Я бы сказала, что люблю...

— Пррривет! — заплетающимся языком пролепетал он.

Макей уставилась на него с отвращением, что, в общем-то, хорошо, так как это отвлекло ее от густого лилового дыма, просачивавшегося из-под двери на лестницу. Профессор Букингэм затыкала щель полотенцем, и каждый раз, когда дым попадал ей в нос, разражалась безудержным чихом. Она уже стала запихивать полотенце ногой. Доктор Фибз появился с мотком изоленты и принялся заклеивать щели в косяке. (Как вам такая супершпионская технология?)

Мистер Московиц продолжал раскачиваться из стороны в сторону — то ли, от того, что лиловый дым лишал его чувства равновесия, то ли потому, что доктор пытался закрыть обзор для Макей. Последнее не назовешь разумным, ведь росту в нем не больше метра шестидесяти.

— Я так понимаю, вы, возможно, станете нашей студенткой, — сказал он.

И тут долговязый, тощий доктор Фибз рухнул на пол, потеряв сознание. Лиловый дым становился все гуще.

Мы с Бекс переглянулись. Все это очень, оченьНЕХОРОШО!

Букингэм втащила Фибза на учительское кресло и укатила его подальше. Я совершенно не понимала, что теперь делать. Бекс схватила Макей за руку:

— Пошли. Макей, я знаю короткий…

Но Макей выдернула руку и прошипела:

— Не трогай меня, с… — (Да-да, она назвала Бекс нецензурным словом на «с».)

Вот в чем, на мой взгляд, недостаток частных школ. МТБ убеждает нас, что это слово давно стало формой выражения симпатии и привязанности или молодежным сленгом, но мое мнение не изменилось: это оскорбление, которым пользуются косноязычные. Так что Макей либо ненавидела нас, либо очень уважала — зависит от того, какой точки зрения вы придерживаетесь. Я глянула на Бекс и поняла, что она склоняется к первому.

Бекс шагнула вперед, она уже не притворялась счастливой школьницей, а нацепила маску супершпиона.

Вот это РЕШИТЕЛЬНО нехорошо, подумала я, и краем глаза заметила белую рубашку и брюки цвета хаки.

Никогда больше мне не придется гадать, был ли Джо Соломон хорош только по меркам женской школы. Одного взгляда на Макей МакГенри было достаточно, чтобы понять: даже за пределами Академии Галлахер Джо Соломон великолепен. А ведь Макей еще не знает, что он шпион (это добавляет мужчине шарма).

— Привет. — То же самое сказал и мистер Московиц чуть раньше, но, бог мой, как же иначе это прозвучало сейчас! — Добро пожаловать в Академию Галлахер. Очень надеюсь, вы собираетесь поступить к нам. — Произнес он это так, будто говорил: я считаю тебя самой красивой женщиной на свете, и сочту за честь, если ты выносишь моих детей.(Честно, я словно слышала эти слова.) — Вам нравится экскурсия?

Макей только хлопала ресницами. Она вдруг стала такой соблазнительной, что совершенно не вязалось с ее армейскими ботинками.

Может, все из-за лилового дыма?

— У вас найдется минутка? — спросил Джо Соломон и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я бы хотел кое-что показать вам на втором этаже.

Он повел ее к каменной витой лестнице, которая когда-то стояла в семейной часовне Галлахеров. Цветные витражи тянулись на два пролета, и лучи солнца, пробиваясь сквозь них, играли всеми цветами радуги на воротнике его рубашки. Когда мы поднялись на второй этаж, он обвел руками просторный коридор с высоким потолком, залитый калейдоскопом красок. И правда очень красиво, раньше я этого не замечала — все время надо было спешить на уроки, выполнять домашние задания. Я снова вспомнила лекцию Джо Соломона — «подмечайте детали», — и меня посетила неприятная мысль: у нас только что состоялся первый тест по секропам. И мы его провалили.

Он довел нас до Исторического зала, а потом развернулся и пошел обратно, к великолепной стене из витражей. Макей проводила его взглядом и пробормотала:

— Кто это?

Да, Джо Соломон сумел произвести впечатления на Макей.

— Это наш новый учитель, — ответила Бекс.

