Две женщины и мужчина

– Но успею ли я тогда помочь Дайне? – пробормотала Фейт, обращаясь скорее к себе, чем к Кейну. Прежде чем он успел ответить, она с беспокойством спросила: – А где Бишоп?

– Говорит по телефону. – Помолчав, Кейн добавил: – Проверяет ваше прошлое.

Подняв глаза, Фейт увидела, что он внимательно наблюдает за ней.

– Надеюсь, ему это удастся. – Это не являлось вопросом.

Кейн внезапно прищурился:

– Почему вы так говорите?

– Он ведь из ФБР, верно?

Последовала пауза.

– Никто из нас не упоминал об этом, – заметил Кейн.

– Разве? – Фейт удивилась, но быстро нашла возможное объяснение. – Очевидно, мне рассказала Дайна. – Она покачала головой. – Вот так это и происходит – как гром с ясного неба. Я просто знаю какие-то вещи и не могу объяснить, откуда. Либо у меня внезапно пробуждаются воспоминания, либо у Дайны. А так как до вчерашнего вечера я никогда не встречала ни вас, ни Бишопа… – Фейт снова переключила внимание на завтрак, не желая видеть на его лице недоверие или подозрение.

Но голос Кейна оставался бесстрастным:

– Вы не возражаете, что он копается в вашем прошлом?

Фейт прожевала кусочек тоста и покачала головой:

– Почему я должна возражать? Может быть, он узнает достаточно, чтобы ответить на мои вопросы.

– Какие именно?

– Ну, например, почему в моей квартире нет ни одной фотографии и почти никаких свидетельств о моем прошлом.

– Некоторые не любят захламлять квартиру – даже семейными реликвиями. Возможно, дело только в этом.

– В таком случае это была бы странная ирония судьбы, – усмехнулась Фейт. – Ведь такой хлам – единственное, что в состоянии помочь мне вспомнить мою жизнь. – Она глубоко вздохнула. – Если мне двадцать восемь лет, то должны остаться какие-то доказательства того, что… что я их прожила. Аттестат об окончании школы. Какие-нибудь памятные сувениры и безделушки. Свитер, который связала мне мама. Но ничего этого нет. Как будто я пришла из ниоткуда восемнадцать месяцев назад, когда въехала в эту квартиру.

– Каждый приходит откуда-нибудь, Фейт. Но, может быть, вы по какой-то причине решили порвать со своим прошлым? Некоторые так поступают. Переехать в другое место, начать жизнь заново…

Фейт теребила ручку кофейной чашки, понимая, что этот жест выдает ее нервозность, но будучи не в силах совладать с собой.

– Возможно, так оно и было. Но что такого могло произойти, чтобы я захотела начисто стереть свое прошлое, прежде чем начать новую жизнь?

На этот вопрос ответил Бишоп, вошедший в кухню:

– Если хотите знать мое мнение, то это убийство.

– Амнезия?

– Согласно данным при выписке из больницы, да.

Он сердито махнул рукой прохожему, подавая ему знак идти дальше и не ждать, пока освободится телефон.

– Я видел заключение психиатра. Вроде бы она вообще не помнит ничего из своего прошлого, а не только несколько дней или недель перед тем, как врезалась в насыпь.

– Это временное или постоянное явление?

– Именно этот вопрос не дает покоя мне – как, очевидно, и медикам. Никто не знает, вернется ли к ней память. Она может вспомнить все или какую-то часть, а может и вообще ничего не вспомнить. Причем неизвестно, сколько времени может занять процесс восстановления памяти. Возможно, она завтра проснется, помня мельчайшие подробности.

– А возможно, для этого понадобятся годы?

– Так говорят врачи. – Он сделал паузу. – Мне это не нравится.

– Мне тоже. А где она сейчас?

Он выругался.

– Понятия не имею.

– Мы же условились, что ты ночью проверишь ее квартиру.

– Я так и сделал. Ее там не было.

– Ну?

– Ну и я оказался в тупике.

При всем ее богатом воображении Фейт никогда не думала об убийстве. По ее коже забегали мурашки.

– Что?! – Она в отчаянии рылась в памяти, но там не было абсолютно ничего, кроме беспросветной тьмы. К тому же ее усилия парализовывала мысль, что она, возможно, совершила нечто ужасное.

