Крапленая (СИ)

День был теплый. В замусоренной песочнице возились два малыша. На облезлой скамье без спинки грелась на солнце сморщенная старуха. «Что дальше?» - спросила себя Катя, скользя взглядом по фасаду дома. Одно окно и балконная дверь на втором этаже были наспех забиты листами фанеры, их проемы почернели, как от пожара. И тут Катя вспомнила, что именно из этой квартиры выходил в тот день на балкон Сашок с электробритвой в руках. «В чем дело? Почему фанера? Что там произошло?»

Выйдя из машины, она неспеша направилась к дому и присела на скамейку. Старуха оглядела ее с головы до ног.

- Здрасьте, - улыбнулась ей Катя. – Погодка-то какая, а. Теплынь. Настоящее бабье лето.

- Здравствуй, коль не шутишь. Вроде бы я тебя тут раньше не видела, - недружелюбно заметила старожилка.

- А у вас, бабуля, глаз – алмаз. Ясное дело, не могли вы меня видеть, если я тут впервые. Вот, к Сашку Строкову пришла в гости, а номер квартиры и подъезд забыла.

- К Сашку, говоришь? Тогда адрес его тебе уже ни к чему.

- Как это ни к чему?

- А ты наверх погляди. Фанеру на окнах видишь?

Катя сделала вид, что впервые заметила ее.

- Ага. И что?

- Вот это и есть квартира Строковых.

- Ну? Почему забита? Они что, зимы так боятся? Или съехали куда?

- Допрыгался наш Сашок. – Старуха шумно вздохнула, пожевала беззубым ртом, покивала обреченно головой и закончила: - Сначала дочку ихнюю похитили, да так и не вернули. Царство ей небесное. А потом... Ну и страху мы все тут натерпелись. И сейчас даже, как вспомню, колотун бьет. Посреди ночи вдруг как шарахнет! Весь дом ходуном заходил. Жильцы на улицу все повыскакивали, кто в чем спал. Думали, газ у кого взорвался и дом наш сейчас на части развалится, как не раз уже в Москве случалось. Но тут другое было. Хромой Кузьма, что на первом этаже живет, своими глазами видел, как от подъезда черная машина рванула. А следом этот взрыв на втором этаже, и из окон Сашка огонь повалил.

- Так что же это было?

- Не знаешь разве, как у них, у криминалов проклятых – тьфу на их окаянные души! - бывает? Бандитская разборка, должно быть, что ж еще. Кто-то кому-то не потрафил, кто-то кому-то на хвост наступил, аль не додал чего. Вот и схлопотал наш Сашок гранату в окно. Заживо сгорел. – Беззвучно шевеля губами, старуха, перекрес-тилась.

- А жена его? Она-то хоть жива осталась?

- Надя-то? Поначалу жива была. Только очень уж обгорела. Ее в больницу увезли. Соседи ходили навещать, говорят, смотреть страшно было. Несколько дней промаялась и тоже, за мужем, на тот свет... Ей-то за что такое. Тихая была, скромная, улыбчивая. Мы еще радовались за Сашка, что остепенился, жену привез, дочку завел. Думали, по-людски жить начнет. Так на ж тебе, как оно повернулось. Бог, он все ведь сверху видит. Рано или поздно каждый свое получит. Вот так-то, дочка.

«Таки подставил ты своего верного пса, ухажор мой разлюбезный, - усмехнулась Катя, садясь в машину. - Ну ничего. Не долго тебе на чужой крови выезжать осталось. Пришел и твой черед за все ответить. А вот с малышкой интересный расклад получается. Выходит, отнимая ее у родителей, я ей жизнь спасла.»

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Катя вернулась в гостиницу. Красная кнопка на телефоне призывно мигала. Она подняла трубку и прослушала сразу три месиджа. Все они были от Ломова. Он возмущался, что ее невозможно застать в номере, и просил связаться с ним по мобильному телефону.

«Итак, поклонничек, ты сам торопишь развязку. Тем лучше. Вся эта возня с тобой мне порядком надоела.» Отыскав в сумочке его визитку, она позвонила.

- Bonjour, monsieur.

- Синди! Ну наконец-то ты нашлась. Я, кажется, перебаламутил уже весь отель.

- Что-нибудь стряслось?– невинным тоном поинтересовалась Катя.

- ...Да в общем-то ничего особенного, если не считать, что мне чертовски хочется тебя видеть.

