Убийство по Фрейду

К десяти часам Кейт уже была дома. Поездка из аэропорта Кеннеди заняла почти столько же времени, сколько перелет из Чикаго, и даже больше, если принять во внимание, что ей пришлось долго ждать багажа. Но несмотря на это, она была рада, что слетала туда. Рид позвонил в половине одиннадцатого.

— Помнится, я встречал тебя в политическом клубе, — сказал он, — но я не знал, что ты задумала выставить свою кандидатуру. Ты можешь приостановить свою деятельность, скажем, на двадцать четыре часа? Ты что-нибудь узнала? Ну, не теряй надежды. Я хотя и не парил в заоблачных высях, но и не сидел сложа руки. Я консультировался с экспертом-отоларингологом. Он сказал, что фотографии, имеющейся у нас, недостаточно. Однако он попытается что-нибудь сделать. Мы отправили детектива под видом уличного фотографа добыть нам фото ушей доктора Майкла Барристера. Мне также пришло в голову, что Майк мог быть запечатлен на фото выпускников колледжа, и, возможно, на этой фотографии уши у него видны. А вдруг среди вещей, принадлежавших старой даме, найдется фотография Майка? Я с изумлением узнал, что уши с возрастом не меняются. Даже детские снимки подойдут. Конечно, это еще не доказательство. Подозреваемый вправе нанять собственного эксперта, который оспорит выводы нашего. С экспертами всегда так: один говорит одно, другой — другое. Но я все равно попытаюсь. Так каков собой этот Мессенджер?

— Хотелось бы мне встретиться с ним раньше и убедить его на мне жениться!

— О Господи! Ты совсем плоха. Можно мне приехать и утешить тебя? Я поведаю тебе о том, как я мило провел время в суде. Они решили, что книжки, которые мы с таким трудом изъяли, не порнографические. Как выражается моя матушка, до чего докатится этот мир!

— Благодарю тебя, Рид. Но я приняла полторы таблетки секонала и отправляюсь в постель. Мне жаль, что в суде все так получилось.

Телефонный звонок, казалось, извлек Кейт из пучин океана забвения. Она в отчаянии устремилась к поверхности. Была полночь.

— Да, — сказала она в трубку.

— Это Дэн Мессенджер. Я вас разбудил? Но я подумал, вы не станете возражать. У нас кое-что есть. Можете поблагодарить Энн. Вы меня слушаете?

— Да.

— Энн говорила вам о своей методичности. Она всегда составляет списки и все каталогизирует. Вот мы и прошлись по спискам и каталогам. Она начала, придерживаясь собственной логики, со шрамов, хотя, конечно, наш теперешний Барристер наверняка знает о них, то есть я хочу сказать, видел. Например, если у Майка был удален аппендикс, этот парень тоже мог сделать операцию аппендицита. Не нужно считать своего противника глупее себя. Стыдно сказать, но меня не осенило, когда Энн заговорила о шрамах, поэтому мы перешли к другой категории. Аллергия, привычки, времяпрепровождение, когда мы бывали вместе. Вы еще меня слушаете?

— О Господи, конечно!

— И тут она дошла до категории, которая казалась смехотворной: одежда. Вряд ли можно с уверенностью заявить, что этот парень не Майк, потому что он больше не носит того старого твидового пиджака, который настоящий Майк холил и лелеял. Хотя у Майка таких привычек не было. То есть Я хочу сказать, я не помню никакого твидового пиджака. Я бы сказал, что вообще не помню одежды, которую он носил. Почти все время он был во всем белом, включая ботинки. И тут, знаете ли, меня осенило. Ботинки! Белые ботинки! У меня имелась единственная пара обуви — денег у меня тогда совсем не водилось, — подошвы которой я протер до дыр. Шел дождь, и дырки в подошвах работали как водяные насосы. У меня промокли ноги, но других ботинок у меня не было, поэтому я спросил Майка, в тот день свободного от дежурства, нельзя ли мне надеть его обувь? Мне казалось, что у нас ноги одного размера, но даже если ботинки Майка окажутся мне немножко не по размеру, они хотя бы сухие. Он разрешил мне их взять, но добавил, что мне будет несколько трудно в них ходить. Я спросил почему. «Потому что у меня один каблук выше другого, — ответил он. — Скорее всего, ты этого никогда не замечал, как и все остальные. Он выше всего на пять восьмых дюйма, но человеку с ногами одинаковой длины покажется, будто он одной ногой идет по бордюрному камню, а другой — по дороге».

