Тайные грехи

Ли вошла внутрь шатра и опустилась на удобные шелковые подушки. Халил прилег рядом. Из-за жары Ли заплела косу и завязала белой ленточкой. Однако одна непокорная прядь избежала общей участи. Халил взял ее и едва ощутимо пощекотал Ли щеку и горло. Потом потянул за ленточку – она полетела на роскошный алый ковер. Халил замер, завороженный хитрым – на французский манер – переплетением прядей, однако вскоре возобновил прилежно распускать их.

Ли твердила себе, что нужно остановить Халила, возившегося с ее косой. Но слова протеста замерли в горле.

– Пойми… Это не так просто…

– Я понимаю. – Он наконец-то сладил с косой; волосы рассыпались у Ли по плечам.

– До недавнего времени я держала свои чувства взаперти. Пока не встретила… – она запнулась, то ли не желая, то ли не в силах вымолвить имя Мэтью, – … одного человека.

– Который причинил тебе боль. – Располагая серебристо-белые пряди по своему вкусу, Халил коснулся ее груди. И если даже расслышал, как она приглушенно ахнула, то не подал виду. – Ты приехала в Абу-Даби, чтобы забыть его?

– Да.

– И теперь боишься подвергнуть сердце новому риску?

– Да. – Она подтянула колени к груди и крепко обхватила руками.

– Ли, я никогда не брал женщин силой и не собираюсь – особенно тебя. – Он склонился к ней и приблизил губы к ее рту. – Но я прошу тебя верить мне. Хотя бы на одну ночь.

Расцепляя пальцы ее рук, он одновременно нашептывал по-арабски что-то успокаивающее и возбуждающее. Потом поднес к губам ее правую ладонь и, один за другим, перецеловал трепещущие пальцы. И только после этого впился в ладонь жадным, огненным поцелуем.

Долго сдерживаемые чувства хлынули лавиной, беря реванш за месяцы самоотречения. Все поплыло у Ли перед глазами. Она не сопротивлялась, ощущая на всем своем податливом теле влажные, страстные поцелуи Халила. Жар его губ проник ей в кровь, вызвал мучительный восторг.

Его губы и руки ни на минуту не останавливались – лаская каждый участок ее тела, высекая искры. Там, где только что были его губы, вспыхивал огонь; где он гладил рукой – все пело. Ли таяла и устремлялась навстречу. В шатре стало душно от огня, дыма и пламенной страсти.

Губы Халила на мгновение задержались на внутренней стороне одного ее бедра, затем другого. Напряжение стало непереносимым. Пальцами, зубами, языком – он безжалостно возносил ее на гребень за гребнем, пока все ее тело не начало гудеть и вибрировать и он не ощутил у себя на губах терпкую влагу ее оргазма.

Ли не успела отдышаться, как Халил вторгся в ее заветную глубину. Он двигался быстро, энергично – и она отдалась его ритму. Внезапно он перевернулся на спину и увлек ее за собой, заставил оседлать его и начать бешеную скачку. Длинными смуглыми пальцами он вцепился в ее бедра, не давая упасть. Потом снова поменял положение – и Ли захлестнули волны нового оргазма.

Ощутив ее бешеные содрогания, Халил сам взорвался внутри нее. Эхо этого взрыва еще долго отдавалось в ночной тишине, в бескрайней голой пустыне.

В его тело вонзились тысячи острых иголок. По прибытии домой Мэтью первым делом принял горячий, обжигающий душ. Вторым – позвонил на студию.

– К сожалению, мистер Сент-Джеймс, – произнес незнакомый голос, – мисс Бэрон находится за пределами страны.

Это еще что за новости? Он предпочел бы, чтобы Ли в безутешном ожидании просиживала у телефонного аппарата. Но, может быть, она узнала, что он в Мексике, и отправилась на розыски? Приятная мысль!

– Куда она уехала?

Ему показалось, что он уловил секундное замешательство.

– В Абу-Даби.

Какого черта ей понадобилось в Абу-Даби? Ли ни разу не упомянула о возможной поездке на Ближний Восток.

– Будьте так добры дать мне ее телефон.

На этот раз у него не осталось сомнений: пауза не была случайной.

– Прошу прощения, сэр, но мисс Бэрон просила никому не давать номера.

– Но…

– Извините.

– Я хотел бы поговорить с мистером Бэроном.

– Мне очень жаль, но и мистер Бэрон в отъезде.