Бишоп продолжал, словно читая написанный текст:

– Немногим более двух лет тому назад вы жили в Сиэтле с матерью и младшей сестрой. Ваша сестра все еще посещала среднюю школу, мать работала библиотекарем, а вы днем исполняли обязанности секретаря в строительной фирме и вечером подрабатывали официанткой. – Он сделал паузу. – Я буду располагать всеми деталями, когда съезжу в Куонтико и получу доступ к архивам. Но факты достаточно просты.

– Какие факты? – с тревогой спросила Фейт.

Ей показалось, что стальной взгляд Бишопа слегка смягчился, но она отнюдь не была в этом уверена.

– К сожалению, ваши мать и сестра были убиты, а дом сгорел дотла.

Фейт ощутила потрясение, но это чувство было каким-то безличным, отстраненным. Она не могла представить себе даже смутный образ матери или сестры, поэтому не испытывала сильного горя, которое было бы естественным в подобных обстоятельствах.

– Кто был признан виновным? – осведомился Кейн.

– Дело еще не завершено – это все, что я могу сообщить. – Бишоп внимательно посмотрел на друга. – А доступ к материалам ограничен – возможно, потому, что им еще занимается ФБР.

– Могла Фейт быть свидетелем, нуждающимся в охране?

– Едва ли. В таком случае меня бы об этом предупредили, когда я пытался получить доступ к ее досье.

Фейт откашлялась:

– А может быть, я была… подозреваемой?

– Когда я обратился в полицейский департамент Сиэтла после того, как мне не выдали досье, мне сообщили, что у вас имелось алиби. Во время убийства и пожара вы обслуживали столики в переполненном ресторане, на глазах многочисленных клиентов. Но полиция отказалась сообщить что-либо еще. Очевидно, их материалы по этому делу также закрыты. Кейн посмотрел на Фейт.

– Итак, два года назад самые близкие вам люди были убиты. Преступники не пойманы, суда не было, приговор не вынесен. А через несколько месяцев вы переехали в Атланту и начали новую жизнь.

Фейт попыталась сосредоточиться.

– Это могло бы объяснить отсутствие некоторых вещей у меня в квартире – фотографий, семейных реликвий, старых писем и прочих вещиц, с которыми трудно расстаться. Если дом, где я жила, сгорел дотла, я могла лишиться всего.

Кейн перевел взгляд на Бишопа и нахмурился.

– По-видимому, никакое воображение не помогло бы мне представить, каким образом два нераскрытых убийства в Сиэтле могут быть связаны с дорожной аварией и исчезновением, происшедшими в Атланте два года спустя. Но перед нами Фейт – вполне реальное связующее звено.

– Пока мы не будем располагать всеми деталями, – сказал Бишоп, – нам не удастся узнать, есть ли тут и другие звенья.

– А детали мы получим, только если ты поедешь в Куонтико?

– У нас будет шанс получить их, если я поеду туда. Все зависит от того, насколько засекречено досье, – мой статус может оказаться недостаточно высоким для доступа, – объяснил Бишоп.

– Разве ты завтра не собирался возвращаться в любом случае? Какие-то новости в твоем отделе?

– Боюсь, у меня нет выбора. И я не знаю, когда смогу вернуться. – Бишоп сделал паузу. – Если бы я думал, что в состоянии сделать здесь что-нибудь, чего ты бы не мог сделать так же хорошо или даже лучше…

– Все равно ты не должен уезжать.

Бишоп налил себе кофе. Фейт была рада, что их внимание переключилось с нее на что-то другое. Ей требовалось время, чтобы справиться с шоком, вызванным известием об убийстве матери и сестры.

– Мне самому не слишком хочется уезжать отсюда, – признался Бишоп. – Пока не всплыли конкретные доказательства, поиски Дайны шли по накатанной колее – продвигаясь медленно и без особых неожиданностей. – Он посмотрел на Фейт. – Но когда вы вышли из комы и выписались из больницы…

Кейн снова нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– То, что теперь статус-кво нарушен. Если кто-то заинтересован в этой истории и наблюдает за развитием событий, ему самое время что-то предпринять.

Фейт была озадачена.

– Вы хотите сказать, что те, кто похитили Дайну, могут изменить планы из-за меня?