Роковая блондинка

Собираясь удалиться, я заметила, что Стэн и подручные тоже уходят, и заторопилась в том же направлении. Ненавижу чувствовать себя пуганой вороной, но перспектива идти через парк в одиночку меня не привлекала. Я шла примерно в двадцати метрах от них – не настолько близко, чтобы меня заметили, но на достаточном расстоянии, чтобы ощущать себя в безопасности. Тропинка, по которой мы шли, была абсолютно безлюдной – черные деревья, кусты и рассеянные пятна света от фонарей.

Когда пятнадцать минут спустя я влетела в редакцию, там болталось уже десятка полтора сотрудников – помощник редактора, парочка ассистентов, дизайнер, несколько репортеров. Нэш мгновенно увидел меня сквозь свою стеклянную дверь и выскочил из-за стола.

– Бейли, зайди! – позвал он с порога. – И остальные тоже.

Мы сгрудились в его кабинете вокруг стола. Все выглядели одновременно и напряженными, и взбудораженными. Хотя мы привыкли работать над материалами, требовавшими ночных бдений, речь в них обычно шла о звездных разводах или о вождении в нетрезвом виде, но уж никак не об убийствах.

– Скажи, что ты узнала, Бейли, – потребовал Нэш, вздевая очки на затылок, – и. тогда примемся задело.

Я изложила все те скудные подробности о смерти Локет, которые мне были известны.

– Достаточно, чтобы можно было работать, – подвел итог Нэш. – Мы получили снимки с места преступления и кучу фотографий Локет. – Он кивком указал на одну из сотрудниц. – Бетани раскопала всю информацию. Она напишет врезку [5] и поможет заполнить пробелы, если тебе что-нибудь неизвестно о блистательной карьере Локет в «мыльных операх». Это мы поместим на сайте. А потом чуть-чуть урежем и опубликуем в журнале. Постарайтесь, чтобы первые результаты были через тридцать – сорок минут, ладно? Я займусь обложкой.

Я кивнула, но, когда все вышли, вернулась.

– Я ошибаюсь, или Бейли Уэггинс готовит сенсацию? – поинтересовался Нэш, глядя мне прямо в глаза. Я остановилась посреди кабинета.

– Это действительно сенсация – и кому-то она придется не по нутру, – сказала я. – В воскресенье Локет сказала мне, что у нее был роман с тем молодым актером, который погиб, – с Томом Фейном. За несколько часов до его убийства она была в Андах.

– О, черт! Бетани сказала, что Локет Форд жила с Алексом Оттсоном. Думаешь, он разнюхал насчет интрижки?

– Не знаю. Если разнюхал, то он – первый подозреваемый в обоих случаях. Если нет, то здорово не порадуется, когда прочтет обо всем в «Базз». Вот что я имела в виду, сказав «не по нутру».

– А почему Локет Форд призналась тебе?

– Потому что я случайно кое-что узнала и сказала об этом ей. Она испугалась, что, если я буду рыскать вокруг и искать улики, у нее будет еще больше проблем.

– Слушай, я лучше позвоню адвокату и все это с ним обсужу. Как, по-твоему, может выглядеть интервью с Локет в пределах статьи?

– Я буду предельно искренна. «В своем эксклюзивном интервью мисс Форд сказала, что…» – ну и так далее.

– Отлично, займись. Надеюсь, ты готова к съемкам крупным планом – на этой неделе тебе придется общаться с чертовой уймой прессы.

Я взяла кофе, поскольку была уверена, что без него не выживу; меня как будто переполняла какая-то гремучая смесь, которая могла дать кокаину сто очков вперед, – волнение, горе, острое желание сделать из своей статьи гвоздь сезона… и сильный страх. Я мысленно прикинула, какой должна быть статья, пока ехала на такси в редакцию, и потому, сев за компьютер, тут же начала писать, хотя множество вопросов по-прежнему крутились у меня в голове. Алекс убил Локет, потому что она призналась насчет Тома?

Или я неумышленно подстрекнула Харпер? Я знала, что не могу написать об этом; придется оставить их за бортом, чтобы они мне не мешали.

За работой я провела полчаса. Рассказала о романе Локет и Тома в конце первого же абзаца, а потом, добавив несколько общеизвестных деталей относительно ее гибели, вновь вернулась к ее признанию и к тому, что, возможно, эти две смерти как-то связаны.

