Чужая жена

– Если они не сфотографировали меня в баре, как они смогут доказать, что я там была? Может, я пошла прогуляться?

– Романтическая прогулка в три часа ночи по романтическому городу Тьюпило? В таком вот виде? – Он поморщился, потом взял ее за руку и повел вниз. – Пошли.

– Куда?

Собственно говоря, Ронни спросила это машинально. Она пошла бы за ним куда угодно. И о поджидавших ее репортерах она вовсе не думала с ужасом. Какая разница? Ей почти хотелось поставить на избирательной кампании Льюиса крест. Ей до смерти надоело лицемерить.

– Ко мне в номер. Куда же еще?

В голосе Тома не чувствовалось энтузиазма.

Его номер находился на четвертом этаже. Они спустились по лестнице, так как Том не хотел, чтобы шум работающего лифта привлек излишнее внимание, и прошли по пустынному коридору к его номеру. Только тогда он отпустил ее руку, вставил в замок магнитную карточку и отступил на полшага, пропуская ее вперед.

В отличие от апартаментов Ронни, номер Тома представлял собой обыкновенную комнату, какую можно встретить в заурядной провинциальной гостинице: коричневый ковер на полу, кремовые стены, телевизор, два неудобных, судя по виду, стула, круглый стол у единственного окна, цветастые шторы, узкая кровать. Покрывала нет, простыни смяты, одна подушка валяется на полу; значит, эта кровать уже успела послужить Тому. Торшер у изголовья горел.

– Как мило! Ты приготовил мне постель! – проворковала Ронни.

Она стояла посредине комнаты между кроватью и телевизором, всего в нескольких шагах от Тома. А он покачивался на каблуках и не отрываясь смотрел на нее.

– Прости за беспокойство.

– Присядьте. – Кивком он указал ей на стул. – Мне надо подумать, как выкрутиться из этой ситуации.

Ронни улыбнулась ему. Как же он устал и как он смущен! Волосы его всклокочены, лицо из-за щетины кажется еще темнее, чем обычно.

Она не стала садиться, а приблизилась к нему. Том прищурился, вынул руки из карманов, но в остальном сохранял удивительное самообладание.

Ронни остановилась в полуметре от него.

– Мы можем просто выждать, – предложила она. – Не могут же они торчать там вечно.

– Вечно им торчать не придется, – сухо возразил Том. – Вы не забыли, у вас на девять часов запланировано публичное выступление? Если вы не выйдете утром из номера в полной готовности, они смогут определенно утверждать, что вы не ночевали у себя.

Ронни пожала плечами:

– Ну и что в этом ужасного? А если я ночевала где-то еще?

– Вопрос, где и с кем, – пояснил Том. – Поверьте мне, они приложат все усилия, чтобы докопаться до истины.

– Может, они напишут, что я провела эту ночь с тобой, – Ронни беззаботно пожала плечами.

– После вашей комедии в “Желтом псе” это отнюдь не исключено.

– А я бы не возражала. – Она расстегнула пуговицу его рубашки. – А ты?

– Я возражаю, и очень серьезно. – Том взял ее за руку, так как она явно намеревалась продолжить это занятие. – Особенно когда это неправда.

– Так пусть это будет правдой.

Она шагнула к нему, почти прижавшись, и нежно погладила по щеке. Большой палец дотронулся до уголка его рта.

– Ронни! – Он предостерегал ее. – Перестаньте.

Она ничего не ответила, встала на цыпочки и впилась губами в его губы.

ГЛАВА 15

Какое-то время Том стоял неподвижно, но Ронни это не смущало. Из-под полуопущенных век она наблюдала за его реакцией. А он не отрываясь смотрел ей в лицо. Он вздрогнул, когда ее язык скользнул между его неплотно сжатых губ. В каждой клеточке его тела она чувствовала сопротивление. Ее ладони проникли под ткань рубашки и стали гладить теплую кожу. В то же время его нижняя губа оказалась между ее зубами.

Ронни одержала победу. Он издал неопределенный звук, выпустил ее руку, прижатую к груди, обнял за талию, привлек к себе и завладел инициативой с таким пылом, что у нее перехватило дыхание. Он обнимал ее и целовал с жадностью изголодавшегося дикаря, и она дрожала от удовольствия. И целовала его в ответ, обнимая за шею.

