Вкус запретного плода

— Вчера ночью мне не спалось, и я составил список. Например, как вы отнесетесь к Генри Фонде? Конечно, в отличной пьесе.

— Фонда?

Брюстер тотчас оживился.

— Думаете, он согласится сыграть на ТВ?

— Думаю, да. Как я сказал — в отличной пьесе. И во время рейтинговой недели.

— Вот это будет приятной новостью для Питтсбурга! — обрадовался Брюстер.

— Но им придется кое в чем пойти на компромисс. Взять на другую неделю звезду рангом пониже.

— Например?

— Например, Джефа Джефферсона, — небрежно предложил Доктор, наблюдая за реакцией собеседника.

— Джефа Джефферсона, — без энтузиазма сказал Брюстер. — Спонсор не согласится.

— Почему? Это хорошее имя. Он уже давно был звездой.

— В нем нет изюминки, — сказал огорченный Брюстер.

Доктор улыбнулся.

— Послушайте, как говорят на скачках, будет списочный состав. Джефферсон и Фонда. Если клиент хочет Фонду, ему придется взять и Джефферсона. Подходит?

— Я попробую.

— Позвоните в Питтсбург. Выясните это. Может быть, мы все решим, пока вы здесь, — предложил Доктор.

— Я собирался вернуться назад сегодня. Ночным рейсом, — сказал Брюстер.

— И оставить вопрос с Ричардсом в подвешенном состоянии? Я не знаю…

Незаконченная фраза Доктора прозвучала зловеще.

— Вы считаете, мне следует подождать?

— Дайте мне сорок восемь часов, — предложил Доктор. — Отдохните пару дней, полежите возле бассейна в «Бель-Эйр». А еще лучше — поезжайте в мой дом в Палм-Спрингс. Вы немного отдохнете, приобретете загар. Вы, ребята, слишком много работаете. Через сорок восемь часов я дам вам окончательный ответ относительно Ричардса.

— Ну, если вы думаете, что мы можем получить окончательный ответ, — сказал Брюстер, как бы размышляя вслух, хотя Доктор знал, что он уже решил остаться.

— Расслабьтесь на пару дней. Конечно, вы можете позвонить в Питтсбург насчет Фонды, если хотите, — предложил Доктор, не желая снова упоминать Джефферсона.

— О’кей! — поколебавшись еще одно мгновение, согласился Брюстер.

Карл Брюстер остался в «Бель-Эйр», чтобы сотрудники нью-офиса не пытались разыскивать его в Палм-Спрингс. Также тут жила знакомая актриса, которая развелась в третий раз и всегда охотно продолжала их роман, когда Карл появлялся в городе и она была свободна. В конце второго дня, чтобы иметь предлог для звонка Доктору и не выдать свое волнение, Брюстер связался с Питтсбургом, поговорил лично со спонсором и сумел получить «добро» на Фонду и Джефферсона.

Доктор ждал его звонка.

— Карл? Привет! Хорошо отдохнули? — спросил Коун, хотя знал, что все это время Брюстер чесал затылок.

— Я бездельничал. Немного загорел. Между прочим, я говорил с Питтсбургом. Они согласились на участие Фонды и Джефферсона.

— Отлично! — воскликнул Доктор.

— Конечно, они хотят получить какие-то гарантии насчет Фонды.

— Разумеется. Я пришлю вам подтверждение Фонды в любой вещи, которую он одобрит, — обещал Доктор, зная, что Фонда вряд ли одобрит какой-нибудь телесценарий. — Я отправлю вам договор о намерениях, чтобы закрепить это дело.

— Отлично! — сказал Брюстер; почувствовав, что почва подготовлена, он осмелился спросить: — Есть вести от Робби?

— Я сейчас жду его звонка, — соврал Доктор. — Он встречался утром со своим менеджером. Я сразу же перезвоню вам.

Ирвин Коун положил трубку, чувствуя, что еще на шаг приблизился к тому, чтобы заручиться содействием Джефа Джефферсона.

Перед обедом Доктор позвонил Брюстеру и сказал ему:

— Все в порядке! Вы получаете Робби еще на три года! Цена будет чуть более высокой, но вы это переживете. Вы получите детали по почте, когда мои ребята уточнят их.

— Хорошо! — сказал Брюстер. — Спасибо, Доктор. Я не забуду это!

— Карл, я сказал вам — вы джентльмен. В этом бизнесе это редкость, и я считаю привилегией оказать вам услугу. Я пришлю вам подтверждение насчет Робби и письмо о намерениях по Фонде и Джефферсону.

