Тени в масках

— Не волнуйся, придут как миленькие, — рассмеялась Синди. — Разве мы можем отмечать Рождество без них?

Сэм вошел в гостиную, где сверкала и переливалась елка. Уже много лет они вместе с Синди наряжали под Рождество елку и неизменно приглашали в гости семейство Крампов. Со временем этот обычай перерос в настоящую традицию.

А пошло все с тех пор, как умерла Маргарет Донован. Хуже всего близнецам пришлось через год после ее смерти. Не было в живых ни ее, ни Билла Донована, и, если бы не Джек и Вилма Крампы, кто знает, что с ними произошло бы?

Синди нравились старые добрые традиции. Она часто вспоминала свое детство, вспоминала, что для нее и брата сделали шеф полиции и его жена. Сэму за эти годы все уже порядком надоело, он был бы не прочь провести Рождество где-нибудь еще, все равно праздничного настроения у него никогда не было, но ради Синди неизменно соглашался приехать к ней и провести остаток сочельника и рождественскую ночь в обществе супругов Крамп.

— Мне он тоже нравится, — раздался рядом голос сестры.

Заждавшись брата, она тоже пришла в гостиную. Он и не заметил, что стоит, уставившись на фарфоровую игрушку — разрисованного яркими красками Санта-Клауса.

— Этого Санта-Клауса мама подарила мне еще в детстве, — добавила Синди.

Фамильная черта. Их мать была без ума от рождественских игрушек, собирала их, а когда наряжала елку, рассказывала, откуда взялась розовенькая собачка с отломанным хвостом и кто подарил ей этот миленький блестящий шарик. Каждая игрушка для нее что-то значила.

А Сэм смотрел на Санта-Клауса и вспоминал про ряженого, которого видел сегодня. И которого ему не удалось поймать. Вернувшись в кабинет, он позвонил в справочную, чтобы узнать номер телефона Нэнси Баркер, проживающей в Лонгфилде. Однако никого с таким именем в городе зарегистрировано не было.

Ничего удивительного. Наверняка она снова солгала. Впрочем, это не имеет значения. Что бы он ей сказал, даже если бы дозвонился? Что рядом с его конторой целый вечер ошивался Санта-Клаус? Что он, скорее всего, был там не случайно и следил за нею? Глупости! Послушать его, так он такой же ненормальный, как и она.

И все-таки Сэм не мог не волноваться. Ведь не исключено, что Нэнси и вправду попала в беду, а он даже не захотел выслушать ее. Как ни крути, приятного мало. Больше всего его сегодня заботят две вещи: письмо матери и невероятная история, которую поведала ему Нэнси. А он стоит здесь и как ни в чем не бывало разглядывает фарфорового Санта-Клауса, а у него на душе кошки скребут!

Раздался звонок.

— Это, наверное, Вилма с Джеком пришли!

Сэм поплелся открывать дверь.

— Сэм, ты не предложишь гостям чего-нибудь выпить? — произнесла Синди после радушных приветствий. — На таком холоде вы наверняка заледенели.

— Ну что ты! Какое же Рождество без снега! — защебетала Вилма Крамп. — Ах, Джек, посмотри, какая прелестная елочка!

— Ты мне не поможешь? — Сэм в упор взглянул на Джека, намекая на обещание, которое тот дал по телефону.

Крамп вздохнул, но понял, что другого выхода у него нет. Что-то бурча себе под нос, он направился в кухню. Сэм последовал за ним.

Больше всего Джек Крамп напоминал постаревшего боксера-тяжеловеса, таким мощным телосложением его наградила мать-природа. Правда, уже не только мускулы бугрились под его белоснежной рубашкой, а волосы на макушке поредели. И все-таки все в управлении полиции знали: Джек Крамп — человек принципов, честности ему не занимать, но и упрямства тоже. Уж если он что-то вбил себе в голову, никто и ничто его не остановит.

Но для Сэма было важно его мнение, поэтому он так и настаивал на том, чтобы Джек познакомился с письмом. Протянув ему пожелтевший от времени конверт, он достал с полки бутылку вина, откупорил ее и наполнил бокалы. Иначе женщины забеспокоятся, что это их так долго нет.

— Неужели обязательно заниматься этим сейчас? — пробурчал Крамп. — Сэм, побойся Бога, сегодня же сочельник.

