Зачет по убийству

Я вспомнила Андрея Алова и кивнула. Очень похоже!

— А такие, как я, для нее — средний пол, — не без обиды продолжил тощенький говорливый Рацкин. — На любовников она денег не жалеет, зато на подчиненных экономит каждую копейку. Вон, надеялась, я ей роман задарма напишу.

— Не дарит тебе трусов от Кельвина Кляйна? — посочувствовала я. — Все трусы достаются шоферу.

— Ну, ему в любом случае недолго было бы кайфовать, — засмеялся Олег. — Алина любит разнообразие. То есть однообразие, но с переменами. Она и шмотки постоянно меняет, только все они у нее какие-то похожие. И с мужиками так же. Да, думаю, ее выдали шофер или секретутка. Надиров, кретин, испугался, что она напишет о нем что-нибудь горячее, и решил, что спокойнее заплатить киллеру, чем портить себе нервы.

— Ты уверен, что инициатор убийства — Надиров?

— А кто еще?

Я без обиняков осведомилась:

— Иванченко исключен?

Рацкин ответил не сразу.

— Ну, — помедлив, пробормотал он, — ну, не знаю. Разве что Иванченко был почему-то уверен, что не сумеет с Алиной договориться. А он, скорее всего, сумел бы. Бабки-то на канале его. Хотя руку на отсечение я бы не дал. Свою, по крайней мере.

Я с любопытством подождала, не объяснит ли Олег, чьей рукой, в таком случае, он готов пожертвовать. Вместо этого он добавил:

— На следующий день после убийства Алины наш канал посылал к тебе съемочную группу. Я от них о тебе и узнал. Им велели тебя разговорить. Это всегда так — стоит пообещать человеку показать его по ящику, и он будет болтать, словно тетерев на току.

— Да? — удивилась я. — Не хотела бы я увидеть себя по ящику.

— Похоже на то, — хмыкнул Олег. — Здорово ты их сделала!

Я удивилась еще сильнее. Вроде припоминаю, что у выхода из милицейского отдела меня, помимо Лощеного, подкарауливала еще парочка тележурналистов, однако мы вроде бы не сказали друг другу ни слова.

— А что я сделала? — уточнила я.

— Они заметили, что тебя ждет автомобиль, и отрезали к нему дорогу. Но ты обманула их и сбежала на маршрутке. Татьяна бесилась — приятно посмотреть.

— Что за Татьяна?

— Татьяна Цапова, она руководит каналом. Слушай, ты все-таки работаешь на Надирова? Признайся, а?

— Я работаю исключительно на благо государства, пытаясь развить мозги у представителей молодого поколения. Работать на политика или олигарха — это для меня слишком мелко.

Олег странно на меня посмотрел, однако спорить не стал, а я резюмировала:

— Выходит, Иванченко не исключен, но главный подозреваемый все-таки Надиров. Почему ты решил, что милиция подозревает тебя? Прежде всего, не вижу мотива.

— А милиция видит. Якобы я обиделся, что мою версию книги Алина отвергла и предпочла тебя, а мне ничего не заплатила за труды. Но это еще не главное. В день ее смерти мы круто поругались на работе, причем при свидетелях.

— Из-за чего?

— Она последние дни вообще была на взводе, закипала с полуслова. Не знаю, почему. Она обвинила меня, что я втихаря сливаю секретную информацию о канале Надирову с Ураловым, и скоро она выведет меня на чистую воду.

— А ты не сливал?

— Что я, шизанутый? Иванченко — мужик крутой. Даже слиняй я потом в Израиль, все равно достанет. Но кто-то из наших сливает, это факт. В общем, некстати все получилось.

— А где ты был в тот день после работы?

— Сидел дома, надувался пивом. Бутылки ментам предоставить могу, семь штук. Других свидетелей моей непричастности нет.

— Но и причастности тоже. Откуда, например, ты мог узнать, что Анна Сергеевна будет в фитнес-центре?

— А черт его разберет! Менты, что, будут об этом думать? Ну, ты наивная. Им отчет писать надо — убийца схвачен в кратчайшие сроки. К сожалению, есть одна вещь, которая говорит против версии с киллером, — это пистолет.

Я вспомнила, как нечто подобное упоминал Андрей Алов, и заинтересованно уточнила:

— А что с пистолетом?

— Он лоховский.

