Без жалости

— Почему вы с шерифом расстались? — спросил Ноа.

Этот вопрос мигом вернул меня к реальности.

— Кое-кто прислал мне довольно откровенное письмо.

— Это была женщина?

— Да, официантка местного ресторанчика.

— И что же она тебе написала?

Я никогда не забуду содержания этого письма, написанного размашистым почерком на дешевенькой голубоватой бумаге. Помнится, когда официантка упоминала о себе, то обводила местоимение «я» кружочком.

Я посмотрела в алый зев камина и стала вспоминать то утро, когда получила проклятое письмо.

— Эта женщина сообщила мне, где бывал мой муж по четвергам в течение последнего года. Послание заканчивалось следующими словами: «Покорно прошу вас отказаться от своего мужа. Позвольте нам без помех любить друг друга, к чему нас побуждает душевная склонность и Божий промысел. Заранее благодарю вас, и да благословит вас Господь. Я буду вечно за вас молиться. Искренне ваша Саманта К.».

Ноа сочувственно пожал мне руку.

— Я показала письмо Дэну, и он на глазах у меня порвал его…

Я помнила, как дрожали у него руки, когда он разрывал письмо на мелкие кусочки.

— Дэн все отрицал. Это было ошибкой. Когда я поняла, что больше верю этой женщине, чем Дэну, в тот же самый миг мысленно с ним распрощалась. Для меня наш брак перестал существовать.

— Ты подозревала мужа в неверности до того, как получила это письмо?

— Скажем так: меня мучили дурные предчувствия, — проговорила я. — Но я старалась не обращать на них внимания.

Рука Ноа скользнула под мой свитер и коснулась груди. Мой порыв навстречу его ласке был таким неудержимым и страстным, что можно было подумать, будто я скинула с плеч лет двенадцать и вновь стала ученицей школы высшей ступени, где приобрела свой первый сексуальный опыт.

Меня не оставляло ощущение, что ко мне вернулись те самые чувства, которые я испытывала по отношению к Дэну много лет назад, когда отдавалась ему со всем пылом семнадцатилетней девушки, подсознательно желая забеременеть и выйти за него замуж.

Теперь я была значительно старше и знала, куда может завести столь страстный порыв, но губы Ноа и его руки перевели мое сознание в другое измерение — в мир чувственного, где время и рациональное мышление не имели уже никакого значения. То, что я испытывала, было во сто крат лучше и слаще музыки, лучше книг, к которым я в последнее время пристрастилась, даже лучше, чем охота. Мне хотелось пребывать в объятиях Ноа вечно. Когда он потянул меня вниз, я залилась беззаботным счастливым смехом и приникла к нему. Теперь мне казалось, что более безопасного места, чем наш старый дом, на свете не существует.

Когда Ноа от меня ушел, часы показывали начало двенадцатого. Я взяла свое ружье, отнесла в комнату и спрятала под кровать — хотела, чтобы оно находилось от меня на расстоянии вытянутой руки. Простыни на постели были ледяными, и лезть под одеяло показалось мне сущим наказанием. Через некоторое время я согрелась и уснула, но спала плохо, поскольку меня мучили кошмары.

Где-то среди ночи мне приснилась змея, которая, свернувшись кольцом на стуле рядом с моей кроватью, пыталась со мной заговорить и громко шипела прямо в ухо:

— Ш-ш!

Я вздрогнула и проснулась. В следующую секунду чья-то сильная рука запечатала мне рот, а потом я услышала шепот:

— Поднимайтесь. Только не шумите.

Я мигом стряхнула с себя остатки сна и устремила взгляд на склонившегося надо мной человека. Тусклый свет луны, проникавший в комнату через окно, позволил мне рассмотреть лицо незваного гостя. Это был Винсент.

Потом я почувствовала, как мне в голову за ухом уперся какой-то металлический предмет. Я похолодела от ужаса — пистолет! Ноа говорил мне, что у Винсента есть «кольт», и вот теперь он тыкал меня им в затылок.

— Вставайте!

Хотя у меня под кроватью лежало ружье, взять его я не осмелилась. Поднимаясь с постели, я видела черный силуэт Винсента, проступавший на фоне окна. На нем было пальто, а пистолет в его руке был направлен в мою сторону.

