Богатые наследуют. Книга 1

Поппи вздохнула, проведя рукой по своей непослушной копне густых волос.

– Я не очень-то и изменилась, ведь так? – сказала она со смехом.

Их лица были друг против друга, и Энджел стала внимательно рассматривать Поппи. Кожа Поппи была цвета свежих сливок. Пригоршня бледных веснушек была рассыпана по ее маленькому прямому носику и под яркими голубыми глазами, полуприкрытыми темной медью ресниц, и брови разлетались в стороны, как крылья, придавая ей надменный вид, что было неожиданно и странно. У нее были высокие широкие скулы и большой, выглядящий уязвимым и трогательным, рот и крепкие белые зубы. И в свои семнадцать лет Поппи больше не была похожа на забавное нескладное насекомое – у нее была высокая красивая грудь, тонкая талия и восхитительно плавно очерченные бедра, которым Энджел завидовала. Конечно, она была не по моде высокой, но в ней была природная грация и что-то такое… Энджел пыталась найти нужное слово… стиль! Да, именно это, даже на лошади у Поппи был свой стиль!

– Ты сильно изменилась, – сказала Энджел серьезно. – Правда, Поппи, все, что я могу тебе сказать, ты увидишь сама в зеркале и убедишься, что я права. Я думаю, что ты удивительно хорошенькая и элегантная.

– Хорошенькая? Элегантная? – усмехнулась Поппи. – Ты, наверно, говоришь о ком-то другом… это больше похоже на описание тебя, чем меня, Энджел.

Энджел вздохнула.

– Ты знаешь, что это – неправда, – ответила она примирительно.

– Энджел, – сказала Поппи. – Как ты думаешь, теперь, когда нам семнадцать, мы влюбимся?

– Я надеюсь, – Энджел с удовольствием потянулась. – Я просто не могу дождаться! Как ты полагаешь, на что это похоже?

– Мне кажется, что это нечто такое восхитительное, – пробормотала Поппи и задумалась, поджав колени и положив на них подбородок. – Это, наверно, такое, что дух захватывает… как полет на больших орлиных крыльях, когда взмываешь вверх и кричишь от счастья…

– Ах, Поппи, какие мы разные, – засмеялась Энджел. – Мне кажется, что влюбиться – это что-то такое воздушное, теплое и уютное… Я, наверно, буду чувствовать нежность и удовольствие, и я буду носить этот теплый свет и счастье в своем сердце каждый день.

Поппи нахмурилась, глядя на широкие дубовые балки, пересекавшие потолок.

– Энджел, – сказала она, помолчав. – Ты знаешь, как дети попадают в живот?

– Это для меня загадка, – вздохнула Энджел. – Мама сказала, что расскажет, когда мы выйдем замуж… и не раньше. Я могу только предположить, что это должно быть просто. Подобно тому, что бараны делают с овцами, а быки – с коровами.

Их взгляды встретились, и они заговорщически подмигнули друг другу.

– Ух! – воскликнула Поппи.

– Ух! – согласилась Энджел, и они рассмеялись.

– Вот что, – сказала она неожиданно. – Давай, тот, кто первый выйдет замуж, расскажет другому, на что это похоже. Я имею в виду, что делаешь и что чувствуешь.

И она протянула свою маленькую руку с вытянутым пальцем.

– Обещаю рассказать, – мрачно согласилась Поппи, сцепив свой согнутый палец с пальцем Энджел.

– Вот и хорошо, это – тайное соглашение, – сказала Энджел. – Ты никогда не должна забывать об этом, Поппи.

– Я не забуду, – ответила она. – Но, конечно, ты выйдешь замуж первая. Все парни в Санта-Барбаре уже влюблены в Энджел Констант… – добавила она задумчиво.

Розалия не переставала удивляться, как две такие разные индивидуальности могли так просто и хорошо подходить друг другу. Энджел была такой спокойной, женственной, с мягким и легким нравом. Поппи была своевольной и угловатой. Энджел была отходчивой и доверчивой, и почти все находила «забавным». Поппи была мятежной и подозрительной. Энджел чувствовала себя уверенно, а Поппи была стеснительна, хотя часто скрывала это за некоторыми неистовыми выходками, которые выглядели так, словно она хотела привлечь к себе внимание. И, конечно, они выглядели по-разному – маленькая спокойная белокурая красавица Энджел и высокая огненно-рыжая порывистая Поппи!

