Блондинка вне закона

Минуту спустя, обретя свободу и возможность пополнить казну родимого штата на семьдесят восемь долларов, я засунула квитанцию в бумажник и покатила дальше.

Клуб «Железная лошадка» — обиталище любителей гольфа, разумеется, идеально ухоженное, — раскинулся на треугольнике между трассой I-95 и главной развязкой. Я помахала рукой охраннику, который моментально узнал меня, и на всякий случай посмотрела на часы на приборной доске. Моя маман убеждена: двадцатиминутное опоздание — это целая вечность.

Свернув сначала направо, а затем налево, я въехала на стоянку и заняла первое попавшееся свободное место. Как только я вылезла из машины, мой нос учуял запах свежеиспеченной сдобы. В клубе подают изумительные десерты, и если мне повезет, то я смогу тайком от родительницы спрятать в сумочку горстку шоколадно-миндального печенья. Может, завернуть его в штрафную квитанцию?

Пройти на территорию клуба можно, лишь поднявшись вверх по довольно крутой дорожке. Однако усилия того стоят, потому что кухня там превосходная, да и вид из ресторана открывается просто потрясающий — площадки для гольфа, клумбы и цветущие деревья.

То, что моя родительница состоит членом закрытого гольф-клуба, — типичная ирония судьбы, своеобразное наследство второго развода. Маман просто решила утереть нос экс-супругу, вступив в первоклассный клуб. Вот это настоящий развод, а не то что у Лайама и его Барби.

Я вошла в фойе и, улыбаясь, направилась через бар к метрдотелю. Несколько человек таращились в установленный под потолком телевизор — шла спортивная передача. Какая-то женщина приветливо помахала мне. Я ответила тем же, хотя и не узнала ее.

Окинув взглядом зал, я увидела маман. Она сидела одна за столиком и попивала «мимозу». Для тех, кто не знал ее, она служила воплощением безукоризненного вкуса. Как всегда, моя родительница была хороша собой. Каштановые волосы зачесаны вверх и собраны в пучок, за исключением нескольких прядей, призванных слегка смягчить общее впечатление. Благодаря годам, проведенным в «Метрополитен-опере», моя матушка — истинная художница по части макияжа. А еще она неукоснительно следит за физической формой — придерживается строгого распорядка дня и делает гимнастику, никогда не позволяя себе набрать лишние граммы.

К сожалению, единственное, что у нас с ней общего, — это цвет глаз. Сделав для смелости глубокий вздох, я попросила метрдотеля проводить меня к столику, мысленно сравнив себя с узником, который просит своего стражника отвести его в газовую камеру.

— Финли! — воскликнула мать, главным образом для того, чтобы обратить на себя внимание сидящих за соседними столиками.

Привстав со стула, она подставила мне для поцелуя щеку, которую я покорно поспешила чмокнуть. И едва не потеряла сознание от терпкого аромата «Бала в Версале».

Мать вновь опустилась на стул и окинула меня критическим взглядом.

— Я могла бы заказать столик на более позднее время.

— Зачем? — спросила я.

— Чтобы ты успела сделать прическу.

Один — ноль в ее пользу!

Моя прическа меня устраивала, но я решила не спорить по этому поводу.

— Было безумно много работы этим утром. У меня новый случай.

— Новый случай чего? — поинтересовалась она, беря в руки меню, которое — я готова спорить — знает наизусть.

«Герпеса», — едва не сорвалось у меня, но я вовремя прикусила язык. Не стоит, потому что будет только себе дороже.

— Речь идет об убийстве.

Маман отреагировала на мои слова так, будто ей влепили пощечину.

— Ты? Ты имеешь отношение к убийству?

— Нет, мама, это связано с расследованием. Меня никто ни в чем не подозревает.

— Разве тебе можно заниматься подобными делами? Мне казалось, что для расследования серьезных преступлений нужна квалификация.

— У меня есть соответствующее образование.

Я повернулась и, жестом подозвав официантку, неслышно одними губами заказала «Кровавую Мэри». Подозреваю, что в глазах моих читалась мольба.

