Убийство по Фрейду

Собственный жизненный опыт говорил Кейт, что встреча с человеком, сочетающим в себе высокий интеллект и врожденную порядочность, — неоценимый подарок судьбы.

— А меня удивляет, что они разрешили тебе принимать пациентов, — с грустным сарказмом заметила Никола. — Что, если ты и вправду сошел с ума — а нам, видимо, надо считать это риском, сопутствующим твоей профессии, — и убьешь еще одного человека? Они окажутся в очень глупом положении, правда?

— Напротив, — живо возразила Кейт. — Ведь именно тогда они смогут считать свое расследование законченным. С одной стороны, мне кажется, полицейские, возможно, рассчитывают, что Эмануэль пойдет на новое убийство, а с другой, что даже они со своей непонятной нам логикой где-то в глубине души уверены, что он этого не делал.

На миг она встретилась взглядом с Эмануэлем и опустила глаза, но он успел увидеть в них веру в него, и, казалось, это его подбодрило.

— Ирония ситуации, способная привести в восторг Шекспира, заключается в том, — сказал Эмануэль, — что в последнее время девушка стала очень раздражаться. Это означает начало трансфера. Когда вчера она отменила свой визит, я подумал, что причина ее злости — это я, и поэтому не очень удивился.

— Она позвонила тебе, что не придет?

— Нет, сам я с ней не разговаривал, но при нормальном развитии событий в этом не было ничего необычного. Она и пациент, назначенный на двенадцать, тот самый мужчина, который появился позже и побудил Никола обнаружить убитую, оба отменили свои визиты, о чем я узнал без пяти одиннадцать.

— И тебе это не показалось странным?

— Нисколько. Конечно, как правило, два пациента одновременно не отказываются от сеанса. Но это вовсе не является чем-то экстраординарным. Иногда люди сталкиваются с трудными психологическими проблемами и некоторое время не могут заставить себя прямо взглянуть на них. Так происходит во время каждого сеанса психоанализа. Тогда они говорят себе, что слишком устали, или слишком заняты, или слишком расстроены. Фрейд очень быстро пришел к пониманию этого. Кстати, это одна из причин, по которой мы настаиваем, чтобы пациенты платили и за отмененные ими визиты, даже если потом окажется, что у них была совершенно уважительная причина. Люди, не разбирающиеся в психиатрии, искренне поражаются и считают нас стяжателями, но весь механизм оплаты и даже то, что ради оплаты сеансов они чем-то должны пожертвовать, — существенная составная часть лечения.

— И каким же образом без пяти одиннадцать тебе стало известно, что оба они не придут?

— Я позвонил на коммутатор, и там мне об этом сказали.

— В службу регистрации звонков? Ты что, каждый час им звонишь?

— Нет, конечно, только если знаю, что мне звонили.

— Ты хочешь сказать, что во время предыдущего сеанса звонил телефон, но ты не снял трубку?

— Телефон не звонил, в него вмонтирована желтая лампочка, которая мигает вместо звонка. Пациент не может ее видеть со своего места на кушетке. Если я не отвечаю после трех звонков, вернее, вспышек лампочки, трубку снимают на коммутаторе. Это делается для того, чтобы не прерывать сеанс.

— А ты выяснил, кто разговаривал с коммутатором, отменяя визиты? Были ли это мужчина и женщина, или в обоих случаях звонил мужчина?

— Разумеется, это меня заинтересовало в первую очередь, но, когда я связался с коммутатором, там уже сменились дежурные, а они не записывают, кто звонил, только сообщение и время, когда оно поступило. Разумеется, полиция займется этим более тщательно.

Никола, которая до сих пор молчала, повернулась к Кейт:

— Прежде чем ты задашь свой следующий вопрос, позволь мне спросить тебя кое о чем. Собственно, именно за это и уцепились полицейские, я знаю. Но ведь Эмануэль говорил об этом множеству людей, так что, возможно, они все же выяснят, что это так. Так или иначе, мы знаем других психиатров, которые поступают таким же образом, потому что, чувствуют себя словно запертыми в клетке.

— Ники, дорогая, со всеми твоими местоимениями я ровным счетом ничего не поняла!

— Естественно, потому что я еще не задала свой вопрос. Как ты думаешь, если пациент отказался от визита, что станет делать Эмануэль?

— Пойдет куда-нибудь. Не важно, куда именно, просто уйдет из дому.

