Цветы ненастья

Все теперь вопросительно смотрели на нее. Она вытерла платком слезы, выпрямилась, обвела всех напряженным сосредоточенным взглядом. Вздохнула глубоко и горестно:

- Что вы говорите, мальчики! Мы вот сейчас сидим и спокойно человека к смерти приговариваем! Ну, разве можно так? Вправе ли мы? Пусть он во всем и виноват, пусть он убийца. Но мы… И мы тоже… убийцы? Ведь у него и жена и дочка маленькая… И родители… А мы к казни приговариваем… Есть же Бог, что же он не видит ничего, что ли? Неужели нет другого пути? Ну, пусть его посадят в тюрьму! Ведь найдутся доказательства, наверное?

Я ненавижу его, мне отвратительна сама мысль о нем, о его идиотских чудовищных амбициях, у меня истерика случилась, когда я узнала о покушении на Диму!

И все же не могу я так спокойно рассуждать, достоин он смерти или нет. Я не хочу, чтобы он жил. Тем более если он так опасен! Но, и… убивать его не могу, – она громко зарыдала в голос и прижалась к Иванычу.

- Зачем, ну зачем ты собрал нас? Лучше бы сам все решил! – Марина захлебывалась слезами, на нее было невыносимо больно смотреть.

Валька в полном смятении ходил из угла в угол. Дима курил одну за другой сигареты. Иваныч, крепко обнимая племянницу, как мог, успокаивал, легко поглаживая ее шелковистые вьющиеся волосы.

- Прости, Марина! Такие вопросы я не вправе решать в одиночку. Тем более, что это касается всех нас.

Он немного помолчал, вздохнул тяжело:

- Обстановка в городе следующая – работают две комиссии из Москвы. Рвут и мечут! Землю рогами роют. Ситуация по Черкесу и покушению на Диму понятна – это Слава. Кто и за что расправился с Нугзаром, Калганом и Флинтом – пока до конца неясно. Есть версия, что ставят во главе ключевых точек своих людей, которые пока в тени и проявятся позже. Может быть, это будет кто-то из местных, даже, скорее всего. За ними стоят люди, видимо, из нашей структуры. Они их и прикрывают и исполняют серьезные заказы. Это моему поколению ничего особо не надо. А вот молодежь – капитаны да майоры – вот у кого аппетиты! Пользуются служебным положением, себе будущее обеспечивают. Втемную естественно. Менты тоже под себя грести пытаются. Но у них пока еще духу не хватает…

Скорее всего «Парадиз» явился точкой соприкосновения и раздора. И опять – Слава! Если бы он не начал отход от Черкеса, все было бы намного сложнее. Чекисты шума не любят, действуют по-тихому, используют людей осторожно, чтобы самим не светиться, своего интереса не выдавать. Такая волна сейчас по всей стране идет. Весь серьезный бизнес уже давно поделен и никого со стороны туда не пускают. Вот и влезают потихоньку в игровой да в шоу-бизнес, и то, только на местном уровне…

Зазвонил телефон. Иваныч долго и внимательно слушал собеседника.

- Хорошо, сейчас же выезжаю!

- Вот и до моего отдела добрались! Генерал уже там… Ну что, до встречи?.. – посмотрел на Валю и Марину. – Сегодня уже не приеду, - он кивнул Диме. – Проводи меня…

Они спустились вниз.

- По Славе вопрос решили?

- Да, Иваныч!

- Ну все, дальше дело техники… Пока, Дима! Будь осторожен!

- Пока! – он смотрел, как его машина скрывается за поворотом.

- Чего-то тяжело на душе! – то, что они поступают правильно, сомнений не было. И все же трудно это – принимать такие решения, лично участвовать в процессе…

Поднялся на второй этаж. Валька стоял у окна, тяжело опустив плечи. Марина горько и тихо плакала.

- Что же мы, ребята? Как так все получилось? В кого мы превращаемся? Да разве стоит все это, – она обвела рукой вокруг, – чтобы за него убивать? Ведь мы никогда не будем счастливы, если на наши души ляжет убийство! Дима! Что ты молчишь? Неужели вы с Валей так зачерствели? Неужели месть важнее человеческой жизни?

