Мой брат Михаэль

— Не знаю, эта или нет. Возможно. Горы, как муравейник, внутри Парнаса армия может спрятаться.

— Камилла, я хочу походить тут, посмотреть, заглянуть внутрь. Мне кажется, там есть узкий проход. Вы пойдете или будете отдыхать?

— Пойду.

— Нико?

Грациозный прыжок, и существо стряхивает пыль с брюк.

— Иду. У меня прекрасное зрение. Если есть, что видеть, я увижу, я в темноте — как кошка, и если там есть внутренняя пещера, я проведу вас, кирие Саймон.

— Мы будем следовать за твоими носками, — сказал сухо Саймон, а Нико улыбнулся. Носки пробежали, промелькнули и скрылись в тени пещеры. Стефанос медленно вставал. Саймон посмотрел на меня, подняв брови, и я решила остаться.

Мужчины ушли.

Я докурила и сидела в тишине, неподвижно, как ящерица на камне. Мне почудилось движение на вершине скалы, я повернула голову, но там никого не оказалось, только солнце молотило по белым камням. Тени шевелились сами по себе, плыли перед глазами красными и антрацитово-черными пятнами. Внизу что-то зеленело, я подумала, может, там есть вода… холодная вода, не из бутылки со звериным запахом. Я вскочила и пошла, пробираясь между валунами и обломками, острыми концами цепляющими за одежду, наклонила голову, чтобы пролезть под выступом, и увидела траву.

Цвет ее ошарашивал, невыносимо прекрасный, я на минуту застыла. Глубокая и живая лента зелени вилась между красными булыжниками. Но воды не было. Я села и опустила пальцы в мягкую живую зелень. В траве росли маленькие бледно-голубые и белые колокольчики, их сухие стебли опутывали все вокруг, но цвели они только здесь. Другие цветы на скалах высохли до проволочно-искусственного состояния. А вот еще один живой — на уровне глаз розовый цикламен, а ниже что-то сухое и непонятное в пыли, от этого живой цветок кажется очень сильным. Что-то зашевелилось в подсознании, я вспомнила, как датский художник ходил по горам с осликом, как его встречали в деревне… И почему-то я подумала — а интересно, что сейчас делает Нигель?

Обратно мы пошли коротким путем. В пещере не обнаружилось ничего интересного, к тому же Саймон явно не хотел задерживать Нико и Стефаноса длительными поисками. Мы вышли с западной стороны, спустились по крутому склону почти до сухой долины и вышли на почти незаметную издали старую дорогу. Ярдов через сто она раздваивалась — одна ветвь уходила вдаль, за горы, другая поворачивала вниз, в Дельфы. По ней мы и побрели.

Скоро Саймон остановился и сказал мне:

— Мы пошли так потому, что вы, наверное, устали. Крутая, но совершенно безопасная тропинка приведет мимо храма и стадиона в знакомые места. Я пойду с вами, если хотите, но потеряться здесь практически невозможно.

Я, похоже, выглядела слегка удивленной, и он добавил:

— Машина в Арахове, помните? Я пойду со Стефаносом и заберу ее, но нет никакой необходимости тащить вас в такую даль.

— Ой, Саймон, эта машина! Совсем забыла! Я, конечно, не понимаю, почему вы берете на свои плечи всю ответственность за мою глупость, но, каюсь, счастлива от этого! Не говорите Нико, но я и правда уже хочу отдохнуть.

— Вот и хорошо. Это недалеко и все время под гору. Но подождите, ерунда какая, я пойду с вами.

— Не разрешу ни за что. Тогда придется потом идти в Арахову. Честное слово, я не заблужусь и буду осторожна.

Я пожала руку Стефаносу и Нико и подумала: очень по-гречески — полностью игнорировать женщину, но потратить лишний час, чтобы показать короткую дорогу домой. Старик кивнул и отвернулся.

Нико нежно посмотрел красивыми глазами и сказал:

— Я увижу вас еще, мисс? Будете в Арахове?

— Надеюсь.

— Заходите посмотреть ковры в магазине моей сестры — очень хорошие, всех цветов, местные. Еще там есть броши и горшки в лучшем греческом стиле. Для вас они дешевле — я скажу сестре, что вы — мой друг, да?

Я засмеялась:

— Если соберусь покупать ковры и горшки, приду к твоей сестре, обещаю. До свидания и спасибо.

