Цветы ненастья

- Поклонись, кричат, Господу твоему! - и под ребра его толкают – падай, мол, ниц. Понял тогда старец, что не ангелы это, не почувствовал в душе своей радости при виде Бога живого, трепет один и смущение. Засмеялся, сказал:

– Не буду я сатане кланяться! Прочь нечистые... - и погнал их посохом. А те закричали страшно, заблажили, заголосили душераздирающими голосами.

- Победил ты нас, Феодосий! – взвыли. - Не знаем уже, как к тебе и подступиться! Не нужен ты нам. Не интересен. Живи, как хочешь!

 Но он не поверил, гнал их из кельи, весь посох им о бока изломал. После этого стал еще усерднее молиться, в лес ушел, один жить хотел. Но приходили к нему люди, просили защиты. Кто-то рядом шалаш ставил. Там место необычное, притягивающее, и зла там нет. Со временем целый скит образовался. Чудеса случаются. Только Феодосий живет замкнуто, почти не разговаривает. Вокруг него свет сияет.

- А ты откуда все это знаешь?

 - У нас все о нем знают! Мне шесть лет было. С отцом за грибами в лес пошли. Долго ходили, я устала, присела отдохнуть. А отец говорит – посиди здесь, а я лукошко наполню и вместе домой пойдем. И скрылся в чаще. Я ждала его, даже задремала… Проснулась – нет никого, лес страшный пустой, наверху ветер воет, шумит, листья облетают. Мне показалось, что прошло много времени и отца уже растерзали дикие звери, а я останусь здесь навсегда и умру от голода, или меня съест баба Яга. Вскочила на ноги, кричала громко, звала, ревела, чуть умом не тронулась. Рядом, непонятно откуда, дедушка седой появился, невысокий, с бородой. Глаза добрые. Смеется – чего ты девочка расплакалась, вон отец твой, рядышком ходит. Положил мне на голову ладонь, и я отчетливо увидела, как отец спокойно грибы собирает. Успокоилась сразу. Смотрю на него. А он говорит:

- И у кого это глазки такие ясные? Как зовут такую девочку?

 Я отвечаю:

- Аня, меня зовут.

Он засмеялся ласково:

- Счастлива будешь, Анечка! И все, кто рядом, счастливы будут! Только никогда ничего не бойся! Я теперь всегда с тобой… Маму, папу слушайся.

И пропал куда-то. Я посидела еще немного – смотрю, отец идет. Грибов набрал! Рассказала ему, он не верит, смеется. А я на всю жизнь эту встречу запомнила. С тех пор ничего не боюсь!..

- А далеко этот скит находится? – Диму заинтересовал удивительный рассказ.

- Ну, не очень. Мы с мамой пешком по лесу шли. Часов пять, наверное. Там к нему уже целую тропу протоптали!

- А чего вы ходили?

- Да у мамы головные боли не проходили. И спать не могла. Два месяца мучилась, никакие лекарства не помогали. Ну и пошли к Феодосию. Он меня узнал! – она с гордостью смотрела на него. – Помню, говорит, глазки твои ясные! А к маме лишь прикоснулся и у нее все прошло. Сказал, чтобы не волновалась за нас, а верила. Нас Бог хранит!..

Так, за разговорами, незаметно подошли к озеру. Среди сплошных ивовых зарослей расположилась небольшая, покрытая молодой свежей травой, полянка. Чуть в стороне лежала перевернутая вверх дном лодка.

Синяя гладь сверкающего вытянутого в длину озера, искрилась мелкими волнами. Сквозь чистую прозрачную воду солнечные лучи освещали близкое песчаное дно, возле которого мелкой стайкой резвились разноцветные мальки.

Аня сняла платье, скинула босоножки. В простом закрытом купальнике выглядела очень привлекательно. Посмотрела на него:

- Ну, чего стоишь? – и бросилась в воду.

Дима, несмотря на жаркую погоду, даже купаться расхотел. Стянул рубашку, сел на днище лодки, и с интересом наблюдал, как весело плещется прекрасная русалочка. Вдоволь наплававшись, запыхавшаяся, счастливая, чуть утомленная, выбралась, наконец, на берег.

Дима с удовольствием смотрел на ее ладную стройную фигуру, соблазнительные женственные изгибы, блестевшие на загорелой коже капли, и непроизвольно сравнивал ее с Ольгой.

- Я красивая? – она с улыбкой поворачивалась, слегка покачивая бедрами.

- Вы с Олей прямо молодые богини! И откуда вы такие? Кто вас выдумал?

- Мама с папой! – Аня со смехом прыгнула к нему на колени, обняла за шею. Радостно смеялась, глядя прямо в глаза.