- Так это самое лучшее, что могло стрястись, mon ami. – Голос Кати зазвучал интимно и проникновенно. Легкий французский пранонс придавал ему особый, чувственный шарм. – Признаться, я тоже думала о тебе, и даже больше, чем хотела бы.

- Так за чем же дело стало?! – тотчас воодушевился мотерый донжуан. – Где и когда мы встречаемся?

- Приезжай сюда, в «Метрополь». Кто-то, кажется, мечтал о тихом местечке, подальше от любопытных глаз.

- Ты чудо, моя парижаночка! Так я закажу ужин к тебе в номер?

- Валяй. Кстати, на ужин я предпочитаю омаров и черепаший суп. От них, говорят, не полнеют.

- Заметано, королева! Прибуду через полтора часа.

- Через два с четвертью, мой король, - поправила его Катя. - Где ты видел настоящую женщину, способную подготовиться к первому рандеву за каких-нибудь полтора часа?

Он громко расхохотался.

- Нет, определенно ты решила свести меня с ума! Ладно уж. Ровно в 7.15 и ни минутой позже.

Катя медленно положила трубку на рычаг. Выражение кокетливой игривости сползало с ее лица, как карнавальный макияж под струями воды. А из-под него прос-тупала неистребимая ненависть, придававшая этому, преображенному искусными хирургами личику нечто пугающе-зловещее.

Она не обманула Ломова и к свиданию – как воин к решающей битве – готовилась со всей тщательностью, на какую была способна. Прическа, ароматные масла и кремы, изысканные французские духи, белье из тончайших черных кружев... Только цветные линзы она на сей раз использовать не стала. Глаза – ее и той, что внутри, должны быть их собственными, натуральными.

За несколько минут до назначенного времени Катя сняла трубку, набрала тщательно выписанный на отдельном листочке номер и ровным голосом, чеканя каждое слово, заговорила:

- Меня зовут Синди Свэб. Я хочу сделать сообщение, которое должно вас заинтересовать. Речь идет о преступнике, находящемся в розыске с 1991 года по делу о продаже оружия в Казахстане, со склада Министерства Обороны Среднеазиатского Военного округа. Его зовут Зайцев, Станислав Иванович. В настоящее время он скрывается под вымышленным именем Ломова Виталия Аркадьевича, живет и держит частный бизнес в Москве. Через полчаса этот человек будет у меня, в гостинице «Метрополь», номер 366.

И не дожидаясь встречных вопросов, она дала отбой.

Ровно в 7.15 в дверь постучали. Молодая особа, встретившая гостя, явилась перед ним полураспустившейся свежей розой. Она источала круживший голову аромат. Ее уложенные красивыми локонами волосы, казалось, были сделаны из тончайших бронзовых нитей. Высокая полная грудь маняще белела в пикантном вырезе перламутрово-белого платья, перехваченного на талии черным замшевым ремешком. Темно-синие глаза под сенью густых, черных ресниц многообещающе туманились.

- Ты представить себе не можешь, как я тебе рада! - с подкупающей искренностью воскликнула она, бросаясь ему на шею. – Наверное, это самый счастливый день в моей жизни.

Ломов-Зайцев, не ожидавший столь эмоционального приема от всегда такой сдержанной Синди, был приятно удивлен. Прижав к себе обвившие его руки, он не упустил момента сорвать с ее чувственных губ первый в истории их романа поцелуй. Катя с трудом сдержалась, чтобы не вонзить в него зубы, но синеокая затворница нашептывала ей изнутри: «Потерпи. Мало осталось. Будем считать это поцелуем Иуды.»

- Ужин я уже заказал, - жизнерадостно сообщил он. – Все, как ты хотела: омары, черепаший суп. Остальное – по моему усмотрению.

«Прекрасно, - сказала себе Катя. – Официант может появиться в любой момент. Это удержит его от дальнейших продвижений к намеченной цели. А я выиграю время.»

- Ты сегодня особенно хороша, - восхищенно отметил он. – И вообще у меня такое впечатление, что каждый следующий раз, когда я тебя вижу, ты превосходишь самою себя.

- Стараюсь, mon cheri, - улыбнулась Катя. – Присаживайся.

- Но я не хочу присаживаться. Ведь мне впервые удалось, наконец, остаться с тобой наедине. Я просто теряю голову от желания поскорее назвать тебя своей.

Здоровый и сильный, напористо-грубоватый, он сгреб Катю в охапку и швырнул на кровать, навалившись на нее всей своей тяжестью. Она не отбивалась, не пыталась сопротивляться. Злорадная улыбка лишь слегка приподнимала уголки ее губ.