Мой брат Михаэль

Ангелос выпрямил мощное тело и встал, будто прислушиваясь. Повернул голову. Шум снаружи, не металл, кто-то спешит к пещере. Я подумала — если закричу, предупреждены будут и Саймон, и Ангелос… Он ждет Димитриоса, не знает, что мы здесь, и даже не пытается выключить фонарь. Но с другой стороны, Саймон тоже не знает, что он здесь, если успел расправиться с Димитриосом. Шаги все ближе, в тоннеле. Ангелос засунул руку в карман. Я затаила дыхание.

Рывком и тяжело дыша в пещеру вбежала Даниэль.

17

Человек расслабился, но его низкий голос был злобен:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Она остановилась, очень молоденькая и хорошенькая, на краю пятна света и уставилась на ящики:

— Вот оно!

На ней были бирюзовая блузка и алая юбка, горящие щеки и неровное дыхание делали ее более нормальной и менее циничной.

— Вот оно! Я сказал, что мы это нашли, нет? Ну и какого дьявола ты не делаешь как сказали, а путаешься под ногами, когда никто тебя не звал?

Пока он говорил, она медленно шла вперед, не отводя взгляда от того, что лежало у его ног, прикрыв глаза ресницами, на губах снова провокационная мальчишечья улыбка.

— Хотела сама увидеть, что происходит, не сердись… Никто не видел, как я сюда шла.

— Димитриоса по дороге не видела?

Она мотнула головой, пальцем пошевелила разбитую коробку. Грудь ее приподнималась и опадала, как от возбуждения.

Он спросил резко:

— Никаких признаков?

— Нет.

Мужчина со злобой бросил лопату на камни.

— Тогда к какому лешему его занесло? Я шел поверху, это короче, если знаешь дорогу, и если ты его тоже не видела…

— Я тоже шла поверху. Как, по-твоему, я узнала куда идти? Подождала тебя и пошла по пятам.

— Умная, да? Значит, он пошел вниз искать меня. Козел, прыгает, как фасоль на сковородке, и толку от него примерно столько же. А ты… должна была держаться подальше, пока я за тобой не пришел. Сказано, что нечего тут делать…

Она засмеялась.

— А может, я тебе не доверяю, Ангелос. Может, ты бы за мной не пришел.

Он тоже засмеялся:

— Может быть.

— Ну и я хотела увидеть это, а не болтаться без дела целый день. Этот проклятый джип все равно, как динамит.

— Почему? В нем пусто и чисто.

— Да, но…

— Поставила его, где я сказал?

— Да, конечно. А почему ты решил сделать это днем? Ты чокнутый?

— Знаю, что делаю. Луны почти не видно, ночные дороги этой страны, да еще на муле — убийство, а освещать окрестности я не собираюсь. Да и никого здесь нет, без хлопот все довезем, если ты сделала все как надо, а мой хладнокровный кузен появится вовремя, чтобы помочь.

Дыхание ее уже успокоилось, вернулось обычное состояние духа. Она выпрямилась и бросила на него один из своих коронных взглядов:

— А я тоже могу помочь… Ты теперь меня не прогонишь? Ты не думаешь, мой Ангелос, что мог бы и притвориться, что рад меня видеть?

Она подошла близко к нему, он притянул ее к себе и поцеловал одновременно небрежно и похотливо. Она прижалась к нему тонким телом, руки перебирали тугие кудри на его затылке.

Я отодвинулась поглубже.

— Ее любовник — Ангелос! Факты переформировались в моей голове по-новому. И дрались, значит, мы с ним, и так легко она согласилась, что это Димитриос…

Ангелос отпихнул девушку не слишком нежно.

— Ты отлично знаешь, что не должна была приходить сюда. В моих играх нет места для детских нервишек.

Она закурила:

— Это не нервы, это — любопытство. Я имею право знать, что происходит. Что, мало для тебя сделала? Без меня у тебя не было бы джипа, я достала инструменты и мула, я шпионила за англичанином и его нескладной девкой… А ты и всего-то вышел из тумана, побыл со мной полчаса, командуешь и думаешь, что я буду слушаться! Запросто мог поставить меня в безвыходное положение вчера ночью, и ни слова не сказал!

Он продолжал работать ломом, почти не обращая внимания на ее лепет, своротил огромный обломок скалы, который прикрывал несколько ящиков. Грязь и маленькие камушки дождем посыпались на пол.

