Он не ангел

Очнувшись после кратковременного сна, Энди вдруг вспомнила, что Саймон в этот раз не надел презерватив. Большинство мужчин были бы рады избежать такой необходимости, но Саймон не большинство, и Энди не знала, как это воспринимать: как его надежду на то, что у них могут быть дети? Ее сердце болезненно сжалось: есть раны, которые никогда не затягиваются.

– Я не могу иметь детей, – сказала она в пустоту и закрыла рукой лицо, чтобы не видеть разочарования Саймона.

– Я тоже, – спокойно ответил тот.

Она застыла на несколько секунд, опасаясь, что неправильно его поняла, но, отважившись взглянуть на Саймона увидела в его глазах нечто похожее на облегчение.

– Что? Что ты сказал?

– Я давно сделал вазэктомию. Вряд ли мои гены кому-то нужны.

Наверное, он прав, подумала Энди и разрыдалась. Будь прокляты эти мужчины. Ему ничего не стоило довести ее до слез. Но разве этот поступок не в его стиле? И не должен ли он был, по своему обыкновению, спокойно проанализировав ситуацию, сделать все, чтобы защитить мир от своего потомства, вполне возможно унаследовавшего бы ту особенную комбинацию генов, которая сделала его человеком, несущим смерть, но без его холодного расчета?

– Когда мне было пятнадцать, мне… мне пришлось сделать гистэректомию, – призналась Энди, не переставая рыдать. Встав, она вышла из спальни и достала салфетку, чтобы вытереть глаза, а заодно и все остальное. Потом намочила еще одно полотенце и принесла его Саймону.

– Я своими генами тоже не могу похвастаться, – сказала она, шмыгая носом. – Чтобы наставить меня на истинный путь, потребовалось чудо, но ведь чудеса редкость.

– Один раз в жизни оно может случиться. – Саймон криво улыбнулся. – В моей жизни оно уже произошло… это встреча с тобой.

Энди легла рядом с Саймоном, положив ему руку на грудь, и пристроила голову на его плече. Сильное ровное биение его сердца успокоило ее. Рядом с ним она всегда чувствовала себя лучше, надеясь, что Саймону с ней тоже хорошо. Было бы несправедливо, если бы Саймон, отдавая, ничего не получал взамен.

– Я не рассчитываю на многое, – пробормотал он, глядя в потолок и гладя Энди по голове. – В конце. Если для спасения необходимо раскаяние, то мне оно не дано. Вряд ли это когда-нибудь со мной произойдет. Все, что живет во мне, – это… месть и, наверное, возмездие. Но я могу себя обуздать, правда, не в том случае, если тебе что-то угрожает. Во мне нет раскаяния, я убежден, что есть люди, недостойные жить, и я их убивал. Так что… эта жизнь с тобой, наверное, все, что у меня есть, но мне и этого хватит. Хватит.

Из глаз Энди снова хлынули слезы, но она, невзирая на них, улыбнулась и поцеловала Саймона. Его сердце под ее рукой билось ровно и сильно.

– Тебе рано списывать себя со счетов, – сказала она. – Мне открыто внутреннее знание, и мне кажется, с тобой все будет в порядке.

Им обоим предстоит долгий путь, думала Энди. Мысленным взором она внезапно увидела череду лет, растянувшуюся перед ними. Но ощутила лишь равномерное течение времени, лишенное каких бы то ни было превратностей судьбы. У них есть впереди время, и они есть друг у друга.