Трегуна (СИ)

— За такое не благодарят, — ответил он, рассматривая распухшую от воды кожу на ладонях и вокруг ногтей.

— Ты не понимаешь, что ты герой. Самый настоящий.

— Герой… — усмехнулся он в ответ.

— А можно вопрос? — сказала она и, не дожидаясь разрешения, спросила: — У тебя есть дети?

— Да, — не думая, ответил он. — А у тебя? Нет ведь. Так?

— Был. Мой ребенок умер. Это было почти семь лет назад. Я тогда жила в другом месте. Была совсем юной… — Мали пригладила волосы одного из малышей и поцеловала в лобик.

— Какой ужас, — молодой человек встал, подошел к кровати и присел рядом с Мали. — Что произошло? Болезнь? Или что?

— Это тяжелая история.

— Смерть ребенка — это всегда тяжело. Расскажешь? — он внимательно посмотрел ей в глаза. — Расскажи.

— Если разобраться, — начала девушка, — то я сама во всем виновата. Забеременела от своего парня… В общем, все, как в сериале: сказала ему об этом, он распсиховался, прямо в ярости был. Можно подумать, я сама себя… Ладно. Я тогда как раз съехала от своего отца, с которым жила. Он меня воспитывал. Когда я родилась, у моей мамы развилась тяжелая форма шизофрении.

— Ого…

— Да, поэтому меня в основном растил отец. Мама с нами не жила, я ее всего один раз видела — папа к ней меня привозил в больницу. Мама, конечно, не понимала, что у нее дочь. Она не особо-то понимала, кем является, что уж про меня или про отца говорить… Когда я съезжала от папы, то ничего ему про беременность не сказала. Он уже некоторое время жил с женщиной и ее дочерью от первого брака, а я была более-менее взрослой, и не считала, что вправе вот так вот вывалить ему про беременность. Зачем мне расстраивать его планы. В то время я заканчивала фармацевтику и работала в лаборатории. Позиция была не ахти, но платили нормально. С начальником мы договорились, что я работаю до последнего, рожаю и через месяц снова выхожу на работу. По-другому не могли ни он, ни я — ему не хотелось упускать члена команды на полпути к завершению разработок, а я же не могла себе позволить не зарабатывать. К тому же он, мне кажется, был в меня платонически влюблен, и даже безо всяких оснований выписал мне бонус перед самыми родами, чтобы хоть как-то поддержать. На помощь пришла и бабушка, мамина мама. Дала мне денег.

— Хорошие бабушки — они такие! — улыбнулся он и провел рукой по пряди волос Мали. Она нежно посмотрела на него, улыбнулась в ответ, но тут же ее взгляд снова наполнился грустью, и она продолжила:

— Бабушка поздно родила маму, а мама поздно родила меня, и бабушке было 77, когда на свет появился мой сын. До моего рождения бабушка жила в собственной квартире в нашем городе. Город большой, но бабушку все знали — она фактически всю жизнь проработала на местном кабельном канале. Начинала с редактора новостей, потом много лет работала ведущей, ну а потом, когда уже очевидно настала пора уступать место молодому поколению, ушла за кадр и возглавила редакцию. Именно к ней в редакцию и поступило сообщение о том, что какая-то женщина в порыве помутнения рассудка выбросила своего новорожденного ребенка из окна.

— Твоя мама тебя выбросила из окна? — испуганно переспросил парень, не веря своим ушам.

— Да. Я упала прямо на козырек детской коляски — какая-то мамочка по воле Бога проходила под нашими окнами ровно в ту секунду. Наверное, из-за того, что высота была не очень большой, не пострадали ни я, ни малышка в коляске. Папа мне не рассказывал, как в итоге все дальше происходило с мамой, но бабушка не выдержала того, что все вокруг узнали: именно она — мама той самой женщины, чуть не угробившей своего младенца. Редакция бабушки была единственной, которая вкратце лишь упомянула об этом происшествии. Остальные же по уши вымазывались в горячих псевдофактах и измазывали ими своих читателей и зрителей — публиковали мамины фотографии, вываливали на экраны и на полосы газет мельчайшие события их с отцом жизней. Шумиха стояла такая, что… Ужасно. И бабушка исчезла. Она купила себе какую-то фермочку где-то в невероятной глуши, где расстояние до ближайших соседей измерялось километрами, и уединилась там, вдали от большого города и общественного мнения. Папа, конечно, был зол на нее — оставшись без жены, он вынужден был взять на себя воспитание дочери, хотя и рассчитывал, что этим займется бабушка, ведь своих родителей у него уже много лет как не было. Бабушка сказала, что безо всякой задней мысли возьмет меня к себе, на ферму, но папа не согласился отдать меня. Он, человек города, был категорически против того, чтобы его ребенок рос в деревне. Впрочем, первый год своей жизни или даже полтора я прожила именно там, с бабушкой на ферме. А потом папа забрал меня, чтобы заняться образованием. Его ребенок должен был расти только в цивилизации! К бабушке я приезжала максимум раз в год, а потом это стало происходить все реже и реже. О том, что я вот-вот стану мамой, бабушке рассказал отец.