— Да? — усмехнулась Макей. — Ну-ну, как скажешь.

Бекс, еще не забывшая инцидента со словом на «с», резко развернулась и рубанула:

— Я так и сказала.

Макей потянулась за пачкой сигарет, но передумала, поймав холодный взгляд Бекс.

— Давайте-ка я расскажу вам, как все будет, — сказала она таким тоном, будто делала нам большое одолжение.

— Оптимистичный сценарий: все девчонки в школе влюбятся в него и утратят способность к концентрации, что, я уверена, очень важно в Академии Галлахер, — последние слова она произнесла с притворной почтительностью. — Пессимистичный сценарий: он будет ждать и выискивать возможность для совершения непристойных действий. — Надо признать, пока что Макей полностью оправдывала это свое слово на «с». — В таких местах работают только придурки или подонки. А если у вас такаядиректриса, — она показала на мою маму, которая беседовала с четой МакГенри метрах в пятидесяти от нас, — то нетрудно догадаться, за что мистера Сладкие Глазки взяли сюда на работу.

— Что? — воскликнула я, ничего не понимая.

— Ну, выже студентки Галлахер, — снова усмехнулась Макей. — Уж если вы не можете этого вычислить, то кто я такая, чтобы вам указывать.

Я подумала о маме — самой красивой маме, которой недавно подмигнул мой новый учитель по секретным операциям, и мне показалось, что я больше никогда не смогу есть.

Глава 4

Жить втроем в комнате на четверых здорово. Во-первых, есть лишнее место в шкафу, а значит, и на полке. А во-вторых, целый угол у нас был свободен, и мы расставили там пластиковые стулья. Правда, мы этого не ценили до того, как двое парней из хозяйственной службы постучались к нам и спросили, куда ставить дополнительную кровать.

У нас в академии, помимо учителей и шеф-повара, довольно большой штат персонала, но академия — не то место, куда приходят по объявлениям из газет (если только… сами понимаете… это не шифрованные сообщения). Сюда приходят люди двух типов: студенты, стремящиеся попасть в списки спецслужб (ЦРУ, ФБР, УНБ [2]), и персонал, желающий уйти оттуда. И когда у вас в комнате появляются двое плечистых мужчин с металлическими прутьями и тисками, как-то сразу понятно, что этими инструментами они работают давно — только раньше использовали их немного в другом назначении.

Поэтому мы не стали задавать вопросов в тот вечер. Мы просто показали на свободный угол, а сами ринулись на второй этаж.

— Входите, девочки, — крикнула мама, как только мы появились в Историческом зале — задолго до того, как она могла нас увидеть. Порой ее шпионские таланты меня пугают, хоть я и выросла с ней рядом. Она подошла к двери. — Я ждала вас.

По дороге я заготовила небольшую речь, но как только увидела силуэт мамы на фоне двери, у меня тут же все вылетело из головы. К счастью, у Бекс в голове все осталось на месте.

— Извините, мэм, — выступила она, — вы не в курсе, зачем хозслужба установила еще одну кровать в нашу комнату?

Любой другой, задавший такой вопрос в подобном тоне, познал бы на себе силу гнева Рейчел Морган, но сейчас мама лишь сложила руки на груди и таким же, как у Бекс, изысканно вежливым тоном ответила:

— Ну, как же, Ребекка! Конечно, знаю.

— Вы не поделитесь с нами информацией, мэм? Или это сведения из разряда секретных, с ограниченным доступом?

Если кому и нужен был доступ, так это нам — ведь мы теряли свой милый уютный уголок!

В ответ мама жестом велела нам следовать за ней.

— Давайте пройдемся.

Что-то не так, поняла я. Наверняка. Я села ей на хвост и по дороге до лестницы засыпала вопросами:

— Что? Это шантаж? У сенатора что-то есть на…

— Камерон, — попыталась заткнуть меня мама.

— Он состоит в сенатском комитете по спецслужбам? Или это вопрос финансирования? Если все дело в этом, мы могли бы ввести плату за обучение, ты же…

— Ками, просто следуй за мной, — скомандовала мама.

Я сделала, как мне было велено, но не успокоилась:

— Она у нас не продержится. Мы можем избавиться от…