Тайна черного янтаря

Трейси нажала выключатель и взглянула туда, где висел портрет Анабель. Портрет исчез… На его место Майлс Рэдберн повесил незаконченный портрет Сильваны Эрим. Уже одна эта замена сама по себе неприятно поразила и расстроила Трейси. Ее абсолютно не интересовал портрет Сильваны, и она собиралась уже отвернуться, когда ее внимание привлек самовар, изображенный на картине.

Вместо того чтобы отвернуться, Трейси подошла ближе к картине и принялась внимательно и удивленно разглядывать ее. Портрет Сильваны почти не продвинулся с того дня, когда она в последний раз видела его. Майлс немного еще поработал лишь над платьем, но лицо по-прежнему оставалось неясным пятном. Все внимание Рэдберн уделил отражению Сильваны в самоваре. Сейчас это отражение было полностью закончено. Трейси хорошо помнила, как медные бока самовара искажали отражаемый образ и превращали его в смешную карикатуру… она первой обратила на это внимание. Но Майлс создал карикатуру Сильваны Эрим, он очень тщательно выписал кое-что пострашнее. На блестящей поверхности самовара линия за линией, штрих за штрихом возникло лицо Сильваны, открывая ее обычно тщательно скрываемые жадность, жестокость и страсть к обману. Это не сразу бросалось в глаза. С первого взгляда даже можно было и не разгадать замысла художника. Лицо как бы само выдавало себя. На нем словно отражалось зло, на которое была способна Сильвана.

Бросив на портрет только один взгляд, Трейси уже не могла от него оторваться. Она стояла шокированная, изумленная, но ни капельки не напуганная.

Раздался скрип входной двери в кабинет, но Трейси даже не шелохнулась. Сейчас ей, правда, нечего сказать Майлсу, но, может, будет даже лучше, если он узнает, что она видела портрет Сильваны.

В кабинете послышались звуки шагов, которые приближались к оставленной ею приоткрытой двери в спальню. После легкого стука резкий голос Сильваны поинтересовался:

– Майлс, ты здесь? Я хотела бы с тобой поговорить по одному очень важному делу…

Сильвана не закончила, потому что Трейси быстро подошла к двери. Миссис Эрим ни в коем случае не должна видеть свой портрет до тех пор, пока Майлс не захочет ей его показать. Трейси попыталась заслонить дверной проем, но Сильвана уже вошла в спальню и сразу же увидела на стене портрет. Однако, к удивлению Трейси, она не проявила особой радости по этому поводу.

– Как забавно! – с сарказмом проговорила она. – Он убрал портрет своей жены и вместо нее повесил мой.

– Вы не должны смотреть на портрет до тех пор, пока он не будет закончен, – строго предупредила ее Трейси. Сейчас ей оставалось надеяться только на то, что Сильвана не заметит своего отражения в самоваре.

– Тогда мы не скажем ему, что я видела портрет, – заявила Сильвана. – Надеюсь, вы не ждете от меня, что я откажусь воспользоваться такой благоприятной возможностью взглянуть на то, что нарисовал муж вашей сестры?

Трейси лихорадочно соображала, что делать. И нашлась.

– Я нашла кошку! – резко выкрикнула девушка, не сводя пристального взгляда с лица Сильваны.

На лице миссис Эрим не дрогнул ни один мускул. Да, Сильвана великолепно владела собой. Что ж, ничего удивительного: если она имела отношение к смерти кошки, то что стоило ей скрыть свою причастность к этому?

– Вы хотите сказать, что кошка пропала? – беспечно полюбопытствовала она и приблизилась к стене, чтобы получше разглядеть картину.

– Кто-то засунул кошку Анабель в мешок с камнями и подвесил на ограждении балкона в развалинах дворца султанши Валиды так, что кошка оказалась в воде. Ясемин утонула. Ее тело оставили там специально – чтобы я нашла его. Вы не знаете, зачем?

Сильвана напряглась, и голубые глаза блеснули, но все ее внимание было приковано по-прежнему к портрету. Она заметила свое отражение в самоваре, и ничто другое ее уже не интересовало.

