Дозор. Питерские тени...

– Найду, – пообещал Антонов. – Только подожди минутку.

Он извлёк из полиэтиленового пакета банку с пивом и, прикрыв её подушкой (чтобы не было «пшика»), вскрыл. После этого Григорий – в десяток глотков – опорожнил банку, аккуратно поставил её под кровать, икнул, блаженно улыбнулся и посоветовал:

– Не стоит, Поэт, так убиваться. Всё могло, поверь мне, сложиться гораздо хуже.

– Куда уже – хуже?

– Туда. Представь себе такую картинку. Не произошло бы этого сексуального происшествия, и всё пошло бы по накатанной дорожке. Стандартные ухаживания, томные вздохи при Луне (под Луной?), невинные поцелуйчики. Через годика два – весёлая и разгульная свадьба. Счастливая семейная жизнь. Рождение первого ребёнка, второго. Поездка с друзьями на озеро. Ты с детьми уезжаешь на рыбалку. Возвращаетесь – по объективным причинам, понятное дело – раньше положенного времени. Причаливаете к берегу, а из палатки друзей доносятся громкие эротические стоны-всхлипы, блин…. Вот, Димон, где засада конкретная и злая. Просекаешь? Так что, тебе радоваться надо, что эротический казус вовремя произошёл. То бишь, до свадьбы…

– А, что? – вымученно улыбнулся Димка. – В этих рассуждениях что-то есть. Типа – насквозь оптимистическое…. Ладно, дядь Гриш, пойду я. Выздоравливайте.

Дверь за Поэтом закрылась. Гришка подошёл к столу и, включив телевизор, попал на канал «Ностальгия».

На телевизионном экране Алла Пугачёва – молодая ещё, в бесформенном целомудренном балахоне – вдохновенно пела:

– Как же эту боль – мне преодолеть? Расставанье – маленькая смерть. Расставанье – долгий – путь к причалу. Где-нибудь, когда-нибудь, мы встретимся – опять…. Там, где – ты, нет – меня. Вот, и всё. Прощай…

Глава семнадцатая

Охотник

– Мерзкого, пакостного и грязного окружающего мира, – крутя баранку, пробормотал Санька. – Мира – с маленькой буквы. Ничего, очистим. Отскоблим. Отмоем. Кровушкой, понятное дело, отмоем…. В этом году сезон осенней охоты открывается с тринадцатого августа. То есть, через полторы недели. Надо полноценно потренироваться. Хотя бы разок. Чтобы рука – в нужный момент – не дрогнула…. Да и материалы по предполагаемой добыче неплохо было бы прослушать ещё разок. Что называется, в безлюдной лесной тишине, не опасаясь посторонних любопытных ушей…

Джип выехал на просёлочную дорогу, ещё через полчаса свернул на лесную – ухабистую, кривую и неровную, проехав по которой километра три с половиной, остановился.

Дальше пути, как могло показаться, не было – дорогу перегораживал полосатый шлагбаум, украшенный солидным амбарным замком. Дужки замка были продеты через металлические скобы, приваренные как к «телу» шлагбаума, так и к толстенной железной трубе, надёжно вкопанной в землю. Мало того, к торцу трубы был прикреплён жестяной диск, на котором была изображена чёрная упитанная авиабомба, перечёркнутая толстой красной полосой. Чуть ниже диска была закреплена прямоугольная табличка с доходчивым текстом: – «Внимание! Проезд и проход запрещён! Мины! Проводятся сапёрные работы! Стреляем без предупреждения!».

Романов, не заглушив двигатель, выбрался из машины, подошёл к закрытому въезду, достал из кармана пятнистой куртки длинный ключ и, отомкнув замок, отвёл шлагбаум в сторону.

– Шарнир, похоже, слегка заржавел, – недовольно пробурчал Санька. – Поскрипывает, зараза. Надо будет маслицем машинным смазать на обратном пути.

