Влечения

— Слухи ходили разные, — ответил Стирлинг. Он уже жалел, что заговорил об этом с Майком. Тот цеплялся за слова мертвой хваткой, как волк своими клыками в бок оленя.

— А другие снимки? Они тоже были сделаны на той вечеринке? — Майк кивнул на конверт, который Стирлинг держал в руках.

— Да.

— Можно взглянуть?

Стирлинг не сумел быстро найти предлог, чтобы отказать.

— Конечно, смотрите.

Майк долго вертел в руках фотографии, задерживаясь взглядом на тех, где была изображена Марисса. Эти снимки он уже видел на первых полосах газет.

— А она ничего, клевая девочка…

В шестидесятые он был молодым человеком, и в его речи до сих пор то и дело проскальзывал вульгарный сленг тех времен. Стирлинг усмехнулся. В эту минуту он готов был поспорить, что Майк носит под рубахой золотой медальон на цепочке.

— Да, она была красивая девушка, — проговорил он. — Во всем ее облике чувствуется трогательная незащищенность. Как у Мэрилин Монро.

— А вот и старый хрыч Венлейк… — заметил Майк, рассматривая снимок, на котором сэр Эдвард приветствовал своих гостей. Майк продолжал рассматривать фотографий и вдруг торжествующе хлопнул в ладоши и воскликнул: — А вот и Слай Капра, видите? Ну, похож он на официанта? Что я вам говорил! Джентльмена сразу узнаешь!

Глава 9

Анжела тяжело опустилась в одно из кресел в холле. Глаза у нее покраснели от недосыпания. Голос срывался и дрожал:

— У меня хорошие новости… и плохие тоже.

Сэр Эдвард помрачнел:

— Плохие? Насколько плохие?

— Он пришел в себя вскоре после того, как вы ушли…

— И?..

— Но врачи теперь не знают, поднимется ли он когда-нибудь на ноги.

— Черт! — буркнул себе под нос сэр Эдвард и сел на стул.

Дженни стояла молча, переводя встревоженный взгляд с матери на отца и обратно.

— А когда они будут знать? — глухо спросил сэр Эдвард.

— У него очень сильный ушиб позвоночника. Пока опухоль не спадет, он будет точно парализован, а потом… Врачи не исключают вероятность того, что так все и останется. Время покажет.

Сэр Эдвард хлопнул себя ладонью по лбу и пробормотал:

— Проклятие, проклятие, проклятие! Будь проклята та кляча!

— Это… был мой подарок Саймону, — всхлипнув, дрожащим голосом проговорила Анжела и неожиданно зарыдала.

Дженни смотрела на нее так, словно видела впервые. Мать никогда не плакала. Во всяком случае, при ней. И вот теперь она сидела в кресле, раскачиваясь взад-вперед, и все не могла остановиться. Слезы бежали и бежали по ее щекам, а из груди рвались глухие стоны, от которых у Дженни сжималось сердце. Не выдержав, она отвернулась. А отец подошел к Анжеле и положил ей руки на плечи.

— Ну будет, будет, старушка. Он поправится, вот увидишь. Все доктора — паникеры, я-то знаю…

Отойдя к окну, Дженни взглянула на схваченную морозцем, поседевшую лужайку, на темно-серое, унылое небо. По мерзлой лужайке бегала ворона, яростно клюя землю. От ее карканья Дженни стало очень тоскливо и одиноко.

— Я останусь здесь. Не уеду до тех пор, пока не станет окончательно ясно, что Саймон пошел на поправку, — услышала она за спиной голос отца. — Можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо тебе, Эдвард, — тихо ответила Анжела.

К удивлению Дженни, мать поблагодарила отца совершенно искренне. Не оглянувшись на родителей, девушка ушла к себе в комнату. В гимназии начался новый семестр. Ей пора было возвращаться к работе… и начинать новую, самостоятельную жизнь, если уж на то пошло.

Когда на следующее утро Дженни вошла в класс, ее появление было встречено радостным хором детских голосов. Младшая воспитательница, которая подменяла Дженни первые дни, пока та находилась в Пинкни, тоже улыбнулась, увидев ее.

— Господи, как я рада, что вы приехали! — воскликнула она. — Еще пара дней, и меня уже можно было бы отсылать в сумасшедший дом!