Она покачала головой в изумлении, когда, с женскими взвизгиваниями и шутками, и мужскими выкриками и смехом, компания из двух дюжин молодых людей погрузилась в экипажи, чтобы отправиться на ранчо Хоуп, а потом – на пикник на пляже. Поппи радостно взобралась на самый верх экипажа и, подобрав свои белые юбки, качалась на тюках; ее всегдашнее черное сомбреро надвинуто на глаза, ее рыжие волосы уже частично выбились из взрослой прически «помпадур». И голубые глаза искрились озорством, когда с победным криком Поппи вытолкнула одного из парней из экипажа.

Энджел лениво откинулась на тюк с сеном; венок из полевых цветов, собранных одним из ее обожателей, короной лежал на ее белокурых волосах. С надменным взглядом она отстранила его, пожав плечами, и принялась флиртовать совсем с другим.

Розалия посмотрела на Ника, ее брови приподнялись в отчаянии.

– Они слишком дикие, – сказала она. – Боюсь, пришло время, когда их пора укротить, и я знаю такое место, где это возможно сделать. Миссис Дибли рассказала мне о чудесной школе в Сан-Франциско, которая железно гарантирует превращение диких юных дочек в очаровательных молодых женщин.

Они прибыли в Академию для молодых девиц миссис Хендерсон в Беркли с чемоданами, полными новых платьев от местного модельера, и с эскортом, состоявшим из мисс Мэтьюс и двадцатичетырехлетнего выпускника Гарварда Грэга Константа. Энджел уверенно и грациозно вошла в холл. Поппи неохотно шла за ней. Большой дом был изящным и элегантно обставленным, с множеством картин на стенах и кружевными занавесками на окнах. Там также был большой красный восточный ковер и повсюду – цветы, заботливо выращенные или собранные в красивые букеты ученицами; это входило в программу одного из курсов «женских искусств». Но несмотря на явно декларируемую утонченность атмосферы, Поппи нюхом чуяла запах казенного заведения.

С лестницы слышался легкий гул приглушенных шуток и шепота, и Поппи встретилась взглядом с любопытными глазами дюжины девушек, которые мгновенно исчезли, когда директриса собственной персоной появилась, чтобы встретить прибывших. Мисс Хендерсон была особой с гладкими белыми волосами; она носила строгую серую юбку, белую шелковую блузку с высоким воротником; большая топазовая брошь была приколота около шеи, и Поппи уже успела возненавидеть эту даму. Она совсем не хотела ехать сюда, но в одночасье Энджел уговорила ее.

Когда Розалия впервые сказала им, что они отправятся в школу в Сан-Франциско, Поппи бушевала в своей спальне, в ярости ерша свои длинные волосы и требуя, чтобы ей объяснили, зачем им туда ехать.

– Уверена, что это будет кошмар, – кипела она от негодования. – Все эти глупые девицы из общества – и никаких пони, ранчо, ничего из того, что мы любим, Энджел!

– Ах, я не знаю, – ответила Энджел, расчесывая волосы и мечтательно смотрясь в зеркало. – Может, это будет забавно. Миссис Дибли сказала маме, что нас будут водить в оперу и художественные галереи и музеи, и мы будем немножко учиться говорить по-французски, хотя ты, конечно, уже и так говоришь, и, может, по-итальянски – настолько, чтобы мы могли беседовать с любыми иностранными дипломатами, которых может случайно занести в Санта-Барбару. Мы узнаем, как приветствовать членов королевской семьи – на случай, если когда-либо их встретим – и как правильно устроить для них торжественный обед.

Она засмеялась, увидев мятежное лицо Поппи.

– Ну, ну же, Поппи, – сказала она. – Бьюсь об заклад, что мы встретим там массу чудесных девушек. И не исключено, что в нас влюбятся какие-нибудь подходящие парни!

Поппи запрыгнула в кровать и натянула одеяло на уши. Она не хотела слушать то, что говорила Энджел, она не собиралась ехать в Сан-Франциско и уж совсем ее не прельщала мысль ходить в школу. Ей вообще не хотелось что-либо менять в своей жизни.

– Мистер Констант, – сказала мисс Хендерсон, протягивая ему руку, – как приятно с вами познакомиться. Конечно, каждый в Сан-Франциско знает вашего отца и знаменитое ранчо Санта-Виттория. Говорят, что это – самое большое ранчо в Калифорнии.