Стать сильнейшим (СИ)

Попадать в госпиталь и таким вот образом зарабатывать отгул не хотелось никому: капитан оказался безжалостным к тем, кого потрепали, и не давал им никакого снисхождения. Как только кого-то выписывали, он при первой же возможности отправлялся на полосу препятствий, и горе ему, если он не мог догнать свой предыдущий результат! Карасу мог проявить снисхождение лишь к тем, кто получил раны на задании или на дуэли, и то в зависимости от тяжести ран и настроения.

Была еще одна мотивация стать сильнее– старшие офицеры и те, кто попадал в первый взвод десятого отряда, освобождались от прохождения полосы препятствий. Сейчас первый взвод был пуст– капитан объявил, что в этот взвод войдут только лучшие из тех, кто не хочет или не может взять ответственность над взводом, то есть опять же синигами уровня старшего офицера. Возможность-то была, но как оказалось на практике, почти все старшие офицеры проходили Лабиринт вместе с остальными– именно так назвал капитан свое детище.

В других отрядах это ужасное место называли не иначе как Адским Лабиринтом, а некоторые капитаны даже ввели новую меру наказания: послать на пару дней в десятый отряд. Непривычные к Лабиринту синигами быстро осознавали весь тот ужас, что там заключен, но кроме того, на них по полной отрывались старожилы десятого отряда из тех, кто втянулись в бешеный ритм тренировок. Кеншин не хотел подобного, но в его отряде все ярче проявляется дедовщина вроде той, которая процветает в одиннадцатом отряде. В отряде Зараки старожилы без зазрения совести гоняют молодняк до тех пор, пока те не доказывают свои силы и способности в бою. «Учат жизни»,– сказал ему Кенпачи, когда Кеншин обратился к нему со своей проблемой. Так что провинившиеся синигами, попавшие в его отряд, крутились, как белка в колесе, чтобы не попасть под раздачу. Среди своего отряда Кеншин очень строго следит за тем, чтобы не было драк, а вот на воспитательный процесс в адрес «залетных пташек», как называли сосланных для наказания в десятый отряд синигами, и капитан, и старшие офицеры смотрели сквозь пальцы.

Капитана десятого отряда искренне позабавило то, что каждому километру его бойцы дали свое прозвище. Итак, первый километр, где варилось абсолютное большинство синигами, назывался Врата Ада. Второй километр прозвали Сумеречный Ад. Те, кому доводилось дойти до третьего километра, называли его не иначе как Темный Ад. Четвертый километр именовали Мрачным Адом, и те, кто дошел до него, пользовались авторитетом. Немногие бойцы, прошедшие Мрачный Ад, попадали на пятый километр– Багровый Ад, ибо тамошние монстры и ловушки были такими опасными и изощренными, что выйти оттуда можно было лишь израненным и покрытым кровью, своей или противников. И наконец начинался последний, самый жуткий и опасный километр– Кромешный Ад. Капитаны, прошедшие лабиринт до конца, лишь многозначительно отмалчивались, но все они выглядели довольно потрепанными. «Пройдете– узнаете»,– отрезал капитан десятого отряда, когда подчиненные начали расспрашивать его о последнем километре, и больше к этой теме никто не возвращался. Впрочем, Кеншин признал, что все названия соответствовали действительности: с пятого километра начиналось настоящее веселье, а пройти шестой километр без высвобождения занпакто вообще не представлялось возможным. Благо что из-за натянутых в лабиринте пространственных кидо (чтобы два синигами, петляя по коридорам из терновника, не могли столкнуться друг с другом) шпионаж как извне, так и изнутри не представлялся возможным.

К девяти часам вечера тренировка подошла к концу, и Юки милостиво махнула рукой, отпуская всех в душ, в столовую и в казармы. Синигами, еле живые от усталости, со стонами поплелись по указанным направлениям, а лейтенант десятого отряда закончила с документацией и понесла отчеты на стол капитану. Да, Кеншина сегодня нет целый день, но это потому, что сегодня он решил провести дуэль с капитаном одиннадцатого отряда.

Дуэль проходила где-то в Руконгае, вдалеке от Сейрейтей. Юки вздохнула: снова брат решил схватиться с Кенпачи. Она знает, что результатом дуэли стала ничья, развороченное плато и несколько снесенных горных пиков– капитаны не стеснялись в средствах и били в полную силу, видимо, именно поэтому покинули Сейрейтей.

