А Роза упала Дом, в котором живет месть

В немецкой сказке Гензель и Гретель есть такой эпизод с ведьмой, запирающей детей в клетку и откармливающей их — чтобы съесть, конечно. Много лет я просыпаюсь от кошмарного сна, в котором я сижу в такой клетке, а Старая сука протягивает ко мне свои руки, теперь костлявые. Надеюсь, с этим скоро будет покончено, покончено, покончено.

Вообще немецкие сказки, трудолюбиво собранные die Brueder Grimm — довольно жестоки, я вот часто вспоминаю одну, про Непослушного ребенка, которого наказал Господь, призвавши к Себе раньше времени. И вот безутешная мать приходит к ребеночку на могилку, и видит, как из кома земли по соседству с корешками торчит детская ручка — иллюстрацией того, что Непослушный ребенок не перестал баловаться и Там.

Да, и Дюймовочку-то мама вырастила в цветке, хотела любить ее всю жизнь, а она — выбрала свободу порхать с эльфами, вполне ожидаемо, но обидно.

Мне тоже бывает обидно, потому что несмотря на официальное звание принца-рыцаря, сестры меня принимают в игру не всегда, и каждое утро я через тупую боль где-то между ключицами лихорадочно думаю, выберут меня сегодня, или нет. Не могу ни завтракать, ничего, отец руганью загоняет меня в ванную — хотя бы умыться, но мне все кажется, что я так теряю время, теряю время, и что надо дожидаться девочек в Саду.

Они могут сразу объявить: не-е-ет, не сего-о-одня. Могут чуть позже: ну все, пока-пока, убегаешь уже? Но могут приветливо и взахлеб рассказывать о новой Сказке, интересуясь даже и моим мнением иногда.

Старая сука не вполне довольна общением своих детушек неизвестно с кем, я самолюбиво считаю, что это из-за моих успехов, точнее неуспехов в учебе, настоящую причину я раскопаю несколькими годами позже.

Разумеется, это произойдет летом. На головах сестер обломками солнечного круга зажелтеют увядающие венки из Taraxacum officinale Wigg, одуванчика, если что.

Три девочки станут тремя девушками, в результате или революции, или эволюции, я — сиротой и убийцей.

Umbra 2009-06-19 10.06 am

Давай поговорим. Когда это удобнее сделать? Боюсь за тебя. Надо спокойнее, понимаешь? Оммм, оммм. Иначе все выйдет скверно.

SaddaM 2009-06-11 00.03 pm

Афтор, зачотный текст, давай еще, и побольше мяса, с кровью, бгггг.

—  Нормальный зеленый чай.« Жемчужные слезы невесты» называется. Ты подожди, он сейчас распустится таким затейливым цветком.

—  А черного нет?

—  К сожалению. Ннну, я давно ничего не покупала. Как ребенка в лагерь отправила. Смотри, вот он уже распуска-а-а-ается… Красиво, да? Моя однокурсница держит чайный магазин. На Новый год преподнесла мне целый мешок таких вот чаев, в вязаночках. Я иногда просто раскрываю его и нюхаю. Запах чая хорош…

—  Хорош. А я еще знаю ряд хороших вещей… Которые можно проделать…

—  Сначала про студентку Ксюшу.

—  Нет.

—  Нет? Ну ладно.

Ни малейшего желания ужинать за общим столом у Юли не было. Желание у Юли было принципиально иное: уединиться с красивым математиком и, приминая телами таблицы Брадиса, освежить в памяти теорему Пифагора, например, или теорему Ферма. Юля помнила нехорошее что-то про это самое Ферма, какое-то уравнение там не имело решения, во веки веков аминь, для каких-то N больше двух. Она полагала, что уж Лукаш-то Казимирович запросто все это разъяснит, и лучше бы поскорее.

Но Лилька, покрывшаяся нервной крапивницей после знакомства с сестриным женихом, грозилась убить себя, монотонно повторяя пословицы девятнадцатого века, обличающие пьянство: «Чай, кофей — не по нутру, была бы водка поутру», и «Пьян да глуп, так больше бьют».

