Дворцовые тайны

— Хорошо… — еле слышно прошептала она. Вежливо кивнув и приветливо улыбнувшись, Роланд ушел. Со стороны могло показаться, что прощаются двое хороших знакомых.

— Ах да, и спасибо за прекрасный ленч! — крикнул он напоследок и, развернувшись, зашагал по Бромптон-роуд.

…Поднеся к свету пару бриллиантовых сережек, Элфрида поняла, что это именно то, что нужно. Она отнесет их к знакомому владельцу ювелирной лавки близ Бонд-стрит. Элфрида, правда, пока еще не знала, что скажет ему. Придется поднапрячься и придумать что-нибудь более или менее убедительное. А то он, чего доброго, еще заподозрит. В самом деле, зачем жене такого богача продавать в скупку красивые серьги, которые супруг подарил ей всего год назад?

— Совсем распоясался, — возмутилась Джеки, кладя трубку телефона. Она взглянула на Рози, сидевшую в противоположном углу загроможденного мебелью и вещами кабинета и рассматривавшую фотографии новых образцов бикини на красивых девушках.

— Что такое?

— Да я все о Роланде Шоу и его махинациях. Ты не представляешь, Рози, что это за фрукт. Насколько мне удалось выяснить, он оплел своей липкой паутиной высшие слои английского общества. Куда бы я ни пошла, с кем бы ни заговорила, каждый обязательно расскажет что-нибудь о Роланде Шоу. Он проник всюду и неизменно несет с собой позор и неприятности.

— Почему же его никто не остановит, не схватит за руку? — удивленно спросила Рози. — Неужели это так сложно?

Джеки покачала головой.

— Ох, не скажи! Возьми того же беднягу Билла Гласса. Роланд подал на него в суд за клевету. И хоть дело полностью сфабриковано, ущерб Биллу уже нанесен. В некоторых местах он лишился работы, потому что люди боятся принимать его сторону. Роланд Шоу — олицетворение зла. Я вот только что говорила по телефону с дамой, которая тоже получила иск от Роланда. На этот раз «за распространение сведений, порочащих его честь и достоинство». А она всего-навсего предупредила в письме свою сестру о том, чтобы та не пускала к себе в дом этого человека, потому что он известен тем, что продает подросткам наркотики. Сестра, в свою очередь, предупредила кое-кого из своих друзей. И вся история дошла до Роланда.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Ты же знаешь англичан, Рози. Они предпочитают хранить свои секреты под ковром и скорее умрут, чем признаются в том, что их обманули.

Рози рассмеялась.

— Верно. Страх перед скандалом. Исходя из того, что ты уже рассказала о Роланде Шоу, я заключаю, что он выбирает себе в жертвы беззащитных?

— Точно. — Джеки задумчиво уставилась в окно. — Стариков и одиноких, а также солидных людей, которым есть что терять. Я имею в виду Селию Атертон. Все его жертвы либо богаты, — и тогда за молчание он просит с них выкуп, — либо просто перешли ему дорожку, как я, например, и тогда он жестоко мстит. С одной стороны, он упорно лезет наверх в благородное общество, а с другой — губит всех, кто стоит у него на пути. И все это не просто так, не случайно. Им движет какая-то потаенная сила.

— И многим он уже насолил?

— Думаю, счет идет на десятки. Причем не только здесь, но и за границей. Известно, что он протоптал тропинки к членам некоторых иностранных монархических династий. Обещает познакомить их с английским высшим светом. Одному свергнутому королю из Центральной Европы пообещал даже, что договорится с английской королевой о том, чтобы она подарила ему дом в Глостершире, представляешь?

— Значит, он играет на чувствах несчастных, которые выдают желаемое за действительное и готовы решиться на самые авантюрные шаги в стремлении добиться чего-то в жизни.

— Вот именно, — согласилась Джеки. — Манипуляция простаками в широких масштабах. Он строит козни людям, но и люди эти, в свою очередь, строят козни друг другу.

Рози усмехнулась.

— Весьма забавно, впрочем, на мой взгляд, бессмысленно. Сама посуди, кому какое дело до того, что какая-нибудь герцогиня сделала что-то ужасное, скажем, в 1928 году? Сейчас-то кому это интересно? И вообще, если уж начистоту, я не понимаю, зачем людям непременно нужно знать, что происходит в жизни наших многочисленных светских бабочек? Хотя я признаю, ты пишешь свою колонку блестяще.