— Одевайтесь, — скомандовал Винсент шепотом.

Я послушно направилась к шкафу.

— Зачем вы все это делаете? — спросила я, стараясь не повышать голоса.

Винсент размахнулся и ударил меня пистолетом по лицу. Удар был хлестким и сильным — куда сильнее того, что нанесла мне Эми. У меня все помутилось перед глазами и я, наверное, упала бы, если бы он меня не поддержал. Запечатав ладонью мне рот, он, как змея, прошипел:

— Молчите и не поднимайте шума. В противном случае получите снова. И не тяните время. Мы с вами отправляемся на прогулку по окрестностям.

Я в изумлении посмотрела на него. О какой прогулке может идти речь, когда на дворе сейчас снежный покров толщиной в три фута?

— Одевайтесь потеплее, — прошептал Винсент ухмыляясь.

Он не в себе, подумала я. Как говорится, дошел до крайности.

Превозмогая головокружение, я попыталась мыслить рационально. Мне нужно было достать ружье, но вынуть его из-под кровати в присутствии Винсента не было никакой возможности. Конечно, я могла закричать, но тогда он вновь треснул бы меня — или, того хуже, пристрелил. Честно говоря, с меня было довольно и одного удара — после него лицо у меня горело как в огне, губа распухла, а два нижних зуба шатались. Я с шумом втягивала в себя воздух, а руки от страха и нервного возбуждения дрожали, как осенние листья на ветру.

Я стала неторопливо одеваться: натянула на себя шерстяные брюки, заправила за пояс ночную рубашку и надела толстый вязаный свитер. Потом надела шерстяные носки, сапоги, куртку и шапку. Собиралась я тщательно. «Если Винсент надумает связать меня и бросить в лесу, чтобы я замерзла, я смогу без особого риска пролежать несколько часов и дождаться помощи», — думала я.

Винсент кивком указал мне на дверь.

— Выходите. Только тихо, — сказал он и ткнул пистолетом в спину.

Мы вышли в коридор и стали спускаться по лестнице. Я с силой опускала ноги на ступени в надежде, что они заскрипят, но в доме в последнее время царил жуткий холод, дерево остыло, трещины в досках стянуло, и ступени не скрипели.

«Где же эти проклятые собаки? — думала я. — Почему они не лают? Впали после бурана в спячку — так, что ли? Или Винсент опоил их какой-нибудь дрянью?»

Винсент открыл входную дверь, вытолкал меня, а потом беззвучно прикрыл ее.

Мороз сразу же стал пощипывать за нос и щеки.

— Куда мы идем? — спросила я высоким, срывающимся на фальцет голосом. Как я ни старалась, скрыть охватившую меня панику не могла.

— Заткнитесь, — коротко сказал Винсент, подталкивая меня вперед.

Проваливаясь по колено в снег, я двинулась по снежной целине. Когда я сбивалась с шага и начинала судорожно молотить руками по воздуху, пытаясь сохранить равновесие, Винсент грубо хватал меня за воротник куртки, встряхивал и удерживал от падения.

Пейзаж в голубоватом свете поражал воображение. Поля превратились в снежную пустыню, по которой ветер гнал снежную пыль. Точно так же ветер гонит песок по поверхности песчаных барханов где-нибудь в Сахаре.

Все вокруг казалось зыбким, призрачным и нереальным.

Должно быть, подумала я, так будет выглядеть земля после тотальной войны, когда начнется так называемая ядерная зима.

С большим трудом мы преодолели открытое заснеженное пространство и ступили в лес. Тропы, которая вела к водопаду Депатрон-Холлоу, видно не было, но определить, где она пролегала, было нетрудно — здесь когда-то вырубили деревья, и мы шли по лесной просеке, как по тоннелю. Слева и справа вставали могучие деревья, сплошь покрытые снегом.

Я забыла надеть перчатки, и теперь у меня отчаянно мерзли не только нос и щеки, но и руки. Когда я говорила, губы почти меня не слушались и казались мне кусочками льда, примерзшими к лицу.

— Почему вы привели меня сюда? — спросила я Винсента и сразу же съежилась, опасаясь, что он меня ударит. Ничего подобного, однако, не произошло. Более того, Винсент со мной заговорил каким-то странным, высоким голосом и при этом шепелявил, как маленький мальчик.