Слабая женщина

Да, конечно, нет! А что поделаешь?..

Глава 22

Напряжение достигло высшей отметки. Завтра оглашение завещания, в десять нужно быть у адвоката. Орехов нервно ходил по своему домашнему кабинету с дорогой мебелью, которая соответствовала его фамилии — из ореха, специально так устроил. Посмотрел на часы — без пяти одиннадцать, нужно бы спать ложиться, чтобы завтра быть в форме, но как ляжешь в постель, если совершенно ясно — уснуть не удастся. Снотворного в доме, похоже, не было, во всяком случае, он им не пользовался и не замечал, чтобы Оксана глотала на ночь таблетки. Уже выпил две рюмки французского коньяка, ничего не почувствовал. Сел к столу, включил компьютер, налил и выпил третью рюмку, еще раз прочитал текст соглашения, подписанного с Богдановым два года назад. Все было просто и понятно: если босс уйдет в иной мир, половина его акций, независимо от завещания, достается Орехову. Вторую половину следует разделить, согласно завещанию, как именно — должен решить сам Богданов. Все справедливо, управлять фирмой мог только он, Орехов, судьба второй половины акций его абсолютно не волнует. Тоже справедливо, Богданов мог завещать вторую половину кому угодно, семьи у него не было, родственников тоже, один как перст... Имелся, правда, один пунктик, внушающий сомнения, — «если смерть не будет признана насильственной». К чему тут можно придраться? Все знают, что она была даже и не случайной, а — добровольной.

Он должен получить тридцать пять процентов акций и автоматически стать хозяином фирмы. Но было ощущение, что старый хитрован подложил ему свинью. Где и как? Ни черта не понятно!

Почему он пожелал, чтобы завещание огласили через неделю после его смерти, а не сразу? Хотел заставить его нервничать? Заставил. А после этого — бери, владей моим хозяйством? На него это совсем не похоже. Богданов был жестким и прагматичным человеком, совершенно неспособным на подобные розыгрыши. Почему завещал оставаться на своей должности Волченкову до оглашения завещания? Ведь знал, что отношения между ними далеко не идеальные?

Ну и что тут может быть? Он ни разу не позвонил ему с Акульего острова, но с Волчонком, конечно же, общался. О чем они говорили? Почему Волчонок держится так уверенно? Думает, что сам возглавит фирму? Дураку понятно, что это ему не дано. Сейчас уже побитые некогда и затаившиеся конкуренты поднимают головы, спецслужбы проявляют повышенный интерес к фирме. Этот дуболом «сгорит» за пару лет вместе с фирмой, босс как-то сам об этом сказал.

Тогда что же?!

Прокол с Романчуком? Не мог же босс предусмотреть этого? Ну да, поторопился, очень хотелось поскорее наказать козла, и Баранов сглупил, дебилов каких-то подписал на это дело. Вчера приходил один, требовал окончательного расчета, пришлось дать деньги, новых врагов сейчас наживать не следует, их и так до черта. Дал денег, они заверили, что в ментовке ничего не сказали о нем. Ну и все, дело закончено, забудьте.

А все равно неспокойно было на душе. Эта кошка Богданова приперлась в офис с опухшей мордой и синяками. Как намек на то, что бывает с сотрудниками, которые не исполняют его приказаний. Ни с кем не разговаривала, просто сидела в своем «предбаннике», но по реакции сотрудников он понял — этот раунд выиграл Волчонок, именно он приютил бывшую секретаршу, которой теперь явно сочувствовали люди в офисе.

Ну и что?

Все это складывалось в какой-то мерзкий узор, противный ему, но понять, откуда исходит угроза, Орехов не мог. Романчук еще не раз пожалеет о том, что не отдал деньги. Это железно. Но и он на что-то надеялся, уж слишком нагло говорил по телефону.

«Ох, босс! Старый лис! На хрена ты эту неделю придумал и Волчонка оставил? Службы безопасности практически нет, конкуренты распространяют самые идиотские слухи, тут нужно действовать решительно и жестко, дабы пресечь это в корне! А как действовать?»

