Сплошной разврат

Положение мое в редакции считалось незавидным еще и потому, что, когда Мохова только начали подсиживать, я носилась по самому острию интриги и вела себя как ярый сторонник опального главного редактора. Думаю, меня не простили.

Однако, пока Мохов, пусть и формально, занимал пост главного редактора, меня не только не уволили, а даже повысили. И вот уже три месяца я — политический обозреватель. Юрий Сергеевич не скрывал, что назначение на эту должность — это его последний подарок. Он велел мне хорошенько закрепиться в отделе политики и показать себя с самой лучшей стороны, чтобы после его ухода никому и в голову не пришло выгонять столь ценного работника. А у меня ничего не получалось, и лучшая моя сторона была надежно скрыта от посторонних глаз.

Надо признаться, что в политической журналистике я полный профан. Или профанка? Короче, ничего я в ней не понимаю. Целых три года я работала в отделе происшествий и неплохо разбиралась в таких чисто женских штучках, как нравы преступного мира и обычаи милицейской среды (что, думаю, похлеще). Оттуда, из этой самой среды, в мою жизнь ввалился Вася — капитан милиции, занимающий должность старшего оперуполномоченного отдела по расследованию убийств МУРа. Хотя мы все время громко и буйно ссорились и постоянно выражали недовольство друг другом, однако нам удалось раскрыть не одно громкое убийство. Я говорю «нам», потому что считаю свою роль в расследовании отнюдь не второстепенной. Последним нашим совместным розыскным шедевром было дело об исчезновении целой кучи «новых русских». Вася окрестил это дело «При попытке выйти замуж», злобно намекая на мое тогдашнее стремление «создать семью». К Васиной радости и не без его помощи, новой семьей я так и не обзавелась, но мой переход в отдел политики вызвал у Васи решительный протест.

— А как же мы без тебя? — грустно спрашивал он меня чуть ли не каждый день. — На кого же ты нас бросила? И зачем тебе все это?

Вася не подозревал, что наступает на самую больную мозоль. Он не знал, что, как только политический мир показал мне свою снобистскую морду, прикрытую лицемерным забралом, я заново полюбила убийц и бомжей, следователей и прокуроров. С тоской и нежностью я думала о том, какие они, в сущности, симпатичные люди.

Казалось бы — чего проще? Отказаться от должности политического обозревателя и вернуться в родной отдел происшествий. И к Васе, соответственно, вернуться, и вновь начать ездить с ним на убийства. Но, во-первых, это значило бы признать свое поражение и в некотором роде неполноценность. Во-вторых, должность политобозревателя считалась у нас пределом мечтаний, и вот так запросто отказаться от того, о чем мечтал каждый сотрудник «Курьера», было выше моих сил. Раньше, до того, как за газету взялся Серебряный, отдел политики находился на особом, привилегированном положении, и считалось, что там собрались все сплошь умные, дальновидные, прозорливые и бескомпромиссные. А к работе «преступников», как называли в редакции наш отдел происшествий, все относились снисходительно и пренебрежительно. «Политики» писали о сильных мира сего, а мы — о неопознанных трупах, контрабандной водке и мелких мошенниках. «Политиков» приглашали на приемы в Кремль, в Думу и в посольства, а мы довольствовалась брифингами в городской прокуратуре.

Отдел политики располагался на третьем, верхнем этаже старого особняка, который занимала редакция «Вечернего курьера», как бы надо всеми. Все три комнаты «политиков» были отремонтированы по самому высокому классу, на стенах висели акварели (как выражался Вася Коновалов — «живая пись»), офисная мебель пугала своей дороговизной и блеском отделки, а из редакторского буфета сотрудникам отдела политики приносили горячий кофе в фарфоровых чашечках, чтобы им, не дай бог, не пришлось тратить свое драгоценное время на самоличное заваривание любимого напитка. Отдел происшествий, наоборот, находился на первом этаже, вид имел обшарпанный и замызганный, под столами у нас валялась засохшие колбасные шкурки (подкормка для мыши Гальки и ее многочисленных детей), а кофе мы пили растворимый из керамических кружек с трещинами.