– Тоже в Абу-Даби?

– Нет, мистер Сент-Джеймс. В Лас-Вегасе.

– И вы не знаете, как ему позвонить?

– Нет, сэр, – неубедительно солгала девушка.

– Ну конечно. – Он лихорадочно соображал, как убрать с дороги это новое препятствие.

– Ладно, давайте Мередит.

– Прошу прощения?

– Мередит Уорд, секретаршу мисс Бэрон.

– Мисс Уорд больше не работает. Я – новая секретарша. Круг замкнулся.

– И вам даны указания не давать мне ее координаты?

– Да, мистер Сент-Джеймс. Мне, право, очень жаль.

– Мне тоже, моя прелесть.

Вот и все. Конечно, в последнее время их отношения были натянутыми, поэтому он и хотел уехать с ней куда-нибудь вдвоем – подальше от этой чертовой студии.

Мэтью мог понять стремление Ли к успеху. Даже уважать. Но одно дело – здоровое честолюбие, и совсем другое – слепые амбиции. Приканчивая бутылку «бурбона», он поддался прежним эмоциям. Обиде. Недоверию. И запрятанному глубоко-глубоко чувству незащищенности, в котором не признавался даже самому себе.

Ли предала его: ушла и даже не оглянулась. Когда из-за окрестных гор вновь встало солнце, Мэтью дал себе клятву никогда больше не позволять чему-либо – или кому-либо – нарушать его планы.

Теперь, когда у него достаточно денег, чтобы целиком отдаться творчеству, он станет лучшим в своей профессии. А кинокомпания «Бэрон», ее глава Джошуа Бэрон и особенно Ли Бэрон могут идти в пекло!

Он в них не нуждается.

Мэтью Сент-Джеймс не нуждается ни в ком.

Как поется в одном шлягере, он снова одинок.

Что и требовалось доказать.

Глава 29

– Ты все-таки уезжаешь? Ли погладила руку Халила.

– Натурные съемки для «Арабских ночей» закончились пять недель назад. Я и так задержалась.

Он дотронулся рукой до ее волос – чистый шелк!

– Подумай – что ты теряешь!

– Да. – За последние месяцы Халил стал ей бесконечно дорог. Ей будет недоставать его. Очень. Но она его не любит, хотя за эти несколько недель, согретых его любовью, не раз жалела об этом.

– Ты дал мне счастье.

Нет. Он дал ей больше чем счастье. Кошмары канули – или затаились в отдаленных уголках сознания.

Его лицо затуманилось от эмоций – слишком сложных, чтобы Ли могла в них разобраться.

– Ты мне тоже. А если бы ты осталась, я был бы еще счастливее.

– Я бы с удовольствием, но и так просрочила. Пора возвращаться к работе.

– К работе? Или к Мэтью Сент-Джеймсу?

Утром после их первой ночи она рассказала ему о Мэтью Сент-Джеймсе. С тех пор они избегали упоминать это имя.

– Конечно, к работе. То, что было у нас с Мэтью – то, что я себе нафантазировала, – прошло.

– Тогда что мешает тебе стать моей женой?

Как гром среди ясного неба! Ли решила, что он подтрунивает над ней, как они делали довольно часто.

– Ты хочешь сказать – первой женой?

– Коран дозволяет мужчине иметь четырех жен, пока он относится ко всем одинаково. Что означает не только дарить равноценные подарки, но и поровну проводить с ними время. Вот почему в моду начинает входить моногамия. Выходи за меня, Ли. Я стану обращаться с тобой так, как ты заслуживаешь.

Значит, он серьезно?

– То есть?

– То есть как с принцессой. Нет – королевой. Во всем равной королю.

Хотя Ли и верила в возможность такого отношения со стороны человека, с молоком матери впитавшего арабские традиции, она понимала, что никогда не полюбит Халила так, как он ее. Кончится тем, что она причинит ему такую же боль, как ей самой – Мэтью. Она слишком дорожила им, чтобы нанести такой удар.

– Я люблю тебя, Халил. Но не так, как ты меня.

– Я говорил тебе, что мои родители поженились исходя из родовых интересов?

– Нет.

– Однако это так. Вполне в духе нашей страны. Матери было двенадцать лет, отцу двадцать три. Они впервые увиделись в день свадьбы, тридцать восемь лет назад. Сегодня более счастливой супружеской пары не найти.