Цвет страсти (Том 2)

Джек приподнялся над ней, опираясь на ладони, и Гас вспомнила, как во сне он умолял ее дать ему покататься на ней...

Бешеная скачка вырвавшихся на свободу лошадей, которая станет явью.

Она закинула руки за голову, предлагая ему себя и свои груди, полностью покоряясь его власти. И это проявление слабости было самым захватывающим ощущением, которое она когда-либо испытывала. Она уже представила себе, как его губы, его рот ласкают ее тело.

- - Боже мой, какая ты красивая, - сказал он, и Гас увидела, что он борется с желанием уступить ее немой просьбе и взять в рот сосок. Дрожь пробежала по его телу и пересилила это его намерение. Мускулы волнами заходили под его кожей, когда он перенес свое внимание на другое место.

Первое его прикосновение заставило Гас вскрикнуть от изумления.

- Нет, ты слишком большой, - объявила она, зная по прежнему опыту, что это не так. - Я еще не готова! Ты не сможешь...

- Положись на меня, - ответил Джек тем прежним резким голосом. - Ты готова. И я тоже.

Он еще не успел договорить, как уже проник так глубоко, что у нее перехватило дыхание. Ее голова и плечи соскользнули с попоны. Она ожидала какого-то неудобства, но его не было.

Было лишь ощущение замечательной полноты. Мысль о том, чтобы остановить его, исчезла, сметенная его стремительной быстротой и абсолютной уверенностью в себе. Он был само мастерство, а она - дрожащее от нетерпения ожидание.

Джек стал медленно двигаться, и она начала умирать от удовольствия.

Это было так прекрасно, что Гас едва не заплакала. Она вся отдалась неторопливому ритму и хотела, чтобы это продолжалось бесконечно. Он был удивительно крепким, объемным и в то же время очень нежным, но тот факт, что он погружался в нее так глубоко, наводил на мысль, что она вряд ли протянет хотя бы еще минуту.

Гас никогда не позволяла кому-либо подчинять себя и пугалась самой мысли об этом, но сегодня, один раз в жизни, она наслаждалась своим полным рабством. Она подчинялась его правилам, его темпу и его мужской воле, в чем бы она ни выражалась. Она мечтала растянуть до предела минуты наслаждения, любого, какое он захочет ей предложить. Она была готова служить ему бесконечно, а значит, ей оставалось одно: обуздывать себя.

- Еще! - потребовала она вместо этого. - Глубже! Быстрее!

Его глаза широко открылись, предупреждая ее об опасности.

- Если попробовать глубже, - сказал он. - то я окажусь у тебя в горле.

- Ну и пусть. В горле и везде, где хочешь.

Он вздрогнул, и она ощутила эту дрожь у себя внутри.

- Ты говоришь - везде? У тебя во рту и в других твоих потаенных местах? Ты уверена, что хочешь этого?

Никто никогда не посягал на ее "потаенные места", но в этот миг возбуждения она дала бы согласие на все что угодно.

- Уверена, - прошептала она, ожидая, что он предпримет дальше. Что, если он перевернет ее на живот и попытается проникнуть в эти самые места, что тогда ей делать? - Но сейчас...

Сейчас ты мне нужен здесь, - робко сказала она и сжалась, не отпуская его. - Я умру, если ты сейчас меня оставишь.

- Вот и отлично, - ответил он, - потому что я тоже хочу оставаться здесь. Там, где я сейчас.

Волна зародилась где-то внутри и, нарастая, вздымала Гас все выше.

- Помоги мне, - шепнула она. - Сделай так, чтобы я закричала.

Он на миг остановился, и, когда возобновил движение, она негромко вскрикнула, что подстегнуло его и заставило ускорить темп. Он схватил ее за руки и прижал их к полу, погружаясь в нее с силой и грацией атлета, и она отвечала ему с равным энтузиазмом.

Гас Феверстоун наконец получила то" о чем мечтала, и даже более того: удовлетворение, которого требовало ее изголодавшееся тело, и наслаждение, которое он давал ей с необузданностью жеребца. Последняя дрожь сотрясла ее тело, последняя волна блаженства пробежала по ней, и Гас расслабилась.

Она была свободна, потому что, может быть, в первый и последний раз отказалась от борьбы и необходимости оберегать свои душевные раны. И тут же в изнеможении, в согласии с собой и с жизнью она подумала о нем. Как он? Разделил ли он с ней ее наслаждение?

Джеку не досталось ни капли ее восторга, хотя он был свидетелем каждой его секунды, но он разделил с ней ее радость. Боль и напряжение остались с ним, все его тело молило об освобождении, разгоряченное сердце часто билось, словно стараясь вырваться из груди.

Он разделил с ней ее радость, взяв ее в свои объятия и наблюдая, как она, забыв обо всем, отдается наслаждению, корчась и вздрагивая под ним. Его пульсирующая плоть все еще находилась внутри нее, и это действовало на него успокаивающе. Если бы она не начала донимать его вопросами, успокаивать и ласкать...

- Нет, не надо, - попросил он, когда Гас прижалась губами к трепещущему пульсу на его шее. - Это не поможет.

- Ты даже не даешь мне попробовать, - пожаловалась она.

Со вздохом он наблюдал, как она гладит, целует и ласкает его перевозбужденное тело, зная, что это сделает его только еще более несчастным. Но ее губы, покрыв поцелуями живот, спустились ниже, и он почувствовал, как все более распаляется. Он не сдержался и громко застонал, когда она сосредоточила все свое внимание на причине его бедствий.

- Доверься мне, - пообещала она; кончиком языка очертив все изгибы и особенно чувствительные и напряженные места.

Ее рот действовал с такой осторожной нежностью, что постепенно Джек расслабился, и скоро на смену покою пришло новое возбуждение. Иголки покалывали его тело, натянутое как тетива в непривычном ожидании. Гас склонилась над его бедрами и взяла его плоть в рот, как ему казалось, до самого основания. Чудо произошло с первого же ее движения, когда он потерял над собой контроль. Он потерял его целиком и полностью и уже не управлял собой, а находился в ее власти, и избавление, когда оно наконец пришло, было таким мучительно сладким, что у него на глазах выступили слезы. Вот он, волшебный огонь, похищенный у богов Прометеем. Он обладал им, как Прометей, и, как Прометей, в наказание за это должен был умереть.

***

Стоя в дверях спальни сестры, Лейк наблюдал, как Лили, понизив голос, разговаривает с кем-то по телефону. Ему надо было немедленно сообщить ей что-то, но ее скрытная манера разговора заставила его остановиться на пороге. Она вела очень личный разговор, и хотя Лейка терзало любопытство, он не решался подойти поближе, чтобы не выдать себя.