Зачет по убийству

— Нет-нет! — вскричала моя собеседница. — Мне неловко вам отказывать, я ведь знаю, какой вы человек. Раз просите, значит, надо. Какой ужас, что убили бедную Анну Сергеевну, правда?

— Правда, — согласилась я. — Сколько вам заплатил Надиров за то, что вы сообщили ему о книге?

Уже ляпнув это, я поняла, что делаю глупость. Даже при личной беседе большой вопрос, хватило бы моей преподавательской харизмы на то, чтобы пробить столь опытную врунью, как Олеся, а уж по телефону шансы были равны нулю. Вот что значит не выспаться!

— Я сообщила Надирову о книге? Кто мог вам такое обо мне сказать? Анна Сергеевна была мне как родная, я бы ни за что, ни за что ее не предала!

— Ну, да, — скептически отозвалась я. — И не вы придумали для милиции байку, что Алина обещала мне заплатить и обманула, а я смертельно обиделась. Олеся, я все знаю.

— Я придумала? Зачем мне это?

— Чтобы отвести от себя подозрения, перекинув их на меня.

— На вас? — ужаснулась Олеся. — Кто же заподозрит такого замечательного человека, как вы? Вас даже сама Анна Сергеевна уважала. Я не знаю, кто наговорил вам на меня, Екатерина Игоревна, но это все неправда. Я говорила о вас в милиции только самое хорошее и никакому Надирову ничего не выдавала. Мне очень, очень обидно.

Послышались горестные всхлипы, и разговор прервался. Прекрасно понимая, что виновата сама, я лишь вздохнула.

К счастью, вскоре появилась Настя, уже успевшая побывать в своем фитнес-центре и оттого весьма бодрая.

— Мы обе худеем, так что можем кое-что себе позволить, — не вполне логично, зато интригующе произнесла она и выложила на стол большой брикет мороженого и банку красной икры.

Это было кстати, так как из-за проклятого сантехника я не могла даже выбежать в магазин. Я сварила кофе и, попивая его сначала с бутербродами, а затем с мороженым и «Рафаэлой», отчиталась Насте о событиях насыщенного дня.

— Жизненный опыт бьет ключом, — похвалила меня подруга. — Итак, бери ручку и пиши.

Я удивилась, однако послушалась. Вот у кого харизма!

— Убийца — Надиров. Он узнал от Олеси о книге Алины Аловой, испугался, что там раскроют его махинации, прислал к тебе шпиона Мишу, а за Алиной установил слежку. Обнаружив, что та одна в фитнесцентре, дал приказ ее застрелить.

Мне надоело писать, и я отложила ручку. Настя между тем продолжала:

— Версия вторая — Татьяна Цапова. Потеряв доверие Иванченко, она бы лишилась всего, так что мотив у нее есть. К тому же она присылала к тебе съемочную группу и допрашивала твоих студентов. Версия третья — Валерия и Артур Шиловский. Валерия тебе звонила, а Шиловский за тобой следил. Иванченко и Андрея Алова мы оправдали. Кажется, все?

Я кивнула.

— Как выйти на Надирова, неясно, — продолжила Настя. — Разве что через Олесю — все-таки я убеждена, что она для него шпионила. Правда, ты ее уже спугнула.

— Да, — вынуждена была согласиться я. — А вот смотри, что получается. Анна Сергеевна — известная телеведущая, жившая в мире политиков и олигархов. Все они вроде бы знают о существовании обычных людей вроде нас — мы работаем у них секретарями, шоферами, учителями, — но не воспринимают нас всерьез. Помнишь, у Честертона никак не могли заметить убийцу, поскольку это был почтальон? Вот и здесь то же самое. Иванченко уверен, что убил Надиров, поскольку это пусть и враг, но личность его круга. А выходящее за этот круг он словно не видит. Про Олесю или Сергея он вообще не задумался бы, если б не я. И мотивы он видит только близкие себе — политический скандал, передел власти на телевидении. Я уверена, Алина Алова при всем своем уме мыслила так же.

— Конечно, — согласилась моя подруга. — Стандартная картина психологической деформации. Ну, и что?

Я попыталась поймать ускользающую мысль.