— И как она отреагировала?

— Она мне позвонила. Не читала нотаций, вообще нормально со мной разговаривала. Тепло, я бы даже сказала. И я услышала от нее ровно то, что хотела услышать.

— Что?

— Бабушка сказала, что если мне надо работать, то я в любое время могу привезти сына к ней. Я так и поступила.

— Родила и отвезла его бабушке?

— Да. Бабушка растила меня, малышку, на ферме. И я подумала, что хотя бы первые года полтора она будет растить и моего сына.

— Но она не вырастила… — констатировал молодой человек. — Что произошло?

Глаза Мали покраснели, она шмыгнула носом:

— Я постоянно с ней созванивалась. Глушь глушью, но мобильный там у нее ловил. А тут не звонила целые сутки, закрутилась. И вот набираю ее номер — не отвечает. Набираю, набираю, набираю — молчит. Наступил вечер, уже поздно — а она молчит. Пишу ей смс — без ответа. Ехать к ней на машине часов шесть. Прыгнула за руль и помчалась. Не помню, как ехала. Но всю дорогу звонила ей. Мне кажется, я за все время в пути ни разу даже не притормозила. Вижу ферму издалека. Дорога грунтовая, но хорошая. Мчу по ней, как только могу. И уже знаю, что все плохо — сердце физически это чувствует, как будто в нем, в сердце, вырастает кусочек мозга и начинает что-то осознавать. Но настоящий ужас меня сковал, когда я увидела, что из бабушкиного дома выбежала стая собак. Я зашла в дом и увидела бабушку. Она лежала прямо там, на первом этаже. Точнее, там лежало то, что осталось от ее тела — собаки обглодали. А на втором этаже в кроватке лежал мой малыш. Мертвый.

— Мали… — тихо произнес молодой человек, стараясь не заплакать.

— Вскрытие показало, что у бабушки случился инфаркт. Она упала и умерла. Потом уже ее тело начали обгладывать собаки. Голодные ведь были, их никто не кормил. А мой малыш умер от обезвоживания. Просто от недостатка еды и воды, понимаешь? Когда я вернулась, сразу взяла отпуск и, представляешь, перестала употреблять жидкость. Хотела прочувствовать то, что чувствовал мой ребенок. И каждый раз не выдерживала, срывалась и бросалась к крану с водой! А мой сын не мог этого сделать! Он тогда только сидеть учился! И он умер, понимаешь? От жажды!

Мали закрыла лицо руками и затряслась в слезах. Парень крепко прижал ее к себе. Они сидели так, в обнимку, на кровати, прижимаясь друг к другу. Через какое-то время Мали легонько отодвинулась от него, вытерла пальцами слезы и продолжила:

— У меня не получилось вернуться к нормальной жизни. И я уехала сюда, за тысячи километров от прошлого. Устроилась в школу и стала учить детей. Решила отдать им всю себя, чтоб хотя бы так попытаться искупить вину перед своим ребеночком…

— Но в том, что с ним случилось, нет твоей прямой вины!

— Прямой или не прямой… Это не важно. Я виновата так или иначе.

— А как звали твоего сына?

— Микаэль.

— Очень красивое имя.

— Ну, — вздохнула Мали, — а потом все как-то само собой здесь закрутилось. Детки меня любят, а я люблю их как своих. Доросла до директора школы, ну а затем, как ты знаешь, меня избрали мэром. Я всю себя отдала детям, школе, городу. Чтобы… чтобы хоть какая-то польза от меня была, чтоб хотя бы так снять грех со своей души.