- Ах ты, Лолита, хочешь дядю Антона обольстить?

- Хочу! – она вдруг сделалась серьезной. – Ты не Антон!

У Димы от неожиданности похолодела спина.

- Я все слышала! И видела! Тебя, сидящего в отчаянии на полу, и Олю, сгорающую от страсти… С кем же она?.. Почему ты не был с ней? Ты не жених…

Ему стало не по себе. Эта девушка вмиг догадалась о необычности их с Ольгой отношений. Что сказать ей?

- Аня, Ольга спала, и во сне…

- Я не верю тебе! - она поднялась, стала одеваться. – Скажи, ты любишь ее?

- Люблю безумно!

- А почему тогда она не с тобой была?

Дима почувствовал безмерную усталость. Как-то вдруг все навалилось на него, все последние события ярко всплыли в памяти. – Зачем врать, изворачиваться, дурить голову этой девочке? Пусть знает все. Она умная и рассудительная и никому не расскажет.

- Хорошо, Аня! Я скажу. Ночью Оля была… с Антоном!

У нее округлились глаза. Брови удивленно поднялись.

- Да, Анечка! С Антоном! И он часто приходит к ней во сне…

- А кто же ты тогда?

- Я Дмитрий, Дима… Только, Аня, очень прошу тебя! Чтобы родители…

- Я никому не скажу, клянусь! – она села рядом. – Ну-ну, говори Дима! – торопила его. – Расскажи все по порядку.

И он рассказал. Обстоятельно, не спеша, видя, как у девушки загорается взгляд, как она, заинтригованная страшными тайнами, боится пропустить хоть слово. Плакала, узнав про трагедию на яхте. Всхлипывала жалобно, слушая, как сестра бродила по ночному кладбищу. Вся напряглась, сосредоточенно и восторженно смотрела на него, когда он рассказывал про взорванный «Крузер» и автоматную очередь. Когда Дима закончил, она не сводила с него восхищенных глаз:

- Так ты - «новый русский»! Рэкетир!

И тут же заплакала:

- Бедная Оленька! Как она такое пережила? Несчастная моя сестричка…

Дима прижал ее к себе, обнял утешая:

- Ну, ты хоть Аня, не плачь! Я уже и сам…

        - Нет, Дима! Только ты можешь ей помочь! Она должна забыть Антона! Что ей теперь о нем думать? Ты люби ее! Она знаешь какая!

Он сидел, опустив голову. Всякие невеселые мысли бродили в голове. Вспоминал как неистово, неукротимо, в сладостном упоении металась она на кровати, как в восторженном трансе шептала дорогое имя… Как будто две сущности жили в ней.

- Ты знаешь, Аня, я много женщин видел, но Ольга! Она совсем другая. Чистая, открытая… И ты такая же! А я… Я даже не знаю, как она ко мне относится…

- Я знаю что делать! – она радостно запрыгала. – Знаю! Только пусть это пока будет между нами.

                                       * * * * *

Вечером затопили баню и, напарившись, нахлеставшись березовыми вениками, утомленные и умиротворенные, собрались все вместе за поставленным под раскидистым кленом столом. Пили чай с малиновым вареньем, мама с Ольгой напекли вкусной сдобы. Дима достал бутылку коньяка, купленную еще в Омске, специально для знакомства с семьей. Хорошо сидели, разговаривали, шутили. Подходили соседи, угощались, с уважением и неподдельным расположением обращаясь к будущему зятю.

К ночи Дима опять плохо стоял на ногах. Еле добрался до кровати и сразу заснул. Несколько раз просыпался, видел горящую ночную лампу, Ольгу, читающую книгу. Он открывал глаза, хотел поговорить с ней, что-то сказать, и не мог, вновь незаметно проваливаясь в беспробудный сон…

На следующее утро, после завтрака, Ольга начала собираться.

- Ты куда, доченька? – мама взволнованно смотрела на нее.

- На похороны… - тихо ответила Ольга, опустив глаза.

- Так я и знала! Ну, зачем тебе идти? – Надежда Николаевна мягко обняла ее. – Не ходи, не надо…

- Я не могу, мама. Учились вместе. Любил меня… - слезы текли по щекам. – Это из-за меня он…

- Нет, Оля! Это из-за пьянства. Не в тебе причина! Повод нашел… любовь неразделенную. Да если бы от этого в петлю лезть, уж и мужиков не осталось бы. Справиться с собой не могут, в руки себя взять, характер, твердость проявить! Все им бабы виноваты! А ты не ходи туда. Люди знаешь какие… Будут бабки на тебя шипеть, за спиной перешептываться. Все на тебя свалят, во всех грехах обвинят.