— Что ты имеешь в виду?

— Прекрасно знаешь! Когда ты ко мне пришел вчера, ты сказал, что не видел Нигеля…

— Нигеля?

— Ну этого английского художника, я говорила. А он в понедельник вечером намекал, что станет богатым и известным, и напился. Когда все ушли, я с ним еще поддала и пошла погулять. Я говорила? — Мужчина продолжал работать, она смотрела на него сквозь сигаретный дым. — И стало ясно, что он отыскал что-то на горе. Ты говорил, что подождешь его и посмотришь, что это!

— Ну и что, не понадобилось, твои английские друзья нам все показали.

— И вход в пещеру?

— Если бы они знали, где он, мы бы сюда и не подошли, все заполнили бы войска на много километров…

Она нетерпеливо шевельнулась.

— Да я не про то. Конечно, они ее не нашли, а то бы не уехали сегодня в Левадию. Но ты что-то слишком быстро все нашел. Димитриос сказал мне, что ты нашел место и работаешь там, пока он вернулся кое с чем разобраться.

Он отложил лом и отгребал обломки лопатой.

— Когда Стефанос продемонстрировал место, где я сломал Михаэлю шею, я сам все понял, горы изменились, но узнать можно. Когда я отослал Димитриоса, сразу нашел вход.

— Ты мне это говорил вчера! — Ее сигарета не висела на губе, как обычно, она курила резкими, нервными движениями. Она сказала, и это прозвучало, как обвинение. — Но ни слова ни сказал про мальчишку!

Он выпрямился и уставился на нее, наклонив голову, как бык, улыбка как всегда сохранялась на его губах. Он сказал грубо:

— Ну продолжай. О чем это ты? Какого черта я должен о нем трепаться?

Она выпустила длинный клуб дыма.

— А зачем тебя понесло в его комнату?

— Очень понятно, нет? За моим портретом, ты сама рассказывала, что он, как фотография. Я хотел его уничтожить.

— Он же ушел и взял все с собой, я же тебе сказала! Я сама пробовала найти портрет, и его вещей не было. Он унес его с собой!

— Нет, его с ним не было.

— О чем ты говоришь? Ты его не видел. Откуда ты знаешь?

Она замолчала. Ее глаза расширились, сигарета упала на землю и лежала, дымилась.

Он стоял очень тихо, опершись на лопату, пот блестел на лице и волосатых руках. Он мягко сказал:

— Ну?

Ее голос полностью лишился оттенков.

— Ты его видел? Вчера? Он сказал тебе, где пещера?

— Видел. Но он ничего мне не сказал.

— А зачем ты соврал?

Улыбка углубилась, раздвинула губы.

— Ты знаешь. Нет?

Долгая пауза.

Ее язык выскочил, как у ящерицы, и облизал губы.

— Ты убил его?

Нет ответа. Мускулы ее шеи шевельнулись, будто она что-то проглотила. На ее лице не было ни ужаса, ни страха, оно лишилось выражения.

— Да… Ты не сказал…

Он был добр и жизнерадостен:

— Нет, не сказал. Не хотел тебя спугнуть.

— Но… Не понимаю. Он знал о пещере?

— Знал, точно, но не сказал. Мы пытались его уговорить, но он не произнес ничего осмысленного.

Она опять сглотнула, не отрывала от него глаз, стояла как статуя, жили только глаза.

— Ты… Тебе пришлось убить его?

Он пожал плечами.

— Мы не собирались его убивать, он, к сожалению, сдох сам. — Его глаза опустились, шевельнулась вечная улыбка. — Ну и как, испугалась, завизжишь и убежишь?

Она опять подошла к нему поближе, взяла руками за рубашку на груди.

— А что, похоже, мой Ангелос? — руки скользнули ему на плечи и дальше на шею. Она прижалась к нему теснее, — Ангелос Драгумис, я знаю про тебя все… Здесь много про тебя говорят.

Он засмеялся:

— Ты меня удивляешь.

Она притянула к себе его лицо и сказала прямо в рот:

— Да? И тебя удивляет, что поэтому я и с тобой, поэтому ты мне и нравишься?

Он поцеловал ее, на этот раз долго, но потом опять отпихнул свободной рукой.

— Нет, с какой стати? Таких женщин я уже встречал.

Лопату он не выпускал, вернулся к своему занятию.