Кенпачи вернулся в расположение своего отряда несколько часов назад, в меру потрепанный и довольный, как кот, объевшийся сметаны. А вот ее брат куда-то запропастился. Юки даже не подозревала, что в этот момент ее брат находится в расположении четвертого отряда.

Четвертый отряд, покои капитана

Кеншин оторвался от недовольно вздохнувшей женщины за глотком воздуха. За последние два месяца его отношения с капитаном четвертого отряда перешли из разряда «ученик–наставник» в разряд «мужчина–женщина». Случилось это после того, как он вышел из их совместной дуэли победителем, выбив занпакто из ее руки. Тренировки постепенно отнимали все меньше времени, перетекали в беседы, потом между ними вспыхнул роман, и вот сейчас один из его результатов.

– Кеншин…– выдохнула Унохана, обвивая шею капитана десятого отряда руками и притягивая его к себе. Руки парня напряглись на ее талии, Унохана с готовностью прижалась к нему и ответила на глубокий страстный поцелуй, плавясь в руках Кеншина.

– Нет, не здесь…– Унохана собрала волю в кулак и чуть отстранилась от парня, не желая выбираться из кольца сильных рук.– Пойдем ко мне домой…

Поместье капитана четвертого отряда располагалось на берегу горного озера среди леса, но сейчас прекрасные пейзажи волновали их меньше всего. Прямо у дверей Карасу поймал женщину в свои объятия и прижал к себе, требовательно целуя. Унохана отвечала ему и вела в дом, не в силах думать ни о чем, кроме своего избранника. Каждая клеточка ее тела пылала, жаждала близости, каждая секунда ожидания была томительной, сладкой пыткой.

Они не помнили, как оказались в спальне женщины, как упали на кровать, обмениваясь жаркими ласками и страстными поцелуями. Стоны их сливались в унисон и лишь сильнее разжигали пожар желания, снедающий их тела и души. Ячиру кричала, не желая сдерживать себя, подавалась навстречу, плавилась в руках любовника и стремилась доставить ему не меньшее наслаждение, чем то, что испытывала она рядом с ним. Кеншин глухо стонал сквозь зубы, продолжая брать любовницу снова и снова, быстро подводя ее к очередному пику.

Это была долгая, яркая, взрывная ночь. Ночь, наполненная любовью и страстью. Ночь, когда они оба могли отбросить свои маски, перестать сдерживаться и показать свою любовь. Ячиру заснула лишь под утро, совершенно выбившись из сил. Кеншин еще несколько минут любовался выражением счастья и умиротворения на ее лице, отметил, что уже начинает рассветать, нежно прижал Унохану к себе и провалился в сон.

Утро встретило Унохану в теплой кровати и теплых объятиях. Женщина улыбнулась и потянулась, блаженно щурясь. Расслабленные руки тут же напряглись и нежно прошлись по ее спине, после чего правая рука зарылась в густые длинные волосы, а левая принялась нежно гладить пониже талии, заставляя Унохану тихонько мурлыкать от удовольствия.

– Я тебя люблю,– прошептала женщина, глядя в синие глаза, наполненные теплом и нежностью.– Мне еще никогда не было так хорошо…

Женщина чуть отстранилась и коснулась ладошкой старого шрама чуть ниже шеи. Шрам окутался зеленым светом и исчез.

– Вот и все,– улыбнулась Ячиру, отпуская свое прошлое, и ойкнула, оказавшись на спине.– Ты хочешь еще?

– А ты думала, что я так просто тебя отпущу?– приятный бархатистый голос ласкал слух.– Я тоже тебя люблю, Ячиру.

Женщина счастливо улыбнулась, отвечая на нежный поцелуй и подаваясь навстречу ласкам.

– Но собрание…– запоздало вспомнила Ячиру, косясь на настенные часы. Часы показывали без пяти восемь.

– К черту,– Кеншин принялся покрывать ее шейку нежными поцелуями, спускаясь к соблазнительной груди. Унохана постанывала от удовольствия, прикрыв глаза и зарывшись пальцами в густые черные волосы.

– Это собрание, отряды– все это сейчас не важно,– шептал Кеншин, лаская губами большую упругую грудь.