Джеки фыркнула:

— Вот-вот! И у меня порой возникает такой вопрос, — призналась она. — А занимаюсь я этим, потому что данная сфера жизни мне знакома лучше других. Ты не права, если думаешь, что это никому не интересно. Читателей наших хлебом не корми — дай только узнать, кто был на таком-то приеме или вечере, кто нынче является заметной фигурой в благородном обществе. Ведь это целый образ жизни. Сейчас, когда на горизонте появился Роланд Шоу и начал плести свою страшную сеть, люди ходят на приемах и вечерах на цыпочках, боясь попасться ему на глаза, ибо у него может найтись на них компромат, и боясь разоблачить его, так как тем самым разоблачат и себя. Ты скажешь: если они так боятся, почему не сидят дома? Не могут! Если они перестанут появляться в свете, о них быстро забудут. — Она передохнула и добавила: — А Роланд пользуется этим и держит благородное общество в кулаке.

Рози пораженно взглянула на нее.

— Трудно поверить, что один молодчик сосредоточил в своих руках такую власть. И все молчат. Невероятно!

— Мне очень хотелось написать материал, в котором я сказала бы все, что о нем думаю, но стоило мне внести такое предложение, как с Бертрамом чуть припадок не случился. Знаешь, что он мне сказал: «Черт возьми, ты хочешь, чтобы прикрыли нашу контору?»

— Что же будет? Джеки пожала плечами.

— Кто знает? Со временем положение прояснится. Только вот кто не выдержит первый? Роланд или его жертвы?

Рози поднялась и отошла в угол комнаты к столу, на котором стояла кофеварка.

— Боже мой, я-то до сих пор думала, что нет ничего более жестокого и убийственного на свете, чем мир моды. Но в сравнении с тем, что ты мне сейчас рассказала, это просто детские шалости. Честное слово!

Миссис Пиннер прибирала в гостиной, где должно было состояться интервью ее хозяйки для Би-би-си, так, словно от этого зависела ее жизнь.

— Они придут в одиннадцать утра, — сказала ей Селия. — Думаю, их будет двое. Оператор и журналист. Не могли бы вы приготовить кофе к их приходу?

— Конечно, миледи.

Миссис Пиннер очень ответственно подходила к работе в доме фрейлины ее величества. Что же говорить о работе у женщины, о которой всю неделю пишут на первых полосах газет! Пусть это и скандальные публикации.

— Мне ее очень жалко, — сказала она как-то Сиднею. — Между прочим, она не виновата в том, что ее отец во время войны сотрудничал с нацистами! Ее тогда и на свете-то не было!

Сидней пробурчал в ответ что-то нечленораздельное. Его в гораздо большей степени интересовал передававшийся по телевизору матч по снукеру, чем перипетии жизни хозяйки его жены.

— Ей пришлось уйти с работы, — продолжала миссис Пиннер. — Хотя, думаю, королева со временем позовет ее обратно.

— Черт бы побрал этих немцев, — заметил Сидней. — Впрочем, японцы еще хуже.

— Но это же когда было, Сидней! Полвека назад!

— А какая разница?

— Я считаю несправедливым, что ее светлость так страдает сейчас.

— Ничего, переживет. Ладно, тихо! Я хочу посмотреть, как Джо О'Бой будет бить!

Сидней включил на полную громкость, хотя, кроме перестука бильярдных шаров, слушать было нечего.

…На следующее утро в одиннадцать часов в дверь позвонили, и миссис Пиннер поспешила открыть.

— Доброе утречко! — сказал стоявший на крыльце полный мужчина в джинсах и помятом спортивном свитере. — Это дом леди Атертон?

Миссис Пиннер вся подобралась и строгим взглядом окинула пеструю компанию, толкавшуюся на крыльце. Народ попался какой-то неопрятный и бородатый. Да еще девушка с блокнотом, приколотым к плоской груди, и с большими заколками в волосах, похожими на скрепки.

— Кто вы такие? — загораживая вход, требовательно спросила миссис Пиннер.

— Би-би-си, моя милая. Пришли брать интервью у леди Атертон, — весело проговорил тот, что был в джинсах.