Тени старого дома

К этому времени фигура стала ясно различима. Ее очертания были расплывчаты, как клочья тумана, но формы были определенно человеческими. Нижние конечности были скрыты стелющимися полами одежды, которая покрывала все тело так, что казалось, будто оно плавно скользит, а не идет. Оно вышло из тени на свет, и свечение лампы отразилось от серебряно-золотистой субстанции, покрывающей голову и свешивающейся вниз на спину. Были ли это волосы или какое-то подобие капюшона, я не уверена.

Описывать мои чувства было бы ненаучно. Я ограничусь описанием того, что я делала. Я начала вспоминать таблицу умножения. Дойдя до трижды четыре, я вынуждена была остановиться, потому что не могла вспомнить ответ. Тогда я ногтями ухватила складку кожи между большим и указательным пальцами и сильно сжала ее. Следы моих ногтей были видны и на следующий день.

Золотистый отблеск шел от волос, шелковистых локонов объекта, спускаясь ниже его талии. Руки в длинных широких рукавах были слегка вытянуты, как будто балансировали. Теперь оно полностью обрело форму, за исключением нижней части длинного одеяния, которое волочилось в неплотной туманной дымке несколькими дюймами выше пола. Через нее я видела коридорный палас. И по рисунку на нем я определила, что движение прекратилось.

Легкая зыбь прокатилась по этому некто, напоминая напряжение мускулов. Оно знало, что я здесь. Каким-то шестым чувством оно узнало о моем присутствии. Я была в этом так же уверена, как если бы оно закричало или вытянуло грозящий палец. Я попыталась встать. Мои ноги болели. Я чувствовала боль, говорящую о том, что я владею своими чувствами и правильно воспринимаю окружающие предметы. Но эта боль не могла сдержать моих движений.

Внезапно, извиваясь по-змеиному, оно повернулось. Движения его совершенно отличались от прежнего медленного скольжения. На долю секунды я увидела лицо, которое до меня видел Кевин, – улыбающееся, с ямочками на щеках, слегка округленное лицо девушки. Затем черты ее растаяли, как у восковой куклы, поднесенной к пламени. Изящный носик превратился в стекающую каплю, щеки стали бесформенным образованием вокруг провала на месте рта. В изменяющейся на моих глазах массе я наблюдала вспышки, подвижки, приводящие к уродливой незавершенности облика. Черты лица обретали другую форму и мгновенно растворялись. Сползающий нос, выступающие сильно изогнутые тяжелые скулы, сжатые губы, напоминающие звериное рыло, – все это превращалось в расплывчатое, тестообразное образование. Корчащаяся восковая масса все еще пыталась обрести форму и вдруг накренилась вперед – в мою сторону.

Наверное, я должна была вскочить на ноги, хотя я этого не помню. Все, что я помню, – это свой пронзительный крик, тяжелое движение и темную массу, угрожающе нависшую надо мной. В шести дюймах над моим ухом раздался грохот, и я погрузилась во тьму.

III

Очнувшись, я обнаружила себя в руках Кевина и начала кричать.

Он сделал два широких шага и бросил меня на какую-то упругую поверхность, прогнувшуюся под моей тяжестью. Вслед за этим меня подкинуло вверх.

– Она в истерике, – сказал он. – Может быть, шлепнуть ее по щеке?

– Конечно, нет. – Би оттолкнула его в сторону и присела на край кровати. Ее лицо было встревожено. – Энн, это я. С вами все в порядке? Что случилось?

Что-то заставило меня замолчать. Это была не показная храбрость и не сила воли. Это был взгляд Кевина, стоящего у кровати. Его брови были нахмурены. На нем были надеты пижамные брюки – из уважения к Би, наверное, – одна рука была поднята к щеке.

– Расскажите мне, что случилось, – сказала я слабым голосом. – Я не помню.

– Слава богу. – Би подалась вперед. – Я хочу сказать, слава богу, что вы обрели дар речи. Я опасалась контузии. Статуя пролетела мимо вас не более чем в шести дюймах. Это было преступной халатностью просто поставить ее на пьедестал, ее нужно было закрепить.

– Надеюсь, я не сломала ее, – пробормотала я.

Би натужно засмеялась.

– Дорогое мое дитя, она мраморная и весит свыше двухсот фунтов. Сломать можно было только вас. – Ее руки помахивали в моем направлении, чтобы обеспечить приток воздуха.