Поэтому Юле пришлось отложить эротические мероприятия на неопределенный срок и выступить из своей Горчичной комнаты на церемонный семейный ужин. Перед этим она пару минут подумала, стоит ли переодеться, допустим, в платье, пришла к твердому выводу, что — да, но быстро вспомнила, что платья с собой и не взяла. Порассматривала содержимое спортивной сумки, занятой у дочери-Тани, панка и нигилиста, и опустилась на дубовый паркет в большом горе. Из одежд были обрезанные по колено черные джинсы, целые голубые джинсы, целые синие джинсы и три черных футболки. Юля выбрала джинсами дня целые синие. Представила, что сейчас к ужину выплывет расписная Стеньки Разина челна — Марго в каких-нибудь соболях, Розка с голой поджарой спиной, и математический граф будет потерян навсегда.

На удивление Марго соболей не припасла, стояла в наряде корпоративного формата — узкий синий пиджак, узкая синяя юбка, белая блузка с какими-то старорежимными то ли рюшами, то ли жабо. Она нервно постукивала стилетообразным каблуком правой туфли о носок левой, в чуть отведенной руке дымилась сигарета.

— Поздновато собираетесссь, — дружелюбно прошипела она, сморгнув холодными голубыми глазами. Юля с испугом заметила, что правый глаз у нее закрывался чуть раньше, чем левый. Чертовщина-то какая, подумала она.

— Что так поздно?! — проорала Марго между двумя затяжками.

Юля смутилась. Вообще-то, кроме голубоглазой королевы злобных эльфов и прочих аномальных карликов, она не заметила на веранде никого, кто бы собрался раньше. Телефон в кармане узких джинсов задвигался и запел про «Пачку сигарет», дамы прослушали традиционно до слов «и взлетая, оставляет земле лишь тень» — Юля привычно, Марго с возрастающим недоумением — потом Юля вытащила трубку и поздоровалась с ней. — Ну привет, подруга, — ответил ей ИванИваныч, — а я тебе звоню-звоню.

Юля извинилась перед сердитой Марго и сошла с чуть выщербленных, но все еще прекрасных каменных ступеней в Сад. Звенели крыльями неопознанные насекомые. Вдалеке брехали неизвестные собаки. Неуверенной походкой, прижимая к пышной груди сцепленные в замок пальцы рук, прошла в Садовую глубь постоялица с Южной веранды, красивая девушка. Кивнула Юле. Юля кивнула тоже. Наконец, сказала удаленному ИванИванычу:

— Здорово, что хочешь?

— Поговорить хочу, — признался ИванИваныч, — скучаю без тебя. Сегодня Зоя Дмитриевна дружила с Кирой Николаевной, очень смешно.

Заместительница заведующего отделением Зоя Дмитриевна и старшая сестра Кира Николаевна имели друг к другу ряд нравственных претензий, их отношения были очень, очень непростыми и менее всего походили на дружбу.

— Да? — равнодушно спросила Юля, рассматривая Марго, быстро-быстро шагающую кругами вокруг большого стола, каждый раз, проходя мимо красивого старинного полукресла с резными подлокотниками, она поддавала его ногой, увесисто так поддавала. Старинное полукресло уже проехало метра полтора.

— Да. Подружились на фоне, конечно же, ремонта в отделении. Ты вот скитаешься и не знаешь, что с сегодняшнего утра работы просто кипят…

— Кипят, — согласилась Юля, — я знаю.

— Что ты можешь знать! — возмутился ИванИваныч. — Ты же не видела эту таджикскую бригаду. Или узбекскую. А Кира Николаевна видела. Посмотрела она на них, посмотрела и говорит с пугающей сердечностью Зое Дмитриевне: «Где русские рабочие, вот я интересуюсь? Повымерли все? Такие, работяги, мужики, косая сажень и светлые волосы?»

А Зоя Дмитриевна ей возьми, да и ответь: «И не говорите, милая. Что нам эти узбеки настроят, я вас спрашиваю. Или таджики. Ну что они умеют? Заваривать чай в ватных халатах? Плов руками кушать? Моей золовке такие лоджию испортили».