Тайные грехи

– Мы друг друга стоим. – Он бережно взял девушку за подбородок, и она всем телом потянулась к нему.

Череда длинных гудков возвестила его поражение. Джошуа швырнул трубку на рычаг и продолжил мерить комнату шагами. Где, черт побери, ее носит? Он звонил и на студию, и в этот чертов дом на берегу, куда она переехала, – Ли нигде не было. Чем она занимается? И главное – с кем?

Затрещал телефон. Он схватил трубку и рявкнул:

– Ли?

Пауза была непродолжительной.

– Пардон, папочка, это другая – непутевая – дочь.

– Моя дочь не станет сниматься для порнографических открыток.

– Не вешай трубку, – предупредила Марисса, угадав его намерение. – У меня есть деловое предложение. Нужно обсудить.

– Нечего нам обсуждать.

– В самом деле? А как тебе понравится, если эти снимки попадут на первую страницу «Инкуайера»?

– Ты несовершеннолетняя; они не посмеют опубликовать эту пакость. А если посмеют, я добуду судебное предписание раньше, чем этот долбаный редактор успеет опомниться.

– К твоему сведению, милый папочка: как раз на прошлой неделе мне стукнуло восемнадцать. Ты меня не поздравишь?

– Если ты попытаешься сбагрить кому-нибудь эти снимки, я прекращу выплату твоего содержания.

Марисса покатилась со смеху.

– Того, что я выручу за эти картинки, хватит с лихвой, чтобы обойтись без твоих жалких подачек. Но, как ни трудно тебе это представить, разговор пойдет не о деньгах.

– С каких это пор шантажиста не интересуют деньги?

– Фи, папочка! – Марисса укоризненно поцокала языком. – Шантаж – грубое слово, ты не находишь?

У него стало подниматься давление. В висках стучала кровь.

– А как, по-твоему, это называется?

– Попыткой договориться.

Джошуа наполнил свой бокал и сделал затяжной глоток.

– Чего ты добиваешься?

– Кинопробы. И все. Одной несчастной пробы, чтобы доказать тебе, что я – залог твоего будущего процветания.

– Позора, ты хочешь сказать? Хочешь получить роль? Через мой труп! Студия «Бэрон» не снимает шлюх!

Вместо того чтобы обидеться, Марисса разразилась неудержимым хохотом.

– Шуточки у тебя! Бесценный папочка, ты не только снимаешь шлюх, но еще и трахаешь их. Кстати, раз ты затронул эту тему, как по-твоему, «Инкуайер» заинтересует «взгляд из-за кулис» на то, как именно отбирают актрис на роли? Тебе не кажется, что это придаст снимкам еще большую пикантность?

– Если ты осмелишься…

– Даю тебе ночь на размышления. Даже больше. Позвонишь утром во вторник. – Она дважды повторила свой телефон в «Уилшире», чтобы удостовериться, что он правильно записал. И отключилась.

Побагровев от ярости, Джошуа тотчас набрал номер. А услышав ставшие привычными гудки, швырнул аппарат через всю библиотеку.

– Где она шляется?

Этот рык раненого льва еще долго вибрировал в тишине пустого дома.

Ли не считала себя шибко сексуальной. Пробная возня подростков на заднем сиденье автомобиля в местах просмотра кинофильмов под открытым небом оставила ее равнодушной. В колледже девственность стала казаться чудовищным бременем; у нее появилось ощущение, будто она – единственная девственница в Калифорнии. Время от времени Ли строила планы лечь с кем-нибудь в постель – просто чтобы «покончить с этим», – но никто не вызывал у нее мало-мальского волнения. Овчинка не стоила выделки.

По окончании колледжа она направила всю свою энергию на работу, и проблемы секса не волновали ее до тех самых пор, пока в ее жизнь не вошел Мэтью Сент-Джеймс и не поставил все с ног на голову.

Их губы соприкоснулись. Хотя они уже целовались, Ли не ожидала испытать такое потрясение. Ахнув, она попыталась отстраниться.

– Не спеши, – сказал Мэтью.

В его зрачках плясали отблески костра. Когда он перевел взгляд на ее губы, Ли ощутила, как тает ее сопротивление – словно замок из песка в волнах прилива. Мэтью догадался и снова коснулся ее губ своими.

Сначала – легкое, как перышко, касание. Неторопливое поглаживание губ языком; потом она почувствовала на своей нижней губе его зубы. Это был еще не поцелуй – искушение; он не внушал страха, а разжигал чувственность. Бурление жизненных соков заставило Ли вздрогнуть.

