Золотая ловушка

Маше снилось море. Теплое, едва плещущее о берег, оно качало ее, легонько брызгало в лицо. Сильно кричали чайки, почему-то человеческими голосами…

— Вставайте, быстрее, надо поднять спальники повыше! — кричал кто-то прямо в ухо.

Маша испуганно очнулась. Среди палатки в мечущемся свете фонарика размахивала руками длинная фигура. «Кирилл! — сообразила Маша. — Что-то случилось».

— Просыпайтесь, Маша, циклон! — сквозь плеск и завывания ветра прокричал Кирилл. — Палатку заливает!

Маша увидела, что полураздетый Берг — в трусах и футболке — таскает в верхний угол палатки спальники. В углу на каких-то ящиках уже возвышалась темная куча геологического барахла. Только теперь она поняла, что под нею, поднявшись над дощатым настилом, струится вода, нижний спальник уже совсем промок.

Выбравшись из мешка и не обращая внимания на свой тоже не слишком парламентский вид, Маша принялась помогать мужчинам. Тонкие стены палатки ходили ходуном, на улице гремело, по крыше время от времени хлестало, словно какой-то великан стегал длинным бичом.

Кирилл, мокрый с головы до пят, выскакивал наружу, что-то вносил, и в эти моменты было видно, как глубокую темень снаружи прорезают синие сполохи, потом с запозданием в распадке грохотало и еще несколько раз перекатывалось по сопкам эхо. Было жутко.

— Кирилл, давно это началось? — дрожащим голосом спросила Маша.

— Черт его знает, сейчас полшестого, я тоже проснулся с полчаса назад, когда гром загремел, — отрывисто крикнул тот. — А льет-то, наверное, с ночи. Вон какой потоп по склону.

Под полом палатки теперь уже несся поток, который захлестывал ее все выше и выше. Резко похолодало. Не оставалось ничего иного как ждать рассвета, и они втроем устроились на куче спальников, натянув на себя свитера, брюки, носки. Вся обувь была мокрая, Маша натолкала в нее старых сухих газет, которые обнаружила в одном из ящиков.

По часам было уже девять, но снаружи посветлело совсем чуть-чуть. Палатку трепали порывы ветра, у полога оторвало петли, и теперь он трепыхался, как треугольный флаг, то врываясь внутрь палатки, то отлетая наружу.

Положив на настил мокрые чурбаки, а на них пристроив кусок широкой доски, Кирилл попытался разжечь примус, который, оказывается, тоже был у геологов в запасе. Кое-как ему удалось вскипятить полчайника, развести в кружках пакеты кофе с молоком, которые вытащила из рюкзака Маша.

— Что будем делать? — вполголоса спрашивала она у Берга, пока Кирилл хлопотал «по кухне». — Вездеход, конечно, сегодня не придет. Останемся тут? Или попытаемся пройти пешком? Как ваши ноги, выдержат?

— Под таким дождем двадцать пять километров пешком? — с сомнением переспросил Берг. — Быть может, целесообразнее подождать? Дождь закончится…

— Закончиться он может и через сутки, и через двое, и даже через трое, — покачала головой Маша. — Ну, давайте подождем. Только еды у Кирилла и без нас нет, и наши припасы заканчиваются.

К полудню дождь как будто стал потише, зашумел ровно, резкие удары хлыстом по палатке прекратились. Кирилл вышел из палатки, постоял у выхода.

— Все-таки вам, наверное, придется пешком до Курильска топать, — сказал он с сомнением. — Колея раскисла. Колян наш ни за что по такой не поедет — угробит вездеход. А для него эта железяка дороже собственной шкуры.

Посоветовавшись, решили все-таки дождаться утра, а если погода не улучшится, идти пешком. Дождь шумел и всю вторую ночь, ветер то усиливался, то ослабевал, но под утро снова начал рвать палатку, завывать в вершинах деревьев. Маша лежала во влажном спальнике, стиснутая с обеих сторон мешками Кирилла и Берга — они улеглись так с вечера, чтобы сохранить тепло, — и сквозь дремоту прислушивалась к свисту и вою ветра.

Вдруг под особенно сильным порывом палатка затряслась как припадочная, раздался сильный треск, сверху на брезент рухнуло что-то огромное, пропарывая плотную ткань. Весь дальний угол палатки смяло, сквозь дыры лезли какие-то угловатые руки, лилась вода…

— Спокойно, — хрипло прокричал Кирилл, — лиственница рухнула. Хорошо, не на нас. — Он вышел наружу, повозился там и вскоре внес в палатку своего хитрого кота, кото рый отлетел с упавшей лиственницы в грязь.

