Начнем все сначала (СИ)

По-свойски чмокнул оторопевшую хозяйку в щеку и, как ни в чем ни бывало, заявил:

– Привет! Соскучилась? – и по-свойски прошел в комнату. Поставив коробку на стол, принялся выкладывать из нее бутерброды с икрой и красной рыбой, какие-то корзиночки с салатами, пирожные, завернутые каждое отдельно в пергаментную бумагу. – Это мне мамуля после сегодняшнего застолья презентовала. – Перехватив сомневающийся взгляд Жанны, заверил: – Всё свежее, так что не отравишься, не бойся.

Она и не боялась отравиться. Просто столько она и не ела никогда. Перевела на него вопросительный взгляд. Он пояснил, с удовольствием глядя на ее раскрасневшиеся от его появления щеки:

– Нам же с тобой не удалось встретить Новый год, так что давай повторим. На бис, так сказать.

Вынув с самого дна большую бутылку с обернутым золотой фольгой горлышком, пояснил:

– Настоящее шампанское. Французское. Бокалы есть?

Хозяйка с досадой следила за его непринужденными движениями. Какой же он всё-таки настырный! Или такими и должны быть настоящие мужчины? Нахальство как элемент брутальности? Отрывая ее от решения сего философского вопроса, Павел настоятельно повторил:

– Из чего пить будем?

Жанна скучно поинтересовалась:

– А разве я хочу? Я тебя ни о чем не просила.

Повернувшись к