— Вот видишь, — сказала Никола, — все мы это понимаем. Я бы подумала, Что он отправится к Брентано порыться в книгах, а когда я спросила об этом маму, она ответила, что он может пойти по каким-то своим делам. Но главная проблема в том, что полиция не понимает психиатров, которым приходится весь день сидеть взаперти, слушая своих пациентов, и которые поэтому предпочитают расслабляться в движении. Полиция считает, что, если только Эмануэль не замыслил преступления, он должен был, как любой другой нормальный человек, просто остаться в кабинете и заняться, например, разборкой своих записей или корреспонденции. А если учесть, что отказались от визита сразу два пациента, то ему следовало пригласить какого-нибудь приятеля и пойти с ним на ленч, предварительно для расслабления выпив по коктейлю с виски. И что толку объяснять им, что Эмануэль никогда не ходит на ленч и тем более не стал бы искать приятеля для компании, потому что он никогда, за исключением вот этой счастливой случайности, — то есть теперь-то ясно, что это не случайность, а, наоборот, старательно спланированное действие, — никогда не бывает свободным во время ленча.

— А в самом деле, что ты делал, Эмануэль? — спросила Кейт.

— Ходил вокруг пруда, не знаю сколько кругов, даже не ходил, а бегал трусцой.

— Понимаю, я ведь видела, как ты бегаешь. И сама раньше бегала трусцой.

Когда-то давно, еще до Никола… Кейт была тогда достаточно молодой, чтобы бегать просто ради удовольствия двигаться. «Это было весной, и весна бурлила у меня в крови». Кейт вспомнила вдруг сегодняшнюю надпись мелом. Казалось, она видела ее в какой-то другой жизни. Внезапно она почувствовала себя ужасно усталой и сникшей, словно одна из тех картонных фигурок, которые, как она помнила с детства, падали на пол от легкого дуновения. С момента первого эмоционального потрясения после краткого сообщения капитана Стерна: «Ее убили» и до настоящей минуты она запрещала себе думать о положении Эмануэля. С особой старательностью она избегала мысли о своей роли в случившемся. Даже теперь, измотанная морально и физически, она сохраняла достаточно благоразумия, чтобы не взваливать на себя всю полноту ответственности. Не могла же она заранее знать, что девушку убьют, тем более — в кабинете Эмануэля. Если бы эта мысль пришла Кейт в голову, когда она рекомендовала Эмануэля Дженет Гаррисон, она бы просто решила, что «галлюцинирует», выражаясь языком Никола.

Но, хотя Кейт оказалась всего лишь одним звеном в цепи событий, которые привели к роковому исходу, она все равно чувствовала себя ответственной не только перед Эмануэлем и Никола, но и перед самой собой и даже перед Дженет Гаррисон.

— Помните шутку, которая пользовалась популярностью несколько лет назад? — спросила она. — Два психиатра встретились на лестнице, и один назвал другого ослом. Тот сначала ужасно разозлился, а потом пожал плечами и забыл про инцидент. «В конце концов, — заявил он себе, — это его проблема». Так вот, я не могу так сказать. То, что с вами случилось, это и моя проблема, даже если бы вы не были моими друзьями.

По тому, как Эмануэль и Никола избегали смотреть друг на друга и на нее, она поняла, что эта тема ими как-то обсуждалась.

— Фактически, — продолжала она, — если смотреть на дело под определенным углом, скажем с точки зрения полиции, меня тоже можно подозревать. Детектив, который приходил ко мне, интересовался, что я делала вчера утром. Может, это их обычный метод расследования, то, что они называют рутиной, а может, и нет.

Эмануэль и Никола изумленно уставились на нее.

— Но ведь это полная чушь! — сказал Эмануэль.

— Не большая, чем подозревать тебя в убийстве своей пациентки в собственном кабинете или думать, что это могла сделать Никола. Взгляните на происшедшее глазами того же капитана Стерна. Я более или менее знакома с укладом вашей жизни. Как выяснилось, я ничего не знала об особом устройстве твоего телефона и о том, что ты не отвечаешь на звонки во время приема, но ведь это только мои слова. Девушку к Эмануэлю направила я. Можно допустить, что я страшно ревновала к ней или украла у нее деньги или одну из ее литературных идей. Господи, да разве трудно придумать какой-нибудь повод! И вот я воспользовалась случаем и убила ее!