Я сказала Нэшу, что моя статья придется не по нутру Алексу Оттсону. Но и полиция полезет в бутылку, это несомненно. В статье я выкладывала сведения, которыми не поделилась со следователями. Хотя и не все: я не собиралась рассказывать о том, что Локет звонила любовнику, и о том, что он сказал, когда кто-то подъехал к дому. Получилась бы настоящая сенсация, если бы я включила этот материал, но для следствия он мог бы оказаться поворотным. То, что Локет не успела пойти в полицию, не означало, что я могу взять это на себя. Но если завтра у меня появится шанс, я его использую.

Был и еще один человек, которого предстояло погладить против шерсти, – Крис. Он на правах друга втянул меня в это, и он открыто сказал, что ему неприятно, когда я взялась за дело как репортер. Теперь я сделала следующий шаг: разоблачила интрижку – то, что Крис, судя по всему, предпочел бы держать в секрете. Вот почему он унес записку Локет, адресованную Тому. Конечно, после смерти Локет нет никаких причин стоять на страже ее личной жизни. Я знала, что поступила правильно, написав статью. Но Крис мог подумать, что я обманула его доверие. Мы очень привязались друг к другу после гибели Тома, и мне это нравилось. Когда Крис узнает, что написано в моей статье, он может разозлиться достаточно сильно, чтобы отшить меня. Вероятно, мне следовало догадаться, что наши профессиональные интересы никогда не придут к согласию.

Хотя у нас было время до восьми, чтобы закончить работу, мы управились к четырем – за исключением ребят из отдела выпуска, которые остались в редакции именно на тот случай, если появится что-то новенькое. Нэш вышел вместе со мной, шумно обсуждая по мобильнику с кем-то из наших пиарщиков детали общения с прессой.

– Отличные новости, – сказал он, убрав телефон, – в семь часов ты появишься на ток-шоу «Сегодня».

– Ток-шоу «Сегодня»? Сегодня?! – воскликнула я, отчаянно борясь со сном.

– Да. Такси приедет за тобой в шесть, поэтому, пожалуй, не ложись. Наши пиарщики говорят, что лучше прибегнуть к стратегии «разделяй и властвуй» – дать эксклюзивное интервью в нескольких местах: на ток-шоу «Сегодня», на Си-эн-эн, на радио… Отдохнешь потом.

Слава Богу, я слишком нервничала, чтобы капризничать; мне уже приходилось выступать и на радио, и на телевидении, и хотя день грядущий мало меня радовал, я полагала, что смогу справиться со своей ролью, не покрываясь холодным потом.

Вернувшись домой, я приняла душ, разыскала в шкафу фиолетовый костюм, который не надевала уже год, и истратила полфлакона геля, укладывая волосы. А потом плюхнулась на кушетку с чашкой чая.

Должно быть, я задремала, поскольку видела сон, и очень неприятный. Там была змея размером с анаконду, которая превратилась в бесконечный поезд, мчавшийся во мраке. Я сидела в почти пустом вагоне, который раскачивался туда-сюда, и меня переполняло беспокойство, потому что я не знала, где должна сойти. Когда меня внезапно разбудил шум, ощущение было такое, будто я всплыла на поверхность со дна озера. Влажной рукой я машинально хлопнула по будильнику, а потом вспомнила, что сижу на кушетке. У меня звонил мобильник. Я нашла телефон, открыла его и увидела на экране номер Криса.

– Крис, это ты? – хрипло спросила я, взглянув на часы. Четверть шестого. – С тобой все в порядке? Я так волновалась.

Я не стала добавлять, что заодно и чувствовала себя виноватой.

– Ты уже слышала? – спросил он.

– Поскольку я пишу об этом в «Базз», вчера ночью, как только мне рассказали, я поехала в парк. Тебе, должно быть, нелегко…

– Меня только что разбудил продюсер и сообщил новость. Я хочу увидеться с тобой, Бейли. Это ужасно. Можно к тебе приехать? Понятно, что сегодня никаких съемок не будет.

– Ты не поверишь, но мне нужно уехать в шесть. Может, встретимся в кафе внизу? Оно работает круглосуточно.

– Отлично, буду через десять минут.

Проглотив залпом стакан сока, я вышла в Сеть и посмотрела, что пишут о Локет. За время сна я не так уж много и пропустила. Полиция обнародовала сообщение, в котором речь шла о том, что Локет проломили голову. И все. Некоторые новостные сайты поместили заявление Харпер, куда более отточенное по сравнению с тем, что она сказала мне. Харпер говорила, что они раздумывают, как поступить с фильмом, но сейчас все их мысли сосредоточены на Алексе Оттсоне и семье Локет. Алекс, как было сказано, уединился у себя дома и не дает никаких комментариев. Наконец я проверила сайт нашего журнала. Люди, потягивая кофе, уже начинали обсуждать мою сенсацию.