Он забрался в джип и, проехал вперёд метров пятнадцать-двадцать, вновь нажал на тормоз. Вышел, вернул шлагбаум в прежнее положение, навесил замок, повернул ключ против часовой стрелки. Ещё через минуту джип, мягко перекатываясь по лужистым выбоинам и разбрасывая во все стороны мутные брызги, покатил дальше.

– Как приятно – оказаться на приватной территории, – сообщил сам себе Романов. – То бишь, на территории собственного профессионального полигона. Слов не хватает….

Вертя-крутя руль, он тихонько напевал:

Он побывал-посетил незабываемый Буэнос-Айрес всего-то один раз. На две недели, в рамках совместной суперсекретной операции, проводимой российским ГРУ и тамошним «Эскадрона смерти».

– Чудесная страна, – бормотал сквозь стиснутые зубы Санька. – Столько всего и всякого. Все города и городки Аргентины очень сильно и безнадёжно политизированы. В одних коммунисты и социалисты преобладают, в других хустисиалисты мазу держат, в-третьих – правые ультра и наци, в-четвёртых – военизированные католики. И грызутся тамошние пацаны между собой – не приведи Бог…. Но все они – так, или иначе – ненавидят коррумпированных козлов. А коррумпированных «козлов в погонах» – вдвойне. Ненавидят и – совместными дружными усилиями – тупо уничтожают, позабыв о межпартийных разногласиях. Славные и приятные ребята. Вот, у кого надо учиться. Закон – законом, но справедливость – превыше всего. В том числе, и всех законов, даже вместе взятых…

Джип, обиженно хрюкнув, остановился. Дальше начиналась непроходимая Топь, надёжно защищавшая Санькин приватный полигон с трёх сторон. Вернее, с трёх и четырьмя пятыми четвёртой стороны.

Эта территория – общей площадью примерно в пять с половиной квадратных километров – напоминала собой внутренность пустой водочной бутылки. Болота, болота, болота – практически со всех сторон. И «бутылочное горлышко» – узкий короткий перешеек с извилистой лесной дорогой и шлагбаумом.

Шлагбаум, собственно, Санька – пару лет назад – и установил. И знак с авиабомбой, перечёркнутой красной полосой, он повесил. И табличку прямоугольную с доходчивым текстом на ней – чуть пониже знака – приладил. Да и в лесу – по краешкам болот – расставил столбики с закреплёнными на них предупреждениями. Мол: – «Мины! Мины! Мины вокруг!». Действенная и эффективная штуковина, надо признать. Российские обыватели, любящие шастать по лесу в поисках грибов и прочих дикорастущих растений, только двух вещей и боятся – чёрных злых гадюк и мин, оставшихся ещё со времён Великой Отечественной Войны. Или же просто мин, появившихся не пойми и откуда, лишь бы слух об их существовании бодренько перемещался по округе…

Таким образом, у Романова появился личный полигон. Сиречь, надёжная лесная база. Она же – опорная точка. Здесь он, дабы не утратить боевых навыков, упорно тренировался, а также, никуда не торопясь, мысленно «прокачивал» планы предстоящих операций.

Припарковав машину возле скромного шалаша-блиндажа, возведённого на случай неожиданной непогоды, Санька открыл багажник, переоделся, достал из объёмной брезентовой сумки разнообразный «вспомогательный инструмент» и приступил к занятиям.

Для начала он совершил пробежку по привычному маршруту, на ходу поражая мишени, заранее развешенные на деревьях, иглами, выпущенными из «бельгийского ножа». Потом пошёл на второй круг, заменив обыденное бельгийское приспособление экзотическими японскими метательными звёздочками. Потом от души пострелял: из пистолета, оснащённого глушителем, лука, арбалета и так далее.

– Неплохой результат, – похвалил сам себя Романов. – А теперь будем развивать природную ловкость. В этом важном компоненте дельный диверсант не должен ни на йоту уступать матёрым шимпанзе из тропических джунглей…