Дженни улыбнулась, порадовавшись тому, как тепло ее встретили.

— Так, что это за шум? — громко и строго проговорила она, перекрывая детский смех и изобразив на лице удивление. — Никогда в жизни не слышала ничего подобного!

Шестилетние воспитанницы заулыбались. Напускная строгость Дженни их не смутила. Они знали, что учительница на самом деле вовсе не сердится.

— Попробуем еще раз, но уже как положено, хорошо? — предложила Дженни. — Итак, доброе утро, дети!

Девочки дружно отозвались:

— Доброе утро, мисс Дженни!

— А теперь садитесь, и начнем читать.

Дженни заняла свое место за столом, который стоял по диагонали в углу просторной и ярко освещенной классной комнаты, и обвела своих учениц взглядом, исполненным искренней привязанности. Детишки смотрелись в своей зимней форме — красная юбочка, шерстяная кофта на пуговицах и накрахмаленная белая рубашечка — как маленькие ангелочки. У каждой девочки были ухоженные, блестящие волосы, а мордашки излучали здоровье.

— Откройте свои книги на странице номер один, — попросила Дженни. — Вы должны были прочитать это на каникулах, и теперь я хочу проверить, как вы справились с заданием. Начнет Люси. Читай громко и с выражением, чтобы мы все могли разобрать.

Маленькая девочка, сидевшая на передней парте, поднялась со своего места и порозовела от смущения, почувствовав себя в центре внимания.

— «Кролик Роджер и черепашка Томми», — тоненьким, приятным голоском прочитала она.

Дженни старалась прислушиваться к чтению, но мысли помимо ее воли обратились к вчерашнему дню. Накануне вечером родители пришли к окончательному выводу, что задерживаться в Пинкни ей больше нет смысла, так как она все равно ничем не могла помочь брату. И Дженни вернулась в Лондон. Почти всю ночь она не сомкнула глаз, напряженно размышляя о своем будущем. Папа был абсолютно прав в одном: она представления не имела о том, что значит жить интересно и весело. Непонятно каким образом, но она добровольно затворилась от всего мира и стала жить жизнью старой девы. «Если так пойдет и дальше, — подумала она печально, разглядывая себя в высокое зеркало, стоявшее в ее спальне, — то скоро я и внешне стану на нее похожа». Она чувствовала, что ей нужно сбросить лишний вес, сделать что-то с волосами, купить себе вещи, которые носят девушки двадцати трех лет. У Дженни были красивые ноги. Значит, не будет ничего страшного, если она станет носить более короткие юбки. Новый образ… вот в чем она остро нуждалась! Полностью новый имидж и новая жизнь. Она уйдет из садика и устроится на работу, где будет постоянно находиться в кругу своих сверстников — честолюбивых девушек и молодых людей. Вроде Ребекки Кендал. Они научат ее жить. Они вдохновят ее на какие-нибудь свершения.

Утром, поднявшись с постели, невыспавшаяся Дженни первым делом почувствовала усталость. Но вместе с тем она была довольна. Долгая ночь, проведенная в раздумьях, заставила забыть об обиде, которую она испытала вчера, когда почувствовала, что отец и мать просто избавились от нее, отослав из Пинкни. Все их мысли были о Саймоне. Они считали, что только ему сейчас нужна была помощь, но не Дженни. Так вот ночь помогла ей избыть обиду. Позавтракав и преисполнившись решимости кардинально изменить свою жизнь, она бодро отправилась на работу.

Класс затих. Дженни не сразу поняла, что Люси закончила читать и что все взгляды теперь обращены на нее, воспитательницу. Она заставила себя выйти из задумчивости:

— Прекрасно, Люси. Ты читаешь гораздо лучше, чем до каникул. Садись.

«Мне будет их очень недоставать, если я уйду из садика», — вдруг пришло в голову Дженни. Она любила детей. Ей нравилась профессия воспитательницы. Нравилось открывать перед этими маленькими человечками дорогу в мир. Она любила вместе с ними читать, считать, мастерить всякие милые поделки. Но вместе с тем Дженни понимала, что пришло время и ей самой узнать кое-что новое о жизни.

Телефонный звонок раздался, когда Ребекка как раз собиралась ложиться спать в своем номере в «Белгравии-Шератон». Это была Дженни.