Шарада

– Я знала, что они потеряли свою старшую дочь. Она погибла в автокатастрофе, возвращаясь в своем «остине» в университет.

– Тебе об этом рассказал сам Уэбстер? Кэт кивнула.

– Еще до того, как я переехала сюда. Они, видимо, так и не оправились от этого удара. Да и кто бы смог это сделать на их месте? Ваша дочь приезжает домой на уикэнд, вы стираете ее вещи, выслушиваете ее рассказы о мальчике, с которым она встречается, о профессоре, который ей не нравится. Наконец прощаетесь с ней, просите быть внимательной на дороге, обнимаете. А в следующий раз вы видите ее уже в морге, при опознании тела. – Кэт содрогнулась и мягко добавила: – Не могу представить себе, что может быть ужаснее, чем похороны собственного ребенка.

Алекс помолчал минуту из уважения к затронутой теме, затем выпалил то, что его больше всего заботило.

– Уэбстер влюблен в тебя?

– Нет!

– Так я и поверил.

– Да нет же, – настаивала Кэт. – Это было бы поистине отвратительно, учитывая, что я так похожа на его дочь.

– А может быть, именно это его в тебе и привлекло. Его тянуло к тебе с момента вашей первой встречи, но первоначально этот интерес был вполне невинным. И лишь со временем превратился в нечто иное.

– Ни во что он не превратился. Некоторое время они ехали молча. Наконец Кэт точнее сформулировала свой ответ:

– Если Билл ко мне что-то и чувствует, он ни разу даже не намекнул об этом.

– Он не тот человек, чтобы преследовать тебя по всему кабинету или украдкой облапать, когда никто не видит. Для этого он слишком горд.

– Но он никогда не приставал ко мне, ни открыто, ни как-либо иначе.

– Однако ваши отношения выходят далеко за рамки обычных взаимоотношений между начальником и подчиненной.

– Я считаю его другом, – осторожно сказала Кэт. – Между нами никогда не возникало даже намека на какие-нибудь особые отношения. Судя по всему, у них с Ненси идеальный брак.

– Идеальных браков не бывает. Кэт лукаво взглянула на него.

– Ты знаешь это по собственному опыту?

– К сожалению, да. Слишком большому.

– Я так и думала.

– Возвращаясь к тебе и Биллу Уэбстеру…

– Не существует никаких «меня и Билла Уэбстера», – возразила Кэт. – Он дал мне прекрасную возможность проявить себя. Я уважаю его как человека. Вот и все.

– Нет, Кэт, я так не думаю. – Видя, что она собирается снова возразить, он быстро продолжил: – Я не считаю, что ты лжешь. Дело в нем. Он ведет себя как-то странно, и это не дает мне покоя.

– Он довольно красив, статен, его нельзя не заметить. Достиг в жизни многого. Имеет огромное влияние. От него исходит сила.

– Подожди минутку, – вспылил Алекс. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я к нему ревную?

– 06 этом надо, наверное, спросить тебя самого.

– Все наоборот, дорогая. Сегодня вечером он ревновал тебя ко мне, потому что я был твоим кавалером.

– Ерунда!

– 0'кей, может быть, и ерунда. Но помяни мое слово,

Уэбстер что-то скрывает.

Разговор зашел в тупик. Кэт не хотела признаваться, что поведение Билла в тот вечер смутило и встревожило ее. Ей нужно было время, чтобы все осмыслить.

Однако Алекс не унимался.

– Как ты думаешь, почему он так странно повел себя, когда ты увидела фотографию Карлы?

– Потому что если он впервые обратил на меня внимание именно из-за этого сходства, то просто-напросто смутился. Подобная сентиментальность не вяжется с его имиджем крутого администратора и бизнесмена – имиджем, который он всегда старательно культивировал и которого рьяно придерживался.

– Возможно.

Кэт стукнула кулаком по рулевому колесу.

– Ты что, всегда и во всем чувствуешь себя правым? Разве у тебя не бывает моментов, когда ты говоришь себе:

«Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения, возможно, я был не прав»?

– Но не в данном случае, – упрямо возразил Алекс. – В поведении Уэбстера есть нечто такое, что можно назвать притворством. Я это нюхом чувствую. Он слишком совершенен. Его жизнь могла бы служить иллюстрацией к современной волшебной сказке. Поневоле начинаешь подозревать, что где-то рядом бродит злой противный тролль.

