Тени старого дома

– У вас красивые волосы, – сказала она серьезно. – Этот медно-золотистый оттенок встречается очень редко, и в отличие от других рыжих у вас нет веснушек и противного оттенка красного ростбифа на лице. И все, что вам требуется сделать, так это соответствующая укладка, вместо того чтобы постоянно смахивать спадающие на глаза волосы.

Если бы такое предложение сделала моя тетя Бетти, я бы ответила дерзко или отомстила, прокатив ее на бешеной скорости. Бетти не стала бы делать при этом комплименты и говорить, что ее беспокоят мои чувства. Вместо этого она волновалась бы о том, что подумают обо мне ее друзья.

– У меня нет времени заниматься этим, – отрезала я.

– Дайте мне сообразить, что нужно сделать. Я не профессионал, но...

– Но хуже, чем есть, все равно не станет.

– Я покраснела, когда подавала вам руку при первой встрече, – призналась Би. – Вы выглядели очень броско со своей совершенной стрижкой и очками, идущими к форме вашего лица, и...

– В наполовину изношенной одежде. – Я посмотрела вниз, на свои выцветшие джинсы – на правом колене была дырка – и на свою чистую, но не новую рубашку Т-формы с выразительным девизом: «Женщины принадлежат дому даже в сенате». – Я думаю, что не будет изменой феминистскому движению, если иногда надевать юбку.

В действительности идея увлекла меня. Я была так поглощена, воображая себя красивой, обновленной, что чуть не проехала деревню. Би вовремя подтолкнула меня. Я сделала крутой поворот и очутилась на аллее, ведущей к дому приходского священника.

Не знаю, ожидал ли меня отец Стивен. Но встретил он меня так же тепло, как и Би, и препроводил нас в свой кабинет. Это была подчеркнуто мужская комната с глубокими кожаными креслами и снимками животных на стенах. В ней было пустовато и неуютно. Мы едва успели занять наши места, как вошла пожилая женщина в накрахмаленном переднике с подносом, на котором стояли чашки кофе и лежали булочки. Я несколько поежилась от взгляда, которым она окинула меня. Он говорил о том, что она уже встречалась с такими типами, воспринимает их покорно, но без энтузиазма.

– Не знаю, что бы я делал без француженки, – сказал отец Стивен, когда она вышла. – Но иной раз ее замечания по поводу правильного поведения духовного лица делают меня беспокойным, как подросток. Слава богу, она не касается моего письменного стола, но иногда у меня возникает порочное желание дико скакать по всей комнате и разбрасывать вещи.

Его чистосердечные признания позволили мне расслабиться, чего он, по-видимому, и добивался. Но я все-таки положила свою левую ногу на правую, чтобы спрятать дырку в джинсах.

– Где Роджер? – спросил отец Стивен. – Я бы очень удивился, если бы он упустил возможность выступить в роли защитника дьявола.

– Он срочно уехал проявлять свои последние снимки, – сказала Би. – Он встал ни свет ни заря... – Она залилась прелестным румянцем. Отец Стивен предпочел тактично не заострять на этом внимание, и через несколько секунд Би продолжила: – Честно говоря, отче, я просила вас принять меня пораньше, потому, что хочу поговорить без Роджера, без его насмешек над всем, что я буду говорить.

– Понимаю. Случилось что-нибудь?

Би покачала головой. Отец Стивен повернулся ко мне:

– А у вас, Энн?

– Я сплю как ребенок с тех пор, как сменила комнату, – ответила я небрежно. После этого я снова стала рассказывать отцу Стивену о фотоаппаратах Роджера и о его решении разместить их в склепе. Он улыбнулся и покачал головой:

– Роджер опять со своими игрушками. Он, кажется, не осознает собственной несообразности. Я думал, он не станет потакать вашему беспокойству, связанному с надгробной плитой.

– Склеп был уступкой мне, – призналась я. – Со вчерашнего вечера меня посещают странные мысли.

– Вы начали интересоваться, находятся ли останки Этельфледы в склепе, – сказал отец Стивен. На моем лице отразилось изумление. Он открыто рассмеялся, его глаза сверкнули. – Я должен признаться, что читаю ваши мысли. Вас это удивляет? Долгие годы человечество вырабатывало стереотипы, поэтому нет ничего удивительного, что одна и та же мысль пришла в голову нам обоим. Но я думаю, что вы, так же как и я, пришли к заключению, что эта проблема практически неразрешима. В любом случае мы не сможем это проверить. Даже если Кевин позволит...