Берг спросонья крутил головой, пытаясь понять, что произошло. Маша тряслась мелкой дрожью.

Едва рассвело, стало понятно, что в палатке оставаться нельзя: стойки, вырубленные из нетолстых стволов, были надломлены, она все больше кренилась, грозя рухнуть на голову. Маша и Берг решили пробиваться к поселку, Кирилл сказал, что по правилам чрезвычайных ситуаций он должен идти на ближнюю точку по хребту, где, по его расчетам, должны были находиться двое его товарищей.

Выложили на спальник все имеющиеся продукты — с десяток сухарей, шоколадку, несколько пакетиков с кофе и какао с молоком, две банки тушенки. Поделили на две равные кучки — так настояла Маша, полагая, что их с Бергом путь по наезженной колее будет безопаснее и быстрее приведет к цели, чем путешествие Кирилла по сопкам.

Первыми уходили Маша и Берг, закинув за плечи полегчавшие рюкзаки. Кирилл проводил их немного до колеи, посмотрел на небо — по нему неслись серые с черным подбоем тучи, в разрывах которых перекатывались какие-то огни.

— Ничего, дойдете, — с сомнением в голосе попытался он успокоить журналистов. — Только смотрите, с колеи не сходите, она вас доведет прямо до моста через Курилку.

— Пока, спасибо за приют. — Маша искренне обняла Кирилла, едва дотянувшись до длинной шеи, он смущенно похлопал ее по спине, пожал руку Бергу:

— Счастливо добраться!

Обе глубокие колеи были доверху заполнены водой, полоска глины между ними раскисла, ноги на ней расползались в разные стороны. На обувь моментально налипли огромные комья, поднимать которые оказалось невозможно. Отдуваясь, Маша остановилась:

— Нет, так не пойдет, давайте попробуем по обочине. — Она кое-как счистила налипшую грязь, перепрыгнула через воду на узкую обочину, продавленную вездеходом в кустах и высокой траве. С них хлынул маленький водопад, и без того влажные брюки стали мокрее мокрого. Идти приходилось почти боком, настолько густы были заросли кустарника, к тому же колючего. Дождь начал усиливаться, но теперь было уже все равно — ни одной сухой нитки на них все равно не осталось.

Пару раз и Маша, и Берг оскальзывались с обочины в глубокую колею, один раз Маша даже села в глиняную жижу, Берг едва вытянул ее оттуда. Но тут лесную дорогу пересекла новая преграда — промоина метров четырех в ширину. Казалось, полоса почвы не просто провалилась, а ухнула в тартарары, дна у промоины не было видно, только внизу клокотала вода.

Маша обреченно смотрела на Берга. Обойти промоину можно было только снова поднявшись по склону сопки. И на сколько это удлинит путь, невозможно было даже предположить.

— Пойдемте вверх! — Она махнула Бергу рукой и первой стала карабкаться по склону, цепляясь за кусты мокрыми руками.

Они поднимались минут двадцать, пока не вышли на каменистую осыпь. Отсюда и начиналась безобидная лощинка, которая ниже превратилась в адскую расщелину.

Еще через несколько минут, поскальзываясь на щебне, они поднялись до тропинки, пересекавшей склон. Видимо, до тайфуна она была достаточно широкой, но теперь ее сверху за валило мусором, который принесла вода, — валежником, какими-то корягами, камнями. Пробираясь сквозь них и помогая друг другу сохранять равновесие, они миновали опасный участок. Спуск оказался еще труднее — раскисшая земля проваливалась под ногами. Временами они просто съезжали вниз на пятой точке, вывозились и устали. Когда внизу снова показалась знакомая колея, Маше хотелось одного — упасть в мокрую траву и полежать хоть полчаса. Но деваться было некуда — и они снова пустились по обочине, густо заросшей колючим кустарником.

Километра через два кустарник сменился густым бамбуковым лесом, вплотную подошедшим к колеям, и они поначалу даже обрадовались. Длинные, высотой метров пять, гибкие бамбучины торчали вверх, словно тысячи удилищ в каком-нибудь диковинном магазине «Ры бак и охотник». Но зато они были светлые, гладкие, между ними почти не было травы — такой чистенький удочный лес…