– По-моему, в тебе говорит полицейский.

– Может быть, и так. Но скорее во мне говорит шестое чувство. Это уже привычка, я готов подозревать всех и каждого.

– Почему?

– Потому что каждый человек внушает подозрение. У каждого есть что скрывать.

– Ты имеешь в виду тайны?

Ее лукавые слова, сказанные нарочитым шепотом, ничуть его не смутили, он продолжал сохранять все то же серьезное, даже мрачное выражение лица.

– Именно тайны. У нас у всех они есть, и мы предпочитаем прятать их от посторонних глаз.

– Ну уж, во всяком случае, не я. Моя жизнь словно открытая книга. Меня обследовали и просвечивали вдоль и поперек. Буквально вспороли мне живот и осмотрели все внутренности. Если бы у меня было что скрывать, это что-то давно уже было бы обнаружено.

Алекс покачал головой.

– У тебя тоже есть тайна, Кэт, – настаивал он. – Возможно, такая глубокая и страшная тайна, что она существует только в твоем подсознании, – ты даже сама не знаешь, в чем она состоит. И ты не хочешь сама себе признаться в том, что она есть, потому что иначе тебе придется что-то решать, что-то с ней делать. Мы – я имею в виду каждого из нас – хороним в себе наиболее страшные стороны нашей натуры, потому что не а силах встретиться с ними лицом к лицу.

– Ха-ха, я так рада, что пригласила тебя сегодня. Ты настоящий кладезь шуток и веселья.

– Я уже пытался с тобой шутить чуть раньше, – напомнил ей Алекс. – Мне показалось, мое чувство юмора тебе не очень-то импонирует.

Кэт осуждающе нахмурилась.

– По-моему, ты мне читаешь лекции по психологии для полицейских, причем сам чрезмерно увлекаешься собственными рассуждениями.

– Все может быть. Но авторы беллетристики тоже неплохие психологи, знаешь ли. Час за часом, день ото дня я создаю на бумаге человеческие судьбы. Я изучаю модели их поведения и пытаюсь понять, что ими движет. Подумай, например, о такой вещи. – Он повернулся к ней лицом. – Ты ударила себе по большому пальцу молотком. Как ты будешь реагировать?

– Скорее всего, заору, выкрикивая какие-нибудь ругательства, и начну скакать, держась за этот палец, пока боль не утихнет.

– Вот именно. Это причина и следствие. При подобных обстоятельствах мы все ведем себя практически одинаково. С другой стороны, в нашей жизни происходят и достаточно уникальные события. Они могут быть случайными и закономерными, но наша реакция на них тоже заранее спрогнозирована. Причем каждый из нас запрограммирован по-своему, в зависимости от пола, умственного развития, финансово-экономического положения, обстоятельств появления на свет и так далее. У каждого из нас есть причины реагировать и вести себя так, а не иначе. Это называется мотивацией. Мне как писателю приходится знать, какие мотивы движут данным персонажем и что заставляет его реагировать на конкретную ситуацию тем или иным образом.

– Ты исследуешь человеческую природу.

– Во всех ее формах.

– И считаешь, что человеческой природе свойственно глубоко прятать свои секреты?

– Да, как собака закапывает кость. Но, в отличие от собаки, мы редко жаждем вытащить наши тайны наружу и наслаждаться ими.

– А каков твой секрет, Алекс?

– Не могу рассказать. Секрет. Кэт остановила машину на перекрестке и повернулась к нему лицом.

– Я полагаю, что у тебя не одна тайна, а намного больше. Но Алекс не попался на ее удочку. Вместо этого он взглянул ей прямо в глаза и спросил:

– Мы сегодня будем спать вместе? Кэт задумчиво смотрела на него, пока не сменился свет и водитель ехавшей за ними машины не начал сигналить.

– Не думаю, – ответила она, нажимая на педаль газа.

– Почему?

– Потому что ты слишком много говорил о том, что изучаешь меня. Я комплексую. Буду ли я первой телезвездой, с которой ты переспишь? Первой твоей любовницей с пересаженным сердцем? Первой рыжеволосой женщиной с седьмым размером обуви? Может быть, ты хочешь со мной переспать только для того, чтобы дополнить свои энциклопедические познания о человеческой природе?