Ну, я их, конечно, померил — кроме всего прочего, они мне оказались малы, и я не стал их надевать. Вы хоть бы хмыкнули в трубку. Когда не слышишь ни одного звука в ответ, невольно начинаешь чувствовать неловкость, словно говоришь в микрофон на сцене. Вот так-то лучше.

После окончания института мне почти не приходилось иметь дело с ортопедией, но у меня такое ощущение, что если человек когда-то носил в одном ботинке супинатор или один каблук у него был выше другого, то это пожизненно. Тем не менее вам это предстоит проверить. И еще одно: у Майка действительно был один шрам, хотя мне никогда не приходилось его видеть. Однако, если ему делали операцию, то можно отыскать о ней запись. Тут не возникнет никаких трудностей. Но это тоже придется проверить с помощью ортопеда или полиции.

В тот раз Майк ничего не говорил мне о шраме. Но несколько месяцев спустя Майк собрался в госпиталь, хотя я твердо знал, что дежурства у него нет, и, естественно, я поинтересовался, зачем он туда идет. Мы не проявляли особого рвения без надобности. Он сказал, что хочет посмотреть операцию по сращению позвонков. Он не мог посмотреть эту операцию полностью, иногда она длится около восьми часов. Подобные операции стали делать относительно недавно, поскольку до последнего времени не было препаратов, обеспечивающих анестезию. Когда Майк вернулся, я поинтересовался, как прошла операция, и он ответил, что не столь аккуратно, как у него. «У меня шрам, — сказал он, — словно карандашная линия». По словам Майка, у него было смещение межпозвоночного диска и ему делали точно такую же операцию. Она прошла довольно успешно, однако жесточайшие боли в пояснице не исчезли. И только в Бангоре один старичок ортопед избавил его от этих мучений. Я не хочу сказать, что в операции не было необходимости — нерв был долгое время зажат, и мускулы одной ноги начали атрофироваться, — но именно этот старичок обнаружил, что у Майка одна нога короче другой. Поэтому в тазобедренных суставах возникало смещение. Майку нужно было лишь немного увеличить один каблук или вставить ортопедическую стельку — и боли как не бывало! Это дело целиком ложится на вас, леди. Не знаю, каким образом вы будете раздевать своего доктора Майка Барристера, но, когда разденете, помните: шрам в глаза не бросается. Я специально для вас справился: длина его три-четыре дюйма, он проходит над нижними поясничными позвонками, а в одном месте делает петлю. Как раз там, где стягивают кожу. Но начать вы можете с проверки, действительно ли у вашего приятеля один каблук немного выше другого.

Однако запомните: убийца, если, конечно, ваша история верна, мог это заметить. Он мог померить ботинки Майка. Или тщательно осмотреть тело в поисках шрамов и обнаружить этот. Если он носит ортопедическую стельку или у него один каблук чуть выше другого — я чуть не вывихнул себе мозги, но не вспомнил, какой: правый или левый — и если у него имеется шрам, ваша версия все равно правдива, но доказать ее мы никогда не сумеем.

Когда Мессенджер выслушал пространную благодарность и повесил трубку, Кейт набрала номер Эмануэля. Оказалось, он не спал. У него всегда были трудности со сном, а теперь он мучился бессонницей.

— Эмануэль! Это Кейт. Я хочу, чтобы ты позвонил какому-нибудь ортопеду. Мне нужно знать, может ли человек, который всю жизнь носил ортопедическую стельку или у которого один каблук ботинок был выше другого, поскольку у него одна нога была короче другой, ни с того ни с сего решить, что способен без всего этого обойтись. И еще: может ли шрам от операции на позвоночнике бесследно исчезнуть. Нет, твое мнение меня не интересует. Да, знаю, что ты врач. Но спроси об этом у ортопеда. И лучше, чтобы он был готов присягнуть в этом перед судом присяжных. Спокойной ночи.