Год назад какая-то сволочь придумала пасквиль под названием «Как изготавливать заметки для отдела происшествий». В готовый текст надлежало вставить только время и место совершения преступления, имя подозреваемого и выбрать нужный из предложенных вариантов: «В…. часов на… улице у дома номер… был застрелен (зарезан, придушен, отравлен, разрублен) главарь (член, боец) Солнцевской (Тушинской, Калужской…) преступной группировки. Прибывшая на место опергруппа под руководством капитана Иванова (Петрова, Сидорова, Махмудова) опросила свидетелей, которые сообщили, что видели двух (трех, четырех…) молодых людей кавказской (мексиканской, китайской, среднерусской…) национальности в черных (белых, розовых, желтых…) шапочках…» И так далее.

— Мы работаем в обстановке постоянной травли! — любил восклицать мой бывший начальник, заведующий отделом происшествий Полуянов Александр Иванович по кличке Майонез. — Нас ненавидят и держат за придурков.

Против «придурков» мне возразить нечего, а вот по поводу ненависти он явно преувеличивал. Сотрудники «Вечернего курьера» относились к нам хотя и пренебрежительно, но беззлобно. Мы располагались на периферии редакционной жизни, никому не мешали, ни с кем не конкурировали и были своего рода местной достопримечательностью, изюминкой в большом и пышном высокотворческом пироге. К тому же мы выполняли важнейшую социальную функцию — нами пугали нерадивых молодых журналистов: «Будешь плохо работать — сошлем к «преступникам».

Переселившись на привилегированный третий этаж, я испытала благоговейный трепет и чувство причастности к высокому и чистому. Захотелось сменить гардероб, купить туфли на высоких каблуках и китайскую вазочку на рабочий стол. От нового места работы веяло чуть ли не аристократизмом, и я ощущала себя бывшей горничной из мексиканского сериала, вышедшей в финале замуж за богатого красавца. Майонез, ночные выезды на место преступления и визиты в вонючие тюрьмы остались в прошлом, и до полного счастья было рукой подать. Огорчало только то, что протиснуться в светлый мир большой политики оказалось не так уж легко, и на новичков из бывших горничных там смотрят свысока и без нежности.

А сегодня утром мне позвонил Вася Коновалов и рассказал интереснейшую историю. Нет, вру, это я ему позвонила, но по всему было понятно, что он и сам собирался мне звонить и просить о помощи.

История такая: сегодня вечером в пансионат Управления делами Президента РФ «Роща» съезжаются руководители ведущих средств массовой информации, а также некоторые представители политической элиты. А вчера в МУР прислали анонимку, в которой сообщали, что одного из этих элитных представителей — кандидата в губернаторы Красногорского края — должны убить. Вася журналистов терпеть не может, как, впрочем, и политиков, так что представить себе, чтобы он органично влился в журналистско-политический коллектив, было совершенно невозможно. Да и внешность у него неподходящая для приличного общества. Поэтому ему пришла в голову замечательная идея — заслать меня в эту «Рощу» и получить сведения из компетентных рук, если можно так выразиться.

Васино предложение было настоящим подарком, почти козырным тузом, и я наивно надеялась, что смогу одним прыжком перемахнуть много ступеней, ведущих в высшие сферы. В анонимку я ни капельки не верила и просто-напросто использовала Васино предложение в собственных, достаточно корыстных целях. Для меня, начинающего политического журналиста, было бы неслыханной удачей оказаться на закрытом семинаре таких БОЛЬШИХ людей. Заметьте, простых журналистов, вроде меня, там ожидалось всего девять человек, каждый из которых чуть не сдох, прорываясь на семинар. Только слабоумный отказался бы от такого царского предложения, и я радовалась, ликовала и пела песенки противным голосом, прославляя неизвестного анонима и желая ему долгих лет жизни.

Вася попросил меня пожить в «Роще», присмотреться к людям и втереться в доверие к тем, кого уже сейчас можно заподозрить в нелюбви к предполагаемой жертве — кандидату в губернаторы Красногорского края Вадиму Иратову. Отлично, то же самое нужно и мне: присмотреться, втереться, познакомиться, обменяться телефонами. Не далее как сегодня завотделом политики Валентин Груздь неприязненно поинтересовался у меня: «Ты связями-то уже обрастаешь? Или ждешь у моря погоды?» Связи! Волшебное слово. Я еду в «Рощу» обрастать связями!