— Обязательно. Ты должен знать, что я был прав. Кен Оскальски не убивал мою мать. И я знаю, что в ее жизни был кое-кто, мужчина, о существовании которого я и не подозревал. Тайный любовник. Который не захотел раскрывать свое инкогнито. И ради этого он был готов на все.

Джек мрачно посмотрел на него.

— Ты правда во все это веришь? И не желаешь успокоиться?

— Ни за что! И зная, как к тебе относились мама и отец, думаю, что и ты не должен сидеть сложа руки.

Крамп бросил на Донована очередной мрачный взгляд и открыл конверт. Вытащив оттуда пожелтевшие листочки бумаги, он мед; ленно развернул их толстыми пальцами и принялся читать.

— Ну, что скажешь? — спросил Сэм, когда тот закончил чтение.

— Ерунда все это, — ответил Крамп в своей обычной манере.

Но от Сэма не укрылось, как дрожали его руки, когда он складывал странички и убирал их в конверт. Письмо явно произвело на шефа полиции впечатление.

— Она признается, что тайком встречается с кем-то и не хочет, чтобы отец об этом знал. И просит тетю Викки не выдавать ее. Разве это ерунда? — Сэм засунул письмо обратно в карман и испытующе посмотрел на Джека.

— Да, она говорит, что общается тайно от Билла с каким-то мужчиной. Но ведь здесь ни слова не сказано, что у нее с этим мужчиной был роман, — заметил Крамп, понизив голос, чтобы женщины не услышали.

— Естественно. Так или иначе, мне нужно узнать, с кем это она встречалась. — Сэм подал Джеку бокал. — Ты что, не хочешь мне помочь? Наверняка кто-то об этом знал. Если не ты, то твоя жена. Или другие ее подружки. А может, парикмахерша. Или черт знает кто еще.

— То-то и оно, что черт знает кто. Черт знает что — правильнее сказать. Да, запутанное дело. И потом: ну найдешь ты этого парня, но это же отнюдь не означает, что он ее задушил.

— Не означает, конечно, но это может пролить свет на истину. У нее кто-то был, из письма это ясно как дважды два. И если убил ее не Оскальски…

Крамп вздохнул:

— А почему не он? Зачем же тогда он накропал это дурацкое признание?

— Откуда мне знать? Этот парень всегда был со странностями. Кто знает, что взбрело ему в голову. Это, кстати, подтверждает мою мысль: мама знала, что Кен Оскальски с приветом, и ни за что не впустила бы его в дом. И не предложила бы ему выпить. А ты же помнишь, что на столе стояло два бокала и в одном еще оставалось вино.

— Я помню и то, что на обоих бокалах были отпечатки только твоей матери. Господи, Сэм, мы обсуждали с тобой и это проклятое вино, и этого ненормального Оскальски, будь он тысячу раз неладен. Признай, я прав.

— Нет, ты не прав! Из этого следует только, что на убийце были перчатки. Чего тут странного? Стоит декабрь, холодрыга жуткий. Он вполне мог быть в перчатках. А может, он так и не притронулся к напитку.

Крамп сокрушенно покачал головой.

— Зря я тогда позволил тебе взять домой копию дела. Теперь ты, видно, читаешь его по ночам.

— Мне не нужно его читать. Я его и так наизусть знаю.

Сэм утаил от шефа, что у него уже целый год как нет папки с делом. Оно пропало вместе с остальными делами, которые утащила Нэнси Баркер. Так она себя теперь называет. А тогда ее звали Джеки Хардгрейв. Но зачем она их взяла, он не понимает до сих пор. Ведь среди них не было ни одного дела, над которым он в тот момент работал бы. Наоборот, она стянула старые дела, которые не могли представлять для нее интереса. Да черт ее разберет, все-таки, видно, она сумасшедшая!

— Твой отец досконально проштудировал дело. Заподозри он хоть на секунду, что Кен Оскальски непричастен к убийству, он бы…

— Возможно, он догадывался о том, что у моей матери роман! Может, он даже подозревал кого-то.

Да, теперь Сэм вряд ли узнает, что было известно его отцу. Не прошло и полугода после смерти Маргарет Донован, как у него случился инфаркт. А ведь у Билла здоровье было богатырское и на сердце он никогда не жаловался.

— И что, думаешь, такой отличный полицейский, каким был твой отец, спустил бы дело на тормозах?