Я взволнованно перебила его:

– Нам нет нужды выкапывать ее. Должны остаться записи, списки, составленные, когда дом перевозили.

– Гм, это разумно, Энн.

– И я подумала, что эти записи должны быть у вас, если они являлись частью имущества мисс Марион. Вы были ее законным опекуном...

– Нет, нет. Правовыми вопросами занимался начинающий адвокат, назначенный судом, – младший партнер фирмы, которая представляет интересы семьи Карновски в этом штате. В действительности она не слишком загружала его работой ввиду невысоких доходов.

– Но эти бумаги имеют прямое отношение к дому, – возразила я. – Разве они не необходимы для потенциального покупателя как подтверждение происхождения собственности?

– Очень возможно. Но я стремился не держать у себя никаких документов. Думаю, что можно спросить у того самого юриста – Джека... Джона Буркхардта. Я не знаю, какие доводы мне привести, чтобы оправдать свое любопытство по прошествии такого длительного времени.

– Логично, чтобы это сделал Кевин, – сказала Би. – Он единственный, кто может законно сделать запрос.

– Я не думаю, что нам следует впутывать его в это дело, – воспротивилась я.

– Но он интересуется Этельфледой, – возразила Би. – Он ничуть не встревожился, когда я вчера задавала ему вопросы...

Отец Стивен резко опустил руку на стол. Жест был так красноречив, а мука, исказившая его лицо, так выразительна, что Би оборвала свою речь, и мы обе посмотрели на него с удивлением.

– Этого делать нельзя, неужели вы не видите? – воскликнул он. – Беспечность Кевина, по моему мнению, наиболее тревожный симптом. Меня не покидает ощущение, что мы имеем дело с чем-то крайне неустойчивым, похожим на тяжелый камень, едва удерживающий равновесие. Кажется, что камень стоит на месте, но достаточно малейшего касания, чтобы он опрокинулся.

Чуть поколебавшись, я спросила:

– Вы видите что-то в Кевине, чего мы не уловили?

– Я ничем не могу подтвердить это, чтобы убедить вас. Я могу сослаться только на свои предчувствия. Но я имею многолетний опыт в таких вопросах, хотя никогда не сталкивался со случаями подлинной одержимости...

– Одержимости! – воскликнула Би. – Вы, наверное, шутите.

Пастор вздохнул:

– Я запутался, я вовсе не это имел в виду. Мой язык подвел меня. Дайте мне сосредоточиться. Мы должны рассмотреть все возможности.

– Я не могу, – возразила я. – Я уже напрягала свое воображение, пока не закружилась голова от перегрузки.

– Он изменился, – сказал отец Стивен. – Разве не так?

Я не ответила, но через мгновение он добавил, как бы отвечая на полученную реплику:

– Я ничего не могу утверждать. Я далек от уверенности в своей правоте. У нас недостаточно информации, чтобы защищать любую из точек зрения.

– Именно, – подтвердила я. – А что вы думаете об Этельфледе? Информацию о ней мы могли бы добыть.

Отец Стивен пожал плечами:

– Почему бы мне не навести справки? Я могу сказать Джеку, что нынешние владельцы дома интересуются его историей.

– Святой отец, мы не можем заставлять вас лгать из-за нас, – сказала Би.

– Это не ложь, это правда. Возможно, не вся правда, но это мои проблемы. Поиски могут оказаться напрасными. Относящиеся к нашему делу документы могли быть переданы мистеру и миссис Блэклок при оформлении покупки. Я не знаком с этой процедурой.

– Было бы очень хорошо, если бы вы попытались, – настаивала я. Пусть Би и отец Стивен волнуются за свою совесть. Лично я одобряю ложь во спасение. Что за мир окружал бы нас, если бы каждый все время говорил одну только правду?

– Я охотно возьмусь за это. Но я должен предупредить вас обеих, что, по моему мнению, вы на ложном пути. Особенно вы, Би. Вы не должны впадать в материалистические заблуждения. Мне нет нужды ссылаться на Священное писание...