Поцелуи Тома кружили голову. Крепкие руки сжимали ее. Мужское тело такое сильное, мускулистое, горячее. Короткие, шелковистые волосы, их так приятно ерошить…

Когда он вскинул голову, она заглянула ему в глаза. Том внимательно изучал каждую черточку ее лица. Ее груди прижимались к его груди; он не отпускал Ронни. Ее желание разгоралось от близости его бедер. Ей передавалось его нетерпение; казалось, что им отпущено лишь краткое мгновение.

– Том, – шепнула она.

Его глаза потемнели, морщины в уголках обозначились резче.

– Ронни.

Это прозвучало как эхо, словно Том передразнивал ее – или себя самого. Но она слышала еще и страсть, и нежность в его шепоте.

Она попыталась стянуть пиджак с его плеч. Том опять заколебался, словно намереваясь протестовать, но затем отпустил ее на мгновение, чтобы сбросить пиджак, и он упал на пол. Ронни начала расстегивать рубашку, рука ее скользнула под белую ткань и принялась гладить волосатую грудь.

– Ронни.

Теперь его голос звучал ниже, глубже, и в нем слышался оттенок предостережения. Но Том не остановил ее. Ему нравилось, как она прикасается к нему.

Его кожа горяча, чуть влажная от пота. Все мышцы напряжены. Глаза блестят, а руки опять крепко сжимают ее талию.

Расстегнув пуговицы на рубашке, она сунула руку под брючный ремень.

Он перевел дыхание, перехватил ее руку и извлек наружу. На короткий миг Том застыл, как статуя; только у статуй не бывает такого огня в глазах. Потом он отпустил ее запястье, обнял и поцеловал. Ронни откинулась на его сильную руку и ответила на поцелуй еще более жадным поцелуем.

Вдруг он рывком подхватил ее на руки. Голова у Ронни закружилась, как от шампанского, и она обвила шею Тома руками. Том отнес ее к кровати, одной рукой отбросил покрывало и осторожно уложил Ронни. Она не отпускала его шею, поэтому он присел на край кровати, склонился к ней и принялся целовать – губы, шею, ухо, ключицу.

– Господи, какой запах, – восхищенно выдохнул он.

Ронни улыбнулась. Он красив, он сексуален. Он – идеал мужчины.

Ронни стянула с себя футболку и отшвырнула ее в сторону. Сейчас ей хотелось только одного – остаться обнаженной в его объятиях.

– Ты прекрасна.

Теперь его взгляд был прикован к ее груди. На ней был обыкновенный белый лифчик, ничего особо сексуального. У Ронни были красивые груди, округлые, упругие и не слишком большие.

Сейчас соски ее затвердели и были отчетливо видны под тонким кружевом.

Том опять посмотрел ей в глаза. От его тела исходил жар. Глаза блестели.

Не говоря ни слова, он вдруг поднялся.

– Том! – застонала Ронни и потянулась к нему.

– Не надо ложиться в постель в обуви, – усмехнулся он.

Ронни вцепилась ногтями в края матраса, чтобы унять охватившую ее дрожь, а Том подошел к изножью кровати, расстегнул ремешки на ее босоножках, приподнял одну ее ногу и поцеловал узкую ступню. Остро и сладко поцелуй отозвался во всем теле. Том повторил то же самое с другой ногой. Ронни чувствовала, что плавится изнутри.

С босоножками в руках Том вернулся к изголовью кровати. На его пылающем лице было написано вожделение – и что-то еще. Что-то слишком важное для Ронни, чтобы она могла разобрать, что именно.

Он отнес босоножки к двери, очень аккуратно поставил их на полочку для обуви и обернулся. Его рубашка была расстегнута, и Ронни увидела, как играют мускулы на заросшей темными волосами груди. Одна пола рубашки выбилась из брюк. Ронни сдвинулась к краю кровати, красноречиво приглашая Тома лечь рядом. Взгляды их скрестились.

– Ты изумительна, ты блистательна, я до безумия хочу тебя, – с каким-то отчаянием пробормотал он.

Отчего же столько отчаяния в его голосе?

– Том, иди ко мне.

Ронни дотянулась до его руки и потянула ее к себе. Ей было не до тонкостей интонации.

– У меня есть еще одно дело. Он мягко отстранил ее руку – вроде бы для того, чтобы укрыть Ронни.