Убийство девушку не красит

– Ты что, Сарай?! Кто за мои знания платить будет? Товар неходовой – не мороженое… И много за них не дадут.

Сараев глубокомысленно изрек нечто о том, что много не дадут в том случае, если много не просить, что хорошая вещь должна иметь хорошую цену.

На этой оптимистической ноте он удалился так же внезапно и весело, как и пришел. Только, пылко расцеловав Катерину на прощание, оставил на губах вкус вишневого дыма и сладкого коньячного послевкусия.

Катерина так и осталась стоять с раскрытым ртом, автоматически слизывая с губ вкус чужого, недоступного ей мира. Ничего себе фея! Пришла, пошуршала кринолином, покачала седыми с голубизной букольками, поводила перед носом золоченой волшебной палочкой и исчезла…

А как же хрустальные башмачки?! Да что там «хрустальные» – хотя бы из кожзамена, подпольного итальянского кооператива, окопавшегося где-нибудь в районе промзоны Парнас. Даже тыквы после себя не оставила…

Спустя несколько дней раздался телефонный звонок, и знакомым низким голосом фея спросила:

– Кать, тут один мой знакомый яхту купить хочет. Ты не могла бы помочь?…

– Юр, я бы с радостью, но у меня нет ни одной лишней яхты… Ой, погоди, одна есть, у моего трехлетнего племянника, он с ней в ванне моется. Голубенькая такая, пластмассовая. Подойдет?

Катька была бодра и убийственно язвительна. Фея, твою мать!..

– Катерина! Я, между прочим, серьезно. Только надо будет на Канары слетать ее посмотреть. Дня на два-три. Сможешь?

– Ах, на Канары! На Канары это мы запросто. Вечерней лошадью?

Юра был удивительно терпелив. Так терпелив, что Катя знала – сейчас заорет. Дальше издеваться было опасно.

– Юрочка, ну о чем ты! Я же не разбираюсь в яхтах! Я их толком-то в своей жизни не видела.

– Неправда. Это тебе только кажется. Ты десять лет занимаешься всякими там пароходами. А яхта тебе что, не пароход?! В покупке – да, ты как свинья в апельсинах, но в техническом-то состоянии разбираешься? Разбираешься. Яхта не новая, они там что-то темнят… Ты просто подскажи ребятам, на чем сбить цену. А то, может, это и не яхта, а корыто… Наши уже одну купили, хотели пассажиров по заливу возить, так потом замучились… Кать, парень ничего не смыслит в этом деле, он просто яхту хочет. И чтобы бабла по минимуму. Хороший парень, только жадноват. Но за экспертизу тебе заплатит.

– Сколько?

Катя вспомнила их разговор о хорошей цене на хорошие вещи и решила, что весь спектакль – всего лишь воспитательный момент взрослого дяди. Старой мудрой феи, мать ее. Отчего-то обиделась и брякнула первое, что в голову пришло, лишь бы отвязался:

– Тысяча долларов, гостиница четыре звезды, визы и билеты за счет заказчика. И культурная программа.

Катя была уверена, что Юрка поднимет ее на смех, но он громко расхохотался в трубку:

– Молодец, на лету схватываешь! Кать, а почему четыре?…

– Что четыре?

– Звезды. Не три, не пять, а четыре.

– Ну, Юр, три как-то мало, а пять – перебор…

– Красавица! Будет тебе четыре. Только культурная программа – в случае успеха предприятия.

Вот с этого все и началось. Первый блин вышел вполне удачным. Более того, именно благодаря ее специфическим знаниям удалось ущучить усатого темпераментного итальянца, выступавшего от лица продавца. Он-то сто пудов знал все огрехи и болячки внешне роскошной океанской красавицы, но торговался, как цыган на рынке. Красиво торговался – сочно, громко… Но цену скинул значительно.

Когда с Катькой наконец-то произвели расчет, она пищала от восторга. Сколько раз за последние десять лет она делала именно это от лица государства, но получала копейки. А тут сразу – штука баксов, а еще – весеннее цветущее средиземноморье, солнце, небо, фрукты, вино…

Катя догадывалась, что немалую роль в организации всего этого «праздника жизни» сыграл все тот же Сарай, хоть он всячески отнекивался.

Спустя месяц поступило еще предложение – посмотреть яхту в Египте. Оказывается, у богатеньких русских буратин пошла мода на личные плавсредства. А поскольку работала Катя качественно и быстро, въедливо работала, подчас значительно экономя деньги клиента, то и узнали ее в определенных кругах довольно скоро. Стало даже как бы хорошим тоном при покупке какой-нибудь лоханки брать с собой Миронову… Можно было и другого кого-нибудь взять, из мужиков, но Миронова коленец не выкидывала, не напивалась до блевоты, по бабам не шлялась, опять же глазок без нужды не строила и по магазинам болталась умеренно…

Частный флот рос, как на дрожжах: покупались буксиры, катера, бункеровщики, сухогрузы, и все как будто бы вернулось для Катерины на круги своя.

Работа давно вышла из-под патронажа Сараева, поэтому иногда случались малоприятные эксцессы. Могли забыть заплатить, недоплатить, поскупиться на гостиницу. Приходилось даже всерьез отбиваться руками от чересчур любвеобильных граждан, но Катя быстро училась. Теперь у нее была официально зарегистрированная консультационная фирма, договоренности четко фиксировались.

Иногда приходилось соглашаться на каторжный труд за большие деньги, иногда Катя покупалась на экзотику, местный колорит и короткий отдых, но практически никогда не отказывалась от работы. Понимала, что стоит отказаться раз-другой, и на то же самое согласится какая-нибудь другая Катя, а еще вероятнее – какой-нибудь Кать, и перетащит на себя одеяло. И так-то сфера деятельности не слишком широкая и уж больно специфическая…

Боясь потерять свою нишу, Катя постоянно что-то читала, узнавала, не стеснялась расспрашивать. В помощь себе взяла молоденькую, но ухватистую Лидусю, на которую можно свалить рутину, бумаги и телефонные звонки.

Иногда Катя ловила себя на мысли, что видела такие места, куда и туров-то нет, а в привычных всем Праге и Париже так и не побывала. Там не было порта.

Иногда она говорила себе, что это абсолютно не женская жизнь, что необходимо что-то менять. Еще чаще говорили ей об этом родные, но ничего не менялось, и настоящей женской жизни все никак не получалось.

Возвращаясь домой, Катя встречалась с друзьями, обменивалась фотографиями, сувенирами, впечатлениями.

Подружки замечали:

– Счастливая ты, Катя… Мы за этот тур бешеные деньги отдали, а ты и мир посмотрела, и заработала в придачу…

Катерина не спорила, не объясняла разницу между туризмом и эмиграцией, а, кивая головой, соглашалась.

Только уставать в последний год стала.

3

Когда вдруг позвонил Сева Павлов, партнер и соратник Сараева по «Савэксу», и попросил вместе с ним посмотреть в Кейптауне ледокол – сделка намечалась серьезная, – Кате очень захотелось закричать, что она при смерти, что у нее шизофрения и бешенство, она беременна на девятом месяце и что вообще она им не девочка…

«Савэкс» окуппировал строящийся в области порт и теперь активно скупал, где мог, суда технического флота. Но ледокол из Кейптауна – это было все же слишком…

Нет, Катя видела множество больших ледоколов, успешно работающих в арктических и антарктических широтах, и не боялась не справиться. Она боялась втянуться в очередную авантюру, испугаться одного вида потенциальной покупки – с деньгами в «Савэксе» нынче было не очень чтобы очень. А «хорошая вещь должна стоить хороших денег». Эту сараевскую истину она усвоила прочно.

С другой стороны, все равно ведь купят, раз решили, и придется здесь наизнанку выворачиваться, что-то придумывать, чтобы довести до ума и подвести под требования портовых властей, договариваться по старой памяти, взятки сулить. Лучше, наверно, самой поехать и посмотреть, может, еще и удастся отговорить…

Когда Павлов, как удочку, бросил фразу «в память о Юре», Катя уже решила ехать. Уговаривала себя тем, что в ЮАР никогда не была, что в Питере еще даже не весна, а там – самое начало осени, что можно выделить дней пять на приличный человеческий отдых, взять напрокат автомобиль и посмотреть окрестности, покупаться и полопать экзотических фруктов. Она даже в Интернет залезла – выясняла, что же стоит посмотреть…