Я потерла свой лоб.

– Должно быть, я повредила голову, когда падала. Немного больно, но крови нет.

– Благодари свою шевелюру, сиротинушка Энни, – сказал Кевин. Его строгий взгляд смягчился. Он опустил свою руку, чтобы показать воспаленное красное пятно на щеке. – Это твоя работа. Мне не следовало притрагиваться к тебе так внезапно. Должно быть, ты испытала сильный шок, видя, как статуя падает на тебя.

– Это действительно был шок, – сказала я.

– Я все еще трясусь. – Кевин подчеркнуто содрогнулся. – Эта проклятая статуя повредила пол, как гаубичная батарея. Я выбежал в коридор, еще полностью не проснувшись. И увидел тебя, лежащую здесь со статуей почти на тебе... Не делай этого больше, ладно?

Он похлопал меня по руке. Я закусила губу, но сумела не закричать, не отпрянуть. От его прикосновения по моему телу пробежали мурашки.

Би заметила мою реакцию. Ее глаза сузились.

– Ступай спать, Кевин. Ей уже лучше.

– Ты уверена, что мне не следует вызвать врача? Хорошо. Если ты изменишь решение, не задумываясь, буди меня.

После того как он ушел, Би методично провела руками по моему телу и добралась до моей головы. Когда я вздрогнула, она откинула мои волосы и посмотрела в упор.

– Нигде нет даже крови. Тебе очень повезло, Энн, покрайней мере, нет физических ран. Что произошло?

Ее глаза просили успокоительного обмана. Я попыталась удовлетворить ее желание.

– Я пошла за книгой. Должно быть, угодила куда-то и упала на...

– Нет, – вздохнула Би. – Мне хотелось бы поверить в это. Но когда я увидела ваши глаза при прикосновении Кевина... Это как-то связано с теми звуками, которые я слышала? Почему вы сразу не рассказали мне об этом?

– Мне нечего было рассказывать. Ничего определенного.

– Кевин оскорбил вас? Напал на вас?

Ее лицо озабоченно вытянулось. Я грубо засмеялась, издавая каркающие звуки.

– Нет, дорогая, Кевин не насильник. Жаль, что все не свелось к такому простому исходу.

– Тогда расскажите мне, Энн. Я должна знать.

– Я не уверена, что смогу описать это. Но попытаюсь.

Мой рассказ был совсем не таким точным и гладким, как приведенный выше. Но думаю, что мои заминки и колебания подействовали более убедительно. Би слушала, не прерывая меня. В ее спокойствии и серьезности было что-то основательное.

– Я подумала, что оно направляется ко мне, – закончила я. – Это парализовало меня. Я, должно быть, вскочила на ноги и схватилась за статую, чтобы устоять! У меня онемели ноги от долгого сидения.

Би кивнула:

– Это понятно. А что, если...

Мой мозг был так напряжен от жутких воспоминаний, что был более восприимчив, чем обычно. Казалось, я ловлю ее мысли на лету.

– Вы имеете в виду, что оно толкнуло статую, желая расплющить меня? Вам не следует больше пугать меня, Би. Я и так еле говорю.

– Я не пытаюсь напугать вас. – Би слабо улыбнулась. Пока она сидела, ее лицо было спокойно, как у мадонны, руки покоились на коленях. – Я пытаюсь шевелить мозгами. Мысль эта так же отвратительна для меня, как и для вас. Но мы обязаны рассмотреть возможность, что имеем дело с...

– Призраками, – сказала я. Вырвавшееся слово прозвучало грубо.

– Это очень старый дом.

– Знаю, знаю. Но, черт возьми, Би, я предпочла бы поверить в то, что у меня что-то с головой, что это – галлюцинации. И если вы процитируете мне «Гамлета», то назовете одно зловещее имя.

– Горацио, не так ли? Энн, не хотите ли вы чашку чая?

Мне пришлось рассмеяться.

– Что я действительно хочу, так это пить, но думаю, что не стоит делать этого. Идите и готовьте чай, если хотите. Я не могу достаточно отчетливо представить нас с вами, спокойно беседующих с призраками за чашкой чая, но...

– Я не буду больше обсуждать эти вещи сейчас. Вы нуждаетесь в отдыхе. Какие ваши планы на завтра?