— Хорошо. Еще раз спасибо!

Положив трубку, Доктор вспомнил кое-что. Карл Брюстер угрожал обратиться в министерство юстиции. Доктор не держал за это зла на Брюстера. Отчасти он был благодарен ему. Наконец этот вопрос был поднят. Это произошло гораздо раньше, чем предполагал Доктор. Однажды он будет поставлен официально.

Необходимо готовиться к защите. С законом всегда можно договориться, любил повторять Кошачий Глаз. Но для такой сделки нужны связи, посредники. Доктор решил, что скоро он начнет создавать свои рычаги давления в обеих политических партиях. Кто знает, какая из них будет у власти, когда пробьет час ТКА? Доктор хотел иметь влияние в Белом доме, кто бы ни находился там.

4

Дата появления Джефа Джефферсона в качестве приглашенной звезды театра «Алюмко» была твердо определена. Место — конечно, Нью-Йорк. Оставалось согласовать выбор вещи и режиссера. Доктор оповестил всех в Нью-Йорке о том, что ему нужен лучший телевизионный режиссер и что ТКА готова заплатить разницу между бюджетным гонораром и ставкой самого режиссера.

Что касается сценария, Доктор сформулировал особые требования. Он не должен быть новым. Доктору требовалась апробированная вещь — телеверсия известной пьесы, романа, новеллы. Главный герой должен быть красивым, обаятельным молодым американцем, чьи искренность и убеждения не вызывали бы сомнений. Человеком, который завоевывает любовь публики, совершая значительную жертву ради достижения цели, близкой и понятной всей аудитории. Если эта цель будет неэгоистичной, тем лучше.

Пока шли поиски лучшего режиссера и подходящего материала, Доктор направил все свое внимание на работу Джефа с Гильдией.

Джеф чувствовал, что прежде всего надо обработать Эйба Хеллера.

— Эйб обладает сверхъестественным даром предвидеть, как люди, зарабатывающие себе на жизнь, отреагируют на любую идею, — пояснил Джеф. — Его речи и соображения срабатывают. И его подозрения оправдываются. Если назревают неприятности, Эйб замечает это раньше всех.

В течение нескольких дней Доктор и Джеф тщательно репетировали, как преподнести Эйбу их замысел, как развить его, как в итоге отвести Эйбу роль, которая сделает его их союзником. Когда Доктор решил, что Джеф готов, он разрешил ему начать переговоры.

Эйб прибыл в дом Джефа, захватив с собой толстую папку с финансовыми документами Гильдии, данными о сокращении числа ее членов и росте расходов.

Джеф начал очерчивать мрачное будущее Гильдии и ее членов. Эйб нервно поглощал еду, приготовленную Мартой.

— Джеф, — перебил он наконец Джефферсона, — я знаю, к чему ты клонишь. И я не виню тебя.

— К чему я клоню? — растерянно и виновато спросил Джеф.

— Ты хочешь уйти. Верно? Я не виню тебя. Ты долго работал. Многое сделал. Но я прошу тебя, умоляю — пожалуйста, не уходи! Это ухудшит наше положение в киноиндустрии!

Джеф помолчал. Затем, подражая тактике Доктора, спросил:

— А если я останусь? Если все будет идти, как сейчас? Что тогда? Я хочу сказать следующее: в случае моего дальнейшего бездействия Гильдия, возможно, выиграет от моей отставки.

— Что ты можешь сделать? — застонал Эйб. — Вокруг нас рушатся стены. Студии, как и мы, еле стоят на ногах. Что можно сделать?

— В этом вся суть, — сказал Джеф. — Я думал о студиях. Они охвачены паникой. Другие профессиональные союзы страдают меньше, чем мы. Но у нас нет сил. Нам нужна помощь. Деньги, чтобы революционизировать индустрию.

Он знал, что слово «революционизировать» окажет положительное воздействие на Эйба.

— А если бы деньги были, какую пользу они бы принесли? — спросил Эйб.

— Нам нужен человек или группа, способные финансировать превращение телеспектаклей, транслируемых «живьем», в фильмы! Эти фильмы будут сниматься в кинематографической столице мира — в Голливуде! — заявил Джеф.

— Крупнейшие студии не прикоснутся к ТВ. Ты это знаешь, Джеф.

Эйб начал излагать те же самые возражения, которые приводил Джеф, когда Доктор впервые познакомил его со своим планом. И Джеф парировал их теми же аргументами, которые использовал Доктор.