– Мы сошли с ума.

– Сошли, – подтвердил Мэтью, оставляя в покое ее губы и начиная целовать подбородок. Руками он гладил ей спину – вверх-вниз и обратно, – уверенная, неотразимая ласка. Когда его пальцы забрались под майку, по спине у Ли забегали мурашки; было и страшно, и приятно. – Но это не мешает мне желать тебя.

– А мне – тебя.

Поднявшись на ноги, он рывком помог ей встать. Нежно поцеловал.

– Ты заслуживаешь лучшего.

– Лучше тебя?

– Нет. Хотя, может быть, и это. Но я имел в виду обстановку. Такая женщина, как ты, должна любить на шелковых простынях, при свечах и под шампанское – а не под разливную бурду на спальном мешке.

Ветер донес до них нежные звуки песни: «Если любить тебя – ошибка, я не хочу быть правой». Ли усмотрела в этом пророческий смысл.

– У нас есть музыка. «Хот догс». И лунный свет.

– Мисс Бэрон, вы – неисправимый романтик.

– А вы, мистер Сент-Джеймс, как уже было установлено, – мечтатель. Чем нам это грозит?

Он обвел пальцем ее рот.

– Мечтатель с романтиком. Жуткое сочетание!

– Прекрасное!

Он долго, испытующе смотрел на нее.

– Возможно.

Костер почти погас. Стало свежо. Как Ли ни пыталась скрыть это, Мэтью заметил, что она вся дрожит.

– Тебе холодно. Возьмем с собой плед?

– Лучше сам согрей меня.

Повторять не пришлось: он подхватил Ли на руки и понес в палатку.

– У меня не такой уж большой опыт, – прошептала Ли, когда он бережно опустил ее на спальный мешок.

– Не волнуйся, хватит моего. – Он начал раздевать ее. То, как он дернул через голову майку, выдало его нетерпение. За майкой последовал лифчик. Он начал целовать ее груди. Ли напряглась.

– Прости, Мэтью… Он поднял голову.

– Ничего. Просто я тороплю события.

– Не в том дело.

– Ты вправе передумать.

– Я не собираюсь передумывать. – Она приложила ладонь к своей пылающей щеке. – Боюсь, что… Видишь ли, у меня вообще нет опыта.

Мэтью на мгновение замер – и больше ничем не выразил своего изумления.

– Тогда тем более не стоит спешить. – Он лег рядом и обнял Ли, мгновенно превратившуюся в холодный стальной брусок.

– Мне всегда нравилось спать на свежем воздухе, – пробормотал Мэтью, глядя сквозь сетчатую крышу палатки в звездное небо. – Крыши нужно делать из стекла.

– В моем доме есть световой люк.

– Правда?

– Даже три. В гостиной, в спальне и в ванной.

– Какое падение нравов! – Мэтью легко, не форсируя, прижался к ее губам своими. – В следующий раз будем любить друг друга в твоей спальне. Или в ванной. Представляешь, Ли, – ты по горло в пене, цедишь шампанское; в лунном сиянии твоя плоть светится, как жемчуг, а я тру тебе спинку. Или грудь. – Он начал ласкать ей груди. И одновременно впился в ее губы жгучим, медлительным поцелуем. У Ли захватило дух.

Она наконец согрелась; в ответ на прикосновения рук и губ Мэтью в ней закипела кровь. Белые шорты словно испарились; а когда пальцы Мэтью скользнули под резинку плавок, Ли приподняла таз и выгнулась дугой.

– Не спеши. – Его дыхание щекотало атласную кожу ее живота; потом спустилось ниже, вслед за обжигающими пальцами, пока он освобождал ее от этой последней брони. Закрыв глаза, Ли покорно отдавалась ласкам, охотно следовала за Мэтью, не мешая ему разжигать в ней страсть, открывая зоны наслаждения, о существовании которых она и не подозревала.

Когда его язык забрался в сверхчувствительную щель, Ли завибрировала в ответ. Если бы в этот момент она не лишилась дара речи, она бы умоляла его скорее взять ее. Но с губ сорвался только стон – его имя. Его язык – не язык, а жало – становился все более хищным, настойчивым; Ли все больше дрожала – в предвкушении желанной разрядки.

Она более не была пассивной, а двигалась под ним; руки гладили его спину, бока, ягодицы. Не переставая одной рукой ласкать ее, при помощи другой Мэтью избавился от одежды и надел презерватив. Плоть соединилась с плотью. Ли ахнула и обвила ногами его бедра.