Орехов и четвертую рюмку коньяку выпил, после нее почувствовал что-то вроде угрызений совести. Грубо говорил с Оксаной, а она ведь тоже переживает за него, пытается понять, что их ждет в будущем. Видеть ее здесь, слушать бестолковые вопросы в самый напряженный момент — это, конечно, недопустимо. Но извиниться, наверное, можно. Сказать пару ласковых слов. На расстоянии это же просто. Он взял трубку радиотелефона, набрал номер дачи. Долго слушал длинные гудки, а потом в трубке зазвучал... сонный голос гувернантки:

— Я слушаю...

— Добрый вечер... вернее, доброй ночи, Саша. Извините, что потревожил вас, но мне нужно поговорить с Оксаной.

— С Оксаной? Доброй ночи, Кирилл Васильевич...

— Пожалуйста, разбудите ее.

— Извините, Кирилл Васильевич, но Оксана сказала... что будет поздно. Я тут с девочкой...

— Значит, с дочкой полный порядок, я в этом не сомневаюсь. Спасибо вам, Саша, и еще раз — извините. Если Оксана позвонит или вернется, попросите ее звякнуть домой.

— Хорошо, Кирилл Васильевич.

— Всего доброго, — сказал Орехов и положил трубку.

Такие вот, значит, дела... И собственной жене нельзя верить. Она не вернется и не позвонит, если гувернантка осталась с дочкой на ночь, значит... и Оксана осталась на ночь. Вот так, значит, она волнуется за него? Орехов наполнил рюмку коньяком, залпом выпил. Ревновал ли он? Ничуть. Немного расстроился из-за того, что близкий человек, который всем ему обязан, предал в самую трудную минуту. А что тут странного? И сам предал в трудную минуту человека, которому всем обязан. Вот и плата за содеянное. Судьба вернула той же монетой...

Но Оксана как женщина с некоторых пор не интересовала его. Даже и хорошо, что так получилось. Теперь главное — развестись культурно, чтобы не было мучительно больно... за бесцельно потраченные деньги. Дочку он, разумеется, не оставит, обеспечит ее всем необходимым, главное — Сашей, а вот жену обеспечивать не хотелось.

Ну вот не хотелось — и все тут!

Прошел еще час, за это время Орехов выпил пару рюмок коньяку, вставил в музыкальный центр аудиокассету, включил канал, настроенный на частоту его радиотелефона.

С кем она может быть? Догадывался. Полгода назад в казино на Арбате к ним привязался не в меру любезный южанин. Он проиграл тысячу долларов, они — триста, и этот южанин приглашал их в ресторан, выпить, загасить горечь проигрыша. А сам такими глазами смотрел на Оксану, что дураку понятно было: хочет «снять» замужнюю женщину. Человека звали Руслан, он и фамилию свою назвал, но Оксана хоть и улыбалась ему, а от совместного ужина отказалась. Наблюдая за соперником, он ничуть не волновался. Во-первых, знал, что в состоянии уничтожить (с помощью Богданова, разумеется) любого козла, а во-вторых, у них с Оксаной был брачный контракт.

Он тогда попросил Волчонка узнать все об этом Руслане. Средний бизнесмен, хозяин торгово-закупочной фирмы, но ему не чета. Адрес и телефон мобильника его Волчонок тоже предоставил. «Ну, дорогая, если ты отважилась на этот шаг, обижайся на себя!»

Орехов набрал семизначный «прямой» номер мобильника, включил музыкальный центр на запись.

— Да? — спустя минуту послышался в трубке сонный голос.

— Привет, Руслан, — вежливо, даже ласково сказал Орехов. — Дай мне, пожалуйста, Оксану.

— Она спит... — Долгая пауза воцарилась в телефонном эфире, а потом Руслан заорал: — Какой, слушай, Оксана?!

Но в ответ раздались лишь короткие гудки.

Орехов выключил музыкальный центр, спрятал кассету в ящике стола, выпил еще рюмку коньяку и снова взял трубку, набрал новый номер.

— Привет, Макс. Переживаешь?

— Пошел ты на хрен, Киря! — заорал хозяин стриптиз-клуба. — Ты в какое дерьмо меня засунул, а?! Двух моих стриптизеров ночью так отделали, смотреть страшно! Тех самых, которые летали на остров со Славкой!

— При чем тут я? А ты не знал, с кем имеешь дело? Мы же хотели сделать приятное боссу. А он чего-то совсем загрустил. Кто мог предположить такое?

— А теперь сидеть и ждать, когда кончат или измордуют? Все, Киря, никаких дел я с тобой не имею.