Свет во мраке (СИ)

— Зажим. — Эрик произносил одинаковые фразы при каждой операции. — Ещё зажим. — Когда долго работаешь с одним и тем же хирургом и наблюдаешь за его действиями, то невольно начинаешь предугадывать каждый его следующий запрос.

— Тампон. — Габи взяла пинцет со специальным бинтом. — Давай, Габриэлла. Держи сама тампон в ране, чтобы кровь не сочилась из зажима. Я начну шить.

Эрик впервые доверил ей что-то большее, чем просто поднос инструментов. И это был большой прорыв. Уверенной рукой Габриэлла приложила тампон. Игла порхала в руках хирурга, делая ровные, аккуратные стежки на поджелудочной железе. Нитки из полисорба — те, что рассасываются сами, аккуратно ложились по краям разреза. Эрик был очень собран, И Габи заметила, что его лоб под медицинской шапкой покрыт испариной.

— Пульс? — не отвлекаясь, уточнил он. В этот раз Эрик снова ни к кому не обращался. Но Филипп знал, что ответить должен он.

— Восемьдесят на шестьдесят. Не падает.

— Хорошо. Думаю, утюги нам сегодня не понадобятся. Джек, ты у нас крепкий парень! — Эрик слабо улыбнулся, не прекращая шить. — Стив, готовь раствор для промывания. Я почти закончил с поджелудочной железой.

Слава богу. Это очень радовало Габриэллу. Она снова подавала хирургу скальпель и зажимы, когда он занимался второй раной, не очень глубокой, и не такой опасной. Девушка не кстати вспомнила, что статистика летальных исходов при ранении поджелудочной железы составляет 24 процента. И это очень большой показатель. Опаснее только ранение в толстую кишку, но, слава богу, она у пациента не задета.

Промывание брюшной полости было для Габриэллы не новым. За этот год, что она работала медсестрой, она видела всю процедуру от начала и до конца раз двадцать. Но сейчас переживала особенно сильно. Она то и дело смотрела на лицо Джека, отмечая его бледность, и впалые щёки. Руки её автоматически выполняли все команды хирурга, подавая и убирая необходимые инструменты.

В конечном итоге шов на теле Джека получился ровным. Практически косметическим. Как и все швы доктора Дугласа. Из самой большой раны Эрик вывел трубку для дренажа. Тоже обязательная необходимость. Кровотечение было успешно остановлено. Угрозы для жизни больше не было.

— Время? — снова уточнил хирург, ни к кому не обращаясь.

— Двадцать три минуты — Габриэлла подумала, что это были самые долгие двадцать три минуты в её жизни. Все показатели у мужчины выровнялись. Множество приборов, к которым он был подключен, это подтверждали.

— Патрик, готовь его к переливанию. — Каждая команда Эрика вызывала незамедлительное действие подчиненных. И Габи невольно подумала, что когда она будет оперировать, нужно очень тщательно подбирать себе команду. И это не из прихоти. От слаженной работы коллектива зависит жизнь пациента. Скоро ей придется с этим столкнуться. Как будущий хирург, она должна думать об этом уже сейчас.

Позже, уставшая, в грязном от крови халате, Габи брела к раздевалке. Жизнь Джека была в не опасности. Да разве могло быть иначе, когда оперировал доктор Дуглас?

— Laus Deo, — тихо прошептала на латыни девушка. — Хвала Господу. — Латынь, язык врачей и старинных книг. Мертвый язык. Габи вспомнила, что эта же фраза на латыни написана по всему периметру Часовой башни Вестминстерского дворца. Это самая высокая башня. Приезжие ещё частенько называют её Биг Беном.

Сменив халат на чистый, она снова поднялась на свой этаж. О'Нилла разместили в пустой палате, так что спать теперь ей было негде. Габи зашла к нему, проверила все приборы, которые отмечали малейшее изменение в его состоянии. Приборы ровно работали, поводов для беспокойства не было. Это хорошо.

Она невольно заметила, что на костяшках его пальцев содрана кожа. Значит, тем негодяям тоже от него досталось. Эта мысль Габриэллу порадовала. Зло должно быть наказано.

— Спасибо тебе Джек, — тихо сказала она. — Спасибо, что вступился и не прошёл мимо.