— До свидания, мисс. Спасибо, красивая мисс.

Светящиеся носки бросились по дороге за Стефаносом.

Саймон усмехнулся.

— Дедушка запер бы внучка, пойми он половину его слов. Если существует на свете невинная развращенность, то это про Нико. Легкое наложение Афин на Арахову, впечатляющая смесь, да?

— Когда она такая красивая, как Нико… Саймон, вы правда ничего не нашли в пещере? Совсем ничего?

— Ничего. Есть маленькая внутренняя пещерка, пустая, как мытый горшок… Потом расскажу. Я лучше пойду с ними. Приду в «Аполлон» пообедать, и встретимся. А потом переселим вас в студию. Вы пообедаете со мной, конечно?

— Почему, спасибо, я…

— Тогда вам пора. Встретимся за обедом.

Он помахал рукой и ушел за шокирующе розовыми носками.

Я смотрела вслед, но он не обернулся. С удивлением я поняла, что в это время вчера я его еще не знала. Повернулась и медленно пошла вниз в Дельфы.

12

Когда я вышла на скалу над храмом, солнце стояло прямо над головой. Далеко внизу монументы, портики и священный путь выглядели очень чистым аккуратным макетом из музея. Я немного отошла от обрыва и села на камень. Дорога к стадиону проходила мимо густого куста можжевельника, но силы мои закончились, а здесь прохладный ветерок с моря делал жизнь чуть легче. Я сидела тихо, подперев рукой подбородок, и смотрела вниз на сонный мрамор святых мест, серебряно-голубые глубины долины, огромную скалу, пылающее солнце… Нет, подумала я, не хочу уезжать из Дельф. даже если придется сидеть в студии рядом с невыносимой Даниэль, чтобы сэкономить и вернуть деньги за машину. Завтра, послезавтра, еще день… Сколько нужно времени, чтобы получить все, что можно от Дельф? Я должна остаться. И мое решение, сказала я себе быстро, не имеет никакого отношения к Саймону Лестеру и его делам. Никакого. Но ужасно интересно, что мы будем делать завтра…

— Что вы здесь делаете?

Вопрос раздался прямо за моей спиной. Я резко обернулась, из-за куста вышла Даниэль в алой юбке колоколом и бирюзовой блузке, открывающей шею. Очень открывающей. Неизбежная сигарета висела на нижней губе, бледно-розовые губы и ногти при смуглой коже выглядели странно.

— Здравствуйте, — сказала я очень вежливо.

Я собиралась вечером стать ее соседкой, нельзя было давать ей повода проявлять плохие манеры, и я вежливо поздоровалась. Но Даниэль явно не заботилась о манерах, они не вписывались в ее жизненную схему. Она просто существовала, а если всем другим это не нравилось, им следовало терпеть.

Она повторила резким голосом:

— Что вы здесь делаете?

— Сижу, любуюсь видом, а вы?

Она подошла, как манекенщица, — колени вместе, бедра выбрасываются вперед, и встала картинкой в журнале мод.

— Не далеко ли забрели в такую жару?

— А вы очень устали или шли не так далеко?

Вот уж я не собиралась говорить, где была, не ее дело, хотя ей явно и интересно. Это паломничество Саймона и больше ничье. А если он решил взять меня с собой, это его проблемы, но Даниэль я об этом не скажу.

— А где Саймон?

— Не знаю, вы его искали?

— Да нет, — она села в двух ярдах от меня и улыбнулась.

— Сигарету?

— Спасибо, — сказала я не подумав.

Она молча меня рассматривала, а я курила и старалась не переживать, что теперь неудобно уходить, хотя очень хочется. Совершенно непонятно, с какой стати, когда мы общаемся с такими людьми, мы продолжаем придерживаться собственных табу и привычек. Почему мои хорошие манеры не позволяют мне встать, как наверняка сделала бы Даниэль, сказать: «Ты мне надоела, маленькая невоспитанная потаскушка, и ты мне не нравишься», — и уйти себе по горе? Но нет, я сидела, выглядела доброжелательно безразлично и курила ее сигарету. По сравнению с той, которой угощал меня Нико, ее — нектар и амброзия. Могла бы предложить даже оливковую ветвь, я боюсь данайцев, дары приносящих.

— Вы не были на полднике в гостинице?

— Нет, а вы?

— Где вы ели?

— У меня был пикник.