Трейси наблюдала за ней и была почти уверена, что лицо миссис Эрим сейчас начнет меняться и станет таким же отвратительным, как на портрете. Сильвана не сводила с картины холодного взгляда, но в ее блестящих глазах трудно было что-то прочесть. Если она когда-то и испытывала к Майлсу Рэдберну нежные чувства, то эти чувства умерли в эту самую минуту. А может, любовь прошла значительно раньше, когда она поняла, что он – ее враг, и враг опасный.

Сильвана Эрим долго молча смотрела на свой портрет, потом резко повернулась и вышла из спальни. Трейси показалось, что стук ее высоких каблучков по полу салона – нарочито громкий. Сейчас никто не смог бы сказать, что может предпринять эта разъяренная львица, поэтому Трейси решила немедленно отыскать Майлса и предупредить его о том, что произошло.

Трейси сбежала вниз и увидела, что гараж, в котором он держал свою машину, пуст. И машина, и ее владелец исчезли, и она не имела ни малейшего представления, где он сейчас находился. А вдруг он навсегда покинул яли? Нет, это невозможно! Он не уедет и не оставит ее одну… особенно после того, как обнимал и успокаивал, целовал в развалинах дворца. Сейчас Трейси верила в давнишние слова Анабель, что на него можно положиться. Правда, позже Анабель передумала и считала, что ошиблась. Трейси напомнила себе, что не знала по-настоящему Майлса Рэдберна. Только верила в него. Честно говоря, и для самого Майлса было бы лучше, если бы он забыл обо всем, за исключением своей собственной безопасности, и навсегда покинул Стамбул. Тогда и ей не останется ничего другого, как сделать то же самое.

Но сердце Трейси Хаббард отказывалось прислушиваться к голосу рассудка. Оно уверенно заявляло, что он вернется. Трейси считала, что должна дождаться Майлса и предупредить, потому что сейчас от Сильваны Эрим можно было ждать чего угодно.

Единственным безопасным местом в доме сейчас ей казалась ее комната, и Трейси вернулась туда. Она заперлась, закрыла шторами балконные двери и, таким образом, отгородилась от последних отблесков дневного света. Потом собрала вещи, приготовилась к отъезду и стала ждать возвращения Рэдберна.

Если Майлс поднимется на третий этаж, она Обязательно услышит его.

Никогда еще время не тянулось для нее так медленно!

Вечером раздался стук в дверь. Трейси испуганно вздрогнула и, прежде чем открыть ее, спросила, кто это. Услышав голос Нарсэл, после секундных колебаний Трейси впустила девушку.

– Я принесла вам ужин, – сообщила турчанка, ставя поднос на стол. – Мой брат очень взволнован, так что сегодня вечером вам лучше не встречаться с ним. Можно мне немножко побыть у вас? Пожалуйста!

Трейси не хотела сейчас ничьей компании и уж меньше всего компании Нарсэл, но если бы она прогнала турчанку, это бы означало, что она испугалась.

– Конечно, оставайтесь, – кивнула она. – Спасибо, что вспомнили обо мне.

Трейси села за стол и заставила себя съесть луковый суп. Она нарочно ела молча, а Нарсэл не сводила с нее тревожного взгляда.

– Какой ужас!.. Я имею в виду то, что случилось с кошкой! – наконец нарушила она молчание. – Сильвана нам все рассказала.

Значит… несмотря на потрясение от портрета, Сильвана все же хорошо слышала то, что рассказала ей Трейси.

Трейси опять промолчала.

Нарсэл беспокойно заерзала на стуле, чувствуя неловкость.

– Как по-вашему, что означает эта ужасная смерть?

Трейси достала из-под стола книгу, которую ей прислал Майлс, и открыла на той странице, где по-прежнему лежали черные четки.

– Их кто-то оставил в моей комнате, – сообщила она, поднимая бусы. – И еще в книге был подчеркнут один отрывок.

При виде четок из черного янтаря Нарсэл задрожала и в суеверном страхе отказалась дотрагиваться до них. Трейси показалось, что четки напугали ее больше, чем слова в книге.

– Все как раньше, – прошептала турчанка. – Четки из черного янтаря ваша сестра называла «черным предупреждением». И вот они появились опять. Кто-то желает вам зла. Кто-то хочет, чтобы вы уехали.

– Я начала подозревать это, – кивнула Трейси. – Я даже вижу связь между тем, что написано в книге, и тем, что случилось с Ясемин. Мне даже сейчас кажется, что следующей жертвой, если следовать логике событий, могу оказаться я сама.