— В каком смысле? — не поняла я.

— Ну, из тех, которые купит на черном рынке лох вроде тебя и меня, ничего не смыслящий в оружии.

— Я лично и такой не сумела бы купить, — открестилась я. — А у киллеров что, особые пистолеты?

— Да уж покачественней.

— А откуда ты знаешь, из какого пистолета убили Анну Сергеевну?

— Я все-таки журналист, имею кое-какие каналы. Но Надиров не дурак. Он мог специально предложить киллеру такой пистолет, чтобы замести следы. Кстати, дилетант обычно уносит оружие с собой, а профессионал бросает на месте преступления. К тому же выстрел произведен очень грамотно. Алина даже ахнуть не успела.

У меня защемило сердце. Я представила жуткую картину: кто-то входит и стреляет, не дав несчастной ни малейших шансов выжить. Честное слово, если милиция не собирается искать настоящего убийцу, это должна сделать я! Пусть даже аннулируют мою подписку о невыезде, все равно! Анна Сергеевна заслужила это. Да я и сама не успокоюсь, пока не узнаю правду. Я не из тех, кто бросает начатое на полпути.

— Ты чего? — удивился Олег.

Я не ответила, и он бодро продолжил:

— Я почему к тебе обратился? Хотел сравнить, что Алина говорила о сюжете тебе и что мне. Может, это что-нибудь даст?

Я, тяжело вздохнув, в который раз поведала историю об идеальном олигархе, его не менее идеальной племяннице, коварном политике и двух телеканалах. Не забыла и основной козырь — использование политиком казенных средств для обустройства собственной дачи.

— Ну, это все у нас на работе ни для кого не тайна, — разочарованно сообщил Олег. — За такое не убивают.

— Вот почему меня не убили! — обрадовалась я. — И, надеюсь, не собираются.

— Если поверят, что ты и впрямь ничего больше не знаешь. А вдруг на всякий случай решат прикончить? — Глаза Олега загорелись надеждой. — Из этого, представляешь, какой классный сюжет можно будет сварганить!

— Для «Мур-мур-гламура»? — ехидно осведомилась я. Наверное, это эгоистично, но идея собеседника прославиться за счет моей смерти мне не понравилась.

— Ты права, — снова помрачнел Олег. — Даже если тебя убьют, этого сюжета мне никто не даст. А на экран меня вообще никогда не выпустят — я неформатный. Ладно, мне пора бежать. Вот моя визитка, если что — звони.

И он нырнул в машину. Я проводила его взглядом. Ситуация казалась странной. Рацкин специально подкарауливал меня, чтобы поговорить. По собственной инициативе, или его кто-то подослал? Зачем? Выведать, есть ли у меня тайные сведения, опасные для политиков и олигархов? Тогда, надеюсь, я сумела донести до него важную мысль: нет, нет и еще раз нет. Впредь я намерена твердить это направо и налево. Хочется верить, политики с олигархами отличаются крайней скупостью и будут рады сэкономить на киллере. Или Олег действовал от собственного лица? Тогда еще менее понятно, чего он добивался. Но, по крайней мере, я узнала от него существенно больше, чем он от меня.

Вдохновленная этой мыслью, я отправилась домой обедать, а оттуда — в Мариинку.

У артистического подъезда я узрела до боли знакомый автомобиль. «Триста тридцать три хе», что же было еще ожидать! «Может, у меня паранойя?» — вдруг решила я. Лощеный — один из работников театра, вот и ездит туда ежевечерне. В конце концов, я тоже езжу. Ему хоть за это деньги платят, а со мною все наоборот. Правда, я лично видела, как Лощеный общался с билетной мафией. Ну и что? Всем известно, что мафия в сговоре с администрацией, вот они и обсуждали общие дела — как совместными усилиями ловчее ободрать несчастных зрителей. А у отдела милиции этот тип оказался случайно.

В задумчивости я созерцала боковой фасад театра, потом повернулась, чтобы, наконец, войти — и остолбенела. Прямо передо мной, буквально в полушаге, стоял Лощеный собственной персоной. В свою пользу замечу, что он тоже остолбенел, хотя был выше, сильнее и, как показывает предыдущий и последующий опыт, значительно проворнее. Он торчал на моем пути, словно каменное изваяние Ужаса — по крайней мере, именно это выражение украшало его лицо.