— А то, что при этих обстоятельствах Олеся, Сергей, Денис и им подобные могли бы с легкостью подготовить и совершить убийство. Они словно невидимки, понимаешь? Например, Анна Сергеевна собиралась Олесю уволить, но наверняка ей и в голову не пришло скрыть от нее это намерение или хотя бы выразить его в деликатной форме. Или ситуация с Сергеем. Любовника отправили в отставку, словно ставят в шкаф перегоревший утюг. А ведь он живой, он может обидеться. А не обидеться, так испугаться. Не зря ему кто-то наплел, что брошенным любовникам Алина мстит.

— Думаешь, это сочинил Надиров, чтобы глупый культурист, испугавшись, застрелил работодательницу? — заинтересовалась Настя.

— А вот не думаю! Надиров политик, он еще дальше от нас, чем остальные. Он может нанять шпиона-Мишу, но понять его даже не попытается. Он не сообразил бы, что у Сергея есть не только цена, но и чувства. А Олеся, например, сообразила бы. И мотивы ее были бы настолько далеки от жизни светской тусовки, что никто о них не догадался бы. Но Олесю не принимает в расчет не только Иванченко, но и милиция. Во-первых, они тоже уверены, что мотивы должны соответствовать статусу жертвы, а во-вторых, следствие ведет мужчина, а им никогда не избавиться от иллюзии, что глупая женщина — предел совершенства.

— Почему не избавиться? Для этого достаточно на совершенстве жениться.

— Это да. Тот же Иванченко теперь явно хочет, чтобы жена стала поумнее, да поздно, поезд уже ушел. Но обрати внимание — в убийстве ее Иванченко не подозревает. Прожив с нею много лет, он по-прежнему верит, что глупая женщина безобиднее умной. В результате Валерия тоже в некоторой степени становится невидимкой.

— Не возражаю, — кивнула Настя. — Олесю с Валерию тоже вноси в список. С первой ты уже напортачила, не повтори ошибок со второй. Надо беседовать лично, а не по телефону. Позвони ей и потребуй встречи.

— А если номер, с которого мне звонили якобы из «Лизы», не ее?

— Позвони да проверь.

Честно говоря, после неудачной беседы с Олесей мне страшно не хотелось.

— Может, ты позвонишь? — предложила я. — У тебя лучше получится.

— Меня она не знает, а тебя знает.

Мы уже довольно долго препирались, когда раздался звонок в дверь.

— Слава богу! — обрадовалась я. — Хоть с этим отмучаюсь.

Я открыла дверь. На пороге стояли два субъекта самого неприятного вида — настоящие громилы из триллера. Впрочем, кто ожидает привлекательности от водопроводчиков?

— Сюда, сюда, — засуетилась я, подталкивая их к туалету. — Вот, смотрите!

Шли они как-то нехотя — впрочем, какой водопроводчик трудится охотно?

— Течет! — объяснила я, с гордостью путешественника, отыскавшего наконец истоки Нила, указывая на бачок. Жизненный опыт подсказывал, что в общении с данной кастой требуется здоровый лаконизм. Никаких сложных предложений, лишь существительные и глаголы, подкрепленные жестами.

— ЫЫ? — удивился тот, что потолще, и, пятясь, выскочил из туалета. Я, возмущенная, — за ним. Мало мне гоняться за лощеными артистами — от меня что, теперь станут сбегать даже водопроводчики? Зачем же я худела? Или мне каждый день с ног до головы обливаться дорогостоящими феромонами?

Настя, и та несколько растерялась. Похоже, это водопроводчиков взбодрило. Переглянувшись, они сунули руки в карманы и вытащили… гаечный ключ? Резиновую прокладку? Шлямбур (не знаю, что это такое, но поверьте, это был не он)? Ничего подобного — они вытащили по большому пистолету и направили их на нас с Настей.

Словно завороженная, смотрела я на блестящий черный ствол.

— Говори! — потребовал тот, что потолще, и неожиданно выхватил у меня из рук бумажку, где я записывала Настины мысли. — Быстро!

Требования вооруженных бандитов следует выполнять беспрекословно, это я знаю. И, казалось бы, данное конкретное требование я исполню без труда. Неоднократно упоминалось, что язык у меня подвешен профессионально — куда там дилетантке Шехерезаде. Но вот что возмутительно: именно тогда, когда от этого зависела моя драгоценная жизнь, я вдруг забыла, а о чем же нормальные люди разговаривают? Все темы светской беседы вылетели у меня из головы. Протарабанить алфавит? А если от страха я что-то перепутаю? Я давно его не повторяла.