— Я имею в виду настоящее образование. Вроде юридической школы.

Ее наставления растянулись как минимум на пять минут. Что почти на минуту больше ее последнего рекорда на тему «Финли, ты понапрасну растрачиваешь свою жизнь».

— Может, чуть попозже, в будущем, — уклонилась я от прямого ответа.

Заявить, что этого никогда не будет, невозможно, потому что потом битый час придется выслушивать новую порцию морализаторства.

— Кого же убили?

— Трех человек, — решилась я на правдивый ответ, после чего туманно описала суть дела.

К чести маман и к моему собственному удивлению, рассказ ее заинтересовал.

— Я знаю доктора Холла и его жену. Милая женщина. Ее зовут Мередит. — Мать перегнулась через столик, проявив нетипичное для нее уважение к другим людям. — Хотя подозреваю, его врачебная практика сейчас обстоит не самым лучшим образом.

— Почему?

— Видишь ли, — начала мать, но сделала паузу, выжидая, пока официантка подойдет принять заказ, — они меценаты. По крайней мере, когда-то были. Кстати, тебе известно, что Оперное общество отчаянно нуждается в меценатах? Будь у тебя диплом юридической школы, ты бы зарабатывала приличные деньги и делала благотворительные пожертвования, как твоя сестра Лиза.

Я даже не заметила, как мы перешли от Холлов к теме отсутствия у меня высшего юридического образования и превосходству моей сестры. Всего одна фраза — и вот тебе. Поразительно.

— Лиза и Дэвид — щедрые люди.

То, что жених моей сестры происходит из семьи, у которой денег больше, чем у властителя арабского эмирата, меня нисколько не задевает. При желании Сент-Джон мог бы до конца своих дней ежедневно жертвовать по десять тысяч долларов без всякого ущерба для своего кошелька. Полагаю, ему хватило ума добавить к списку и мою родительницу. Оперное общество Палм-Бич — любимое детище моей матери. Опера — единственное, что она безоговорочно любит.

— Почему ты считаешь, что у доктора Холла сейчас плохо идут дела?

— Я не сказала «плохо», — поправила она меня.

В следующую секунду к нам подошла официантка.

— Вы уже выбрали?

— Да, — последовал ответ, хотя я даже не раскрыла меню. — Уже довольно поздно, так что мы закажем обед. Мне, пожалуйста, салат, жареную красную рыбу без масла. И варенные на пару брокколи с картофелем.

— Хорошо. А что будете вы, мисс?

Во мне все еще клокотал бунтарский дух.

— Мне, пожалуйста, салат «цезарь». Филе миньон с кровью и двойной порцией соуса «беарнез». И еще, если можно, двойную порцию печеного картофеля и побольше сметаны.

— Все будет сделано.

— Я смотрю, к тебе вернулся аппетит, — заметила маман таким тоном, что было непонятно, рада она этому или нет.

— Так что там с доктором Холлом? — напомнила я.

— За последние несколько месяцев их пожертвования заметно оскудели.

— За сколько конкретно?

— Месяца за три или четыре. Оперное общество сильно зависит от пожертвований. Если кто-то без всяких предварительных извещений перестает вносить деньги, возникают серьезные финансовые трудности.

— Вот как? Холл неожиданно перестал давать деньги?

Мать кивнула и слегка подвинулась, чтобы официантке было удобней ставить тарелки с салатом.

— Я не ожидала от Холлов такой бестактности.

— Мм, пожалуй, — согласилась я, пытаясь сопоставить услышанное с уже известными мне фактами.

— У тебя спина не болит?

Я подняла голову и встретилась с ней взглядом.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Ты как-то странно сутулишься. Я предположила, что ты повредила спину.

Я немедленно расправила плечи.

— Извини. Как твоя поездка?

— Все было прекрасно. Главным образом европейцы.

— Интересные люди среди них были?

Положив вилку на край тарелки, мать потянулась за сумочкой и извлекла из нее небольшую стопку фотографий.

Хотя она провела почти месяц на море — если не ошибаюсь, Средиземном, — на десятке снимков были запечатлены исключительно мужчины.