Габриэлла видела кровоподтек на его скуле, разбитую губу, синяки на руках. Этот мужчина так бесстрашно кинулся в неравный бой. Это герой. Её герой. Девушка улыбнулась, и легонько дотронулась до его пальцев. Они были холодные. От этого прикосновения Габи невольно вздрогнула. Словно удар током. Что это было?

Она снова прикоснулась к его руке, и почувствовала, как сердце её заполняет нежность. Никогда прежде она не испытывала такого к другому, незнакомому человеку. Чувство благодарности, чувство восхищения и чувство переполнявшей теплоты щемило ей душу. Она была безумно рада, что Джек О'Нилл остался жив. Теперь её очередь позаботиться о нём.

— Это что, больница? — Габи вздрогнула от его хриплого голоса. Мужчина приоткрыл глаза и слабо посмотрел в потолок.

— Верно. Ты в больнице, Джек. Твоя жизнь вне опасности, — как можно мягче сказала она.

— Проклятье. — Его серые глаза посмотрели на неё почти враждебно.

Габриэлла не поняла чем вызвано его недовольство. Но спрашивать она не рискнула. Джек закрыл глаза и, по-видимому, опять уснул. Дыхание у него снова стало ровным. Сердце размеренно билось. Грудная клетка поднималась и опускалась.

Габи не хотела от него уходить. Она опустилась на стул, что стоял в углу комнаты, и моментально провалилась в беспокойный сон. По крайней мере на часик она может себе это позволить.

Джек ещё несколько раз просыпался и снова засыпал. В голове было пусто, в животе кто-то развёл огонь. И почему-то онемела левая нога. Если он может чувствовать своё тело, значит, он точно жив. Не умер. Этот факт Джека опечалил. Есть ли смысл в бессмысленной жизни? Самоубийство — это слишком низко, удел слабаков. И Джек никогда не шёл на этот шаг. А вот геройски погибнуть, защищая красивую девушку от подонков, это было ему по душе. Так расставаться с жизнью не жалко. Отличное лекарство от старости. Джек хотел усмехнуться, но разбитая губа причинила новую боль.

Чёртовы медики! А так всё удачно складывалось!

Серое мрачное утро распахнуло свои туманные объятья. Сквозь тяжелые серые тучи не пробивалось ни одного солнечного лучика. Все вокруг казалось, не чётким, смазанным.

— Тяжёлая ночка, — Эрик стоял на пороге больницы, наблюдая, как город медленно наполняется красками, пробуждаясь после долгого сна. Потухали светящие всю ночь вывески витрин, гасли причудливые старинные фонари, что так ярко горели у их больницы ночью. На дорогах снова замелькали двухэтажные красные автобусы.

Габриэлла натянула на себя просохшую куртку без верхних пуговиц. Они остались где-то там, на месте преступления. Небольшая цена за спасение от отморозков. Она ещё легко отделалась — пуговицами. Джеку досталось гораздо посерьёзнее.

— Да, — согласилась девушка, оборачиваясь к Эрику Дугласу. — Та ещё ночка. — Она то и дело старалась скрыть зевоту. Не получалось. Её занятия в колледже начнутся через час. Можно не бежать, а просто пройтись по лужам, рассматривая запертые магазинчики с тёмными витринами и своё отражение в них. В семь утра все магазины ещё не работают. Хоть по утрам Лондон и шумел, словно улей. Дороги начинали заполняться машинами, люди куда-то шли, торопились, толкались в автобусах. И Габи нравилось идти утром в толпе спешащих людей. Чувствуешь себя частью живого организма.

— У тебя прекрасно выходит ассистировать, Габриэлла. — Прервал её вялые мысли Док. — Из тебя получится блестящий хирург, — Эрик улыбался, с гордостью глядя на девушку.

— Спасибо мистер Дуглас.

— Ты не побоялась держать в человеческом теле тампон. Вы ведь ещё не проходили практику в своём колледже? Верно?

— Я всё время наблюдала, как это делаете Вы. — Ответила Габи. — Вы прекрасный учитель.

— Знаешь, что значит быть хирургом, Габриэлла? Это значит взять в руки скальпель и не бояться сделать человеку больно, — философски изрек главный врач. — Это значит иметь смелость разрезать человеческое тело, живое, горячее. Истекающее кровью. А потом заново зашить. Чтобы пациент и дальше мог жить здоровым. И ты не боишься это делать. Не многие юные девушки на такое способны. Ты далеко пойдёшь, Габриэлла.