- Марина! – Дима подошел к ней, присел рядом, обнял за плечи. – Ведь дело не в мести! Он опасен так же, как опасна взбесившаяся собака, как потерявший рассудок монстр! Он уже познал вкус крови и если его не остановить, смертей будет еще больше! Ты разве не понимаешь, что либо остается в живых он, либо мы с Валей! И еще Аркан… Тоже одна из главных фигур для него. Остальные мертвы! И вопрос совсем не в деньгах. Здесь амбиции, чудовищное самомнение и высокомерие. И извращенное чувство справедливости! Да, непросто принимать решения, но надо же и в будущее смотреть. Весь город на уши поставил! Успокоиться все не может!

- Валя! – она тревожно смотрела на него. – Ты тоже считаешь, что все решается убийствами? Ты тоже понимаешь, что другого выхода нет? Ты тоже готов всем глотки перегрызть, но не отдать ничего? Ты тоже видишь решение вопроса в стрельбе? И для тебя чужая жизнь как камень под ногами? – слезы лились без остановки.

– Я что, не соображаю разве, какая смертельная опасность угрожает вам обоим, пока он жив? Я что, глупая девочка? Я только хочу знать, неужели другого выхода нет? Неужели нам всем придется окунуться с головой в самое страшное? Как мы потом будем смотреть в глаза своим детям, своим любимым, друг другу, наконец, когда между нами будет это? Как? Валя, как?.. Дима, не молчи… - она горько рыдала, обессилено закрыв лицо руками, всхлипывая тяжело и горестно.

Валентин с мрачным лицом, напоминающим застывшую каменную маску, опустился перед ней на колени.

- Марина! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты не расстраивалась! Хочешь я позвоню Иванычу и мы все отменим? – он смотрел на нее снизу увлажнившимися глазами. – Я все, что могу… Только не надо, Марина! Скажи, и ничего не будет! Я… - он неожиданно уткнулся в ее колени и замолчал надолго.

Дима видел, какая буря чувств бушует у него в груди. Он поднялся, закурил, чувствуя необъяснимое смятение в душе. На Валю и Марину старался не смотреть, понимая состояние друга. Не знал, что ответить ей.

С одной стороны было абсолютно правильным принятое решение, он в этом нисколько не сомневался. Не было жалости, сострадания к бывшему компаньону. Он сам выбрал этот скользкий предательский путь и пошел по нему до конца. Отступников всегда презирали и лишь гордыня и напыщенная заносчивость мешают им осознать и увидеть это. А потом уже поздно – либо стрелять, либо стреляться самому!

С другой стороны Дима очень остро чувствовал и понимал состояние Марины. Не отпускала мысль, что они делают что-то не так. Не по логике, не по здравому смыслу, а по каким-то высшим духовным законам такое делать было никак нельзя. Противоречия боролись в душе, он уже не мог здесь находиться, душу жгло каленым железом, слова Марины разрывали сердце…

- Валя, дай ключи, я к матери поеду! Через пару часов вернусь.

Валька бросил ему ключи от машины. Не сказал ни слова. Напряженно, не сводя встревоженных глаз, смотрел, как безудержно заливается слезами любимая женщина. Смотрел и молчал…

Дима гнал «Чероки» на максимальной скорости. Хотелось отвлечься, забыть все, расслабиться, не думать ни о чем. Вокруг стояла полная тишина, лишь рев мотора разрывал ночь. Полная луна светила впереди, напоминая печальное человеческое лицо. Темная дорога стелилась плавными поворотами, серой призрачной лентой убегая вдаль.

Слева показались тесно стоящие могильные оградки. Чудилось, что их стало еще больше. Кладбище незаметно разрасталось, поглощало лесной массив, жило своей загадочной мистической жизнью. Ждало…

Взгляд непроизвольно притягивали надгробные памятники, с большой скоростью летящие навстречу. Пригрезилось, будто кто-то в белом пробирается среди могил.

- Ольга? – сердце похолодело. Но нет, ничего не видать…

Страшное место осталось позади. Впереди мерцал яркими огнями огромный город.

Дима въехал во двор своего родного дома. Здесь он провел детство и юность. Да и после армии вернулся сюда. Отец умер давно, и они с матерью дружно жили здесь на шестом этаже. Он поднял голову – в окошке горел свет.

- Ждет мама! – напряжение чуть отпустило, стало легче. Дима вышел из машины, закрыл дверь…

- Дима! Димочка!..- послышался тихий Ольгин голос.

Он удивленно оглянулся… Страшной силы, звонкий режущий удар обжег затылок. Он еще явственно слышал громкое эхо выстрела, видел светящееся окно, чувствовал чудовищную нестерпимую боль…