Дела сердечные

А уж что до Труди, вряд ли мы были закадычными подружками.

— Поскольку вы с Труди вместе работали, — гнул свое Натан, — мне кажется, что…

Да-да, именно так и сказал. Мне кажется, что… Видимо, закончить мысль мне полагалось самостоятельно.

— Постараюсь, сынок, — повторила я и, прежде чем Натан снова забубнил, попросила: — Ты не мог бы позвать Даниэля? Мне надо с ним поговорить.

С Даниэлем, не то что с Натаном, незачем было терзаться сомнениями, как подъехать со своей просьбой. Тут я заведомо знала, что придется соврать. Истинную причину, зачем он мне понадобился, раскрывать было нельзя, ни в коем случае. Иначе Даниэль незамедлительно выложил бы ее Глории Гловер. "Йо, приятно познакомиться, маман решила, что вы убийца, вот и прихватила меня с собой".

Пусть это звучит дико, но уж поверьте на слово. А если вам нужны доказательства того, что Даниэлю слегка недостает такта и дипломатичности, то за этим дело не станет. Мой старшенький взял трубку и хихикнул:

— Йо. Слыхала, что сказал Нат? Он намерен держать Энни за ручку. — И снова хохотнул. — Ну еще бы. Подержит за ручку — а также за все остальное, за что она позволит ему подержаться.

Само собой, Даниэлю хватило такта выложить все это при Натане, так что в течение нескольких минут я слушала их перепалку:

— Заткнись, придурок!

— А ты попробуй меня заткнуть!

— Заткнись, говорю!

— Полегче, дружище, я ведь просто пошу…

— К черту! Ты не имел права!..

— Пошел ты!

— Сам пошел!

— Сам пошел, твою мать!

Что тут скажешь? Милые детки, не забывают маму.

После того как я раз десять проорала в трубку: "Даниэль!" — сынок наконец-то снизошел до меня:

— Йо?

На заднем плане Натан подчеркнул свой уход со сцены, громко хлопнув дверью.

— Йо? — повторил Даниэль.

Была бы я хорошей матерью, вроде Марми в "Маленьких женщинах", наверняка пустилась бы в занудные увещевания, умоляя Даниэля наладить отношения с младшим братом. Вместо этого я не мешкая поведала свою байку:

— Даниэль, мне нужно, чтобы через часок ты подъехал вместе со мной к одному дому, который я показываю клиенту. Там здорово заклинивает дверь гаража, без тебя мне ее не открыть.

М-да. У старушки Марми, помнится, не было сыновей.

— Ну… не знаю, мам, — заканючил Даниэль. — А ты что, не можешь клиента об этом попросить?

— Клиент — женщина, — возразила я, в душе надеясь, что Глория не окажется на поверку культуристкой.

— Ну, мам…

Ноет Даниэль бесподобно. Я поспешно добавила:

— Пять долларов.

— Двадцать. — Теперь голос Даниэля звучал куда более заинтересованно.

— Шесть долларов. — Сдаваться без боя я не собиралась.

— Десять.

Я улыбнулась. Ну что за озорник! Норовит выманить у своей праведной и почти что убеленной сединами мамани последний, заработанный тяжким трудом доллар. Ни стыда ни совести у детки.

— Семь, — уступила я.

— По рукам! Где и когда встречаемся?

Я велела Даниэлю ждать меня перед домом по Карлтон-террас через десять минут. Должно быть, ему позарез нужны были эти семь долларов. Когда я свернула на подъездную аллею, его машина уже стояла перед домом.

Даниэль ездит на серебристом "форде" 84-го года. У его автомобиля — впрочем, "автомобиль" в данном случае не самое уместное слово — кожаный салон, стекла с механическим приводом, руль с гидроусилителем, тормоза с усилителем и сигнализация. Единственное, чего недостает, — это приличный мотор, поэтому большую часть времени это не машина, а тахта на колесах. Однако сегодня "форд", похоже, решил взглянуть на прекрасный мир за воротами гаража. Или же Даниэль попросил кого-нибудь подталкивать драндулет всю дорогу.

Я еще выбиралась из машины, а сынок уже шагал ко мне. Половина меня находилась в салоне, доставая копии ознакомительных бумаг для клиента, а потому я толком не рассмотрела Даниэля, пока он не остановился возле моего "терсела".

— Йо!

Я подняла взгляд и чуть не взвизгнула. Мамочки родные! Даниэль всегда отличался — как бы это получше сказать? — оригинальностью в одежде. И я это знала. С тех самых пор, как он пошел в девятый класс, я ни разу не видела старшего сына в ином прикиде, кроме драных джинсов, драных футболок и дырявых кроссовок. А в выборе цвета он, по-видимому, всецело разделял точку зрения Генри Форда: ему было все равно, какой цвет носить, лишь бы он был черным. Вдобавок в ухе у сынули обычно болталась окисленная серьга — в том, которое значит, что вы не "голубой".

В общем-то, я ожидала увидеть Даниэля в черном, всего в дырках и с гетеросексуальной серьгой. Однако еще я ожидала, что у него будут волосы.

И промахнулась.

Если, конечно, не брать в расчет милый рыжеватый пушок, льнущий к розовому скальпу.

Мое удивление не укрылось от Даниэля. Еще бы — ведь целую минуту я стояла прямо перед ним, вылупив глаза и хватая ртом воздух.

— Как тебе мой новый причесон? — справилось чадо.

Я все еще находилась в образе выброшенной из вода рыбы.

— Специально так подстригся, чтобы выглядеть крутым парнем, — важно пояснил Даниэль. И для пущего эффекта напряг мышцы и насупился.

Я продолжала молча таращиться на "крутого парня". По мне, так он напоминал тифозного больного.

Даниэль демонстрировал мускулы и хмурился, когда меня вдруг осенило, на кого он похож. Да это же Вуди! Вернее, тот парень, который играл Вуди, а потом переключился на роль маньяка-убийцы в фильме Оливера Стоуна.

Мой сын был как две капли воды похож на Прирожденного Убийцу!

— Клево, а? — Даниэль ждал похвалы.

К счастью, от моего ответа его спас бежевый "кадиллак" последней модели, плавно выруливший на стоянку перед домом. Мы обернулись. Из машины вылезла пухлая дама лет шестидесяти и двинулась в нашу сторону. На ней было пальто от Берберри, в руках — сумочка от Гуччи, и она проворно передвигалась в туфлях на высоком каблуке, в которых я признала творение Коул Хана.

Мне стало дурно. Определенно, я прихватила с собой не того сына.

— Глория Гловер? — бодренько осведомилась я.

Услышав свое имя, Глория резко вскинула голову с искусно завитыми белокурыми локонами. Глаза ее, лишь на миг задержавшись на мне, тут же срикошетили на лысый череп с серьгой в ухе. К горлу моему подкатила тошнота. Кажется, поздно спрашивать у Даниэля, нет ли у него шляпы.

Глория протянула мне руку и представилась, а ее маленькие круглые черные глазки тем временем продолжали буравить Даниэля.

— Так рада с вами познакомиться! — пропела я с восторгом кандидата в президенты в разгар избирательной кампании. — Я Скайлер Риджвей, а это… это мой сын Даниэль.

— Ваш сын… — повторила Глория, не сводя взгляда черно-дырявого прикида.

— Йо, — кивнул Даниэль. — Я тут затем, чтоб открыть дверь гаража.

— Дверь гаража… — снова повторила Глория и прижала к пышной груди сумку от Гуччи. В глазах ее, по-прежнему устремленных на Даниэля, появилось какое-то странное выражение.

Пользуясь случаем, я как следует рассмотрела часы от Гуччи на запястье левой руки дамы и браслет с бриллиантами на правой. Если не ошибаюсь, эти гроздья жемчужин в ее ушах натуральные, так же как и несколько колечек с бриллиантами на каждом втором пальце. Или убийства приносят невиданный доход, или я слегка промахнулась в расчетах.

Так, похоже, идея притащить с собой Даниэля была не самой удачной, и с каждой минутой я все больше в этом убеждалась. За время, проведенное в доме по Карлтон-террас, — а это было совсем недолго — Глория ни разу толком не взглянула на жилище. Главным образом потому, что не спускала глаз с Даниэля. По-моему, она опасалась, что он в любой момент может сорвать с нее браслет или, на худой конец, сграбастать сумочку.

Я всячески пыталась отвлечь даму, расписывая прелести самоочищающейся газовой плиты, суперсовременного камина и т. д. и т. п., но все без толку. Очень скоро я обнаружила, что и сама косо поглядываю на Даниэля, пытаясь узреть то чудовище, что видела в нем Глория.