Тень и шелк (Под именем Энн Максвелл)

Дэни быстро повернулась к Редпас, которая разглядывала картину, висящую в холле.

– Должно быть, она досталась монахам вместе с домом, – пояснил Шон. – Монахи уважают искусство любого народа, а не только собственное.

– Почему монахи Лазурной секты оказались в Виргинии? – спросила Дэни. – Эти места не слишком-то подходят для людей, привыкших к простоте и духовности племенной жизни.

– Тесный мир становится все теснее, – ответил Шон. – Лазурные монахи наконец поняли: вынужденные подчиняться китайцам, они перестанут быть самими собой.

Что-то в голосе Шона насторожило Дэни.

– И вы помогли им понять это? – спросила она.

– Не знаю.

– Эта мысль была безрадостной, верно?

Шон молчал. В конце концов заговорила Редпас.

– Не знаю, к лучшему это или к худшему, но лазурные монахи стали вести более мирской образ жизни, – сообщила она. – В этом доме они развлекают высокопоставленных американцев и европейцев, на которых хотят произвести впечатление экзотикой.

– Рискованное занятие, – заметила Дэни. – Политики всегда пытаются прийти к наименьшему общему знаменателю. Курения, песнопения и раскрашенные статуи Будды – этим их не проймешь.

Редпас едва заметно улыбнулась.

– Не спорю, – пробормотала она. – Года полтора назад, когда я посетила здесь семинар вместе с доброй половиной послов из Вашингтона, в зале чувствовался только слабый запах курений, а песнопений не было вовсе. И Будда находился в тени.

– Должно быть, Дхамса позаботился о том, чтобы смягчить впечатление, – отозвалась Дэни.

Неожиданно распахнулись внутренние двери, и Редпас не успела ответить. Группа тибетцев в лазурных облачениях вылилась в холл быстрым шагом, как вымуштрованный отряд военных.

Даже с босыми ногами и в развевающемся балахоне глава монахов имел внушительный вид. В круглых очках ученого, с черным «ежиком» на голове, он имел вид лидера, привыкшего к беспрекословному послушанию.

– Добрый вечер; посол, – произнес лама. – Надеюсь, поездка не утомила вас.

Он говорил с резким акцентом, как будто английский язык был тяжким испытанием для него.

– Прасам Дхамса, незначительные неудобства – ничто по сравнению с честью видеть вас, – ответила Редпас и протянула руку.

Буддийский лама принял ее двумя руками. Вероятно, этому жесту полагалось быть одновременно дружеским и официальным, но он выглядел скорее официально.

– Следуйте за нами, – пригласил Дхамса. – У нас трапеза.

Лама указал путь к удобной, обставленной в западном стиле столовой. Своими проницательными черными глазами он неотступно следил, как рассаживались за большим столом гости и члены его свиты.

Дэни узнала в блюдах на столе традиционную тибетскую еду – молодой горошек, свежеиспеченные лепешки и сытное, жирное тушеное мясо. Вдохнув запахи, она слегка нахмурилась.

Что-то здесь было не так.

– Мясо яков заменено говядиной, – еле слышно объяснил Шон.

– А, понятно!

– Но в чай добавлено масло из молока яков.

– Отлично!

Шон не сумел скрыть удивления.

– Я привыкла к его вкусу в Тибете, – призналась Дэни.

– И я тоже. Джилли считает, что я спятил, а посол поддерживает его.

– Значит, нам больше достанется, – заключила Дэни, нетерпеливо облизнув губы.

Шон тихонько усмехнулся.

По мере того как продолжалась трапеза, Дхамса постепенно оттаивал. С особенным одобрением он наблюдал, с каким удовольствием Дэни поглощала простую еду. Знакомство молодой женщины с маленькими ритуалами, связанными с каждым блюдом, также не оставило ламу равнодушным.

Наконец Дхамса повернулся к Редпас, сидевшей справа от него.

– А мой шелк? – спросил лама. – Вы что-нибудь слышали?

Годы, проведенные на дипломатическом посту, помогли Редпас скрыть удивление при виде такой непривычной прямоты.

– Мы еще отрабатываем несколько версий, – отозвалась она.

Дхамса замялся, подыскивая слова.

Редпас могла бы предложить Шона в качестве переводчика, но предпочла этого не делать. Это был утонченный способ дать ламе понять: она не в восторге оттого, что ее вызвали, как послушницу, к божественному ламе.

– Нам поможет доктор Даниэла Уоррен, – объяснила она, кивнув в сторону Дэни.

– Женщина? – спросил лама.

– Эта женщина, – невозмутимо подтвердила Редпас, – сотрудник кафедры археологии американского университета. Доктор Уоррен – эксперт по древним азиатским тканям.

Пронзительные черные глаза на миг остановились на лице Дэни.

– Ученый, – невнятно произнес лама. – Рад видеть вас.

– Знакомство с вами – большая честь для меня, достопочтенный лама, – ответила Дэни, склонив голову. – Хотя я много слышала о монахах Лазурной секты, я никогда не ожидала встретить вас здесь, в Виргинии.

– Вы знаете о нас? – встрепенулся лама.

Дэни ощутила, как Шон осторожно тронул ее под столом ногой. Она восприняла этот жест как предупреждение: следует говорить как можно меньше.

– Уже довольно давно я провожу каждое лето вблизи Великого шелкового пути, – сообщила она. – Кочевые племена почитают монахов Лазурной секты.

– Великий шелковый путь, – повторил Дхамса. – Дорога познания. Здесь зародилась Лазурная секта. Ее дух… я…

Лама издал раздраженное восклицание.

Шон негромко вмешался:

– Некогда Прасам Дхамса прошел по всему Великому шелковому пути, следуя продвижению буддизма из Индии в Китай. Вечный дух Гаутамы Будды явился ему в безмолвии этих земель.

Лама заулыбался и усердно закивал.

– Да, сын мой, – подтвердил он, – да! Когда-нибудь я вновь пройду по дороге познания, если… – Вздохнув, он печально улыбнулся. – Мир непредсказуем. Мое место здесь.

Монах, сидящий слева от Прасама, впервые поднял взгляд от нетронутой тарелки с едой.

– Добро пожаловать в западный дом лазурных монахов, – произнес монах на превосходном английском, обращаясь к Дэни.

Он был настолько молод, что годился Дхамсе во внуки. Дэни уже отметила, что его облачение было не хлопчатобумажным, как у старого ламы. Молодой монах был одет в тонкий небесно-голубой шелк.

– Очевидно, теперь ваш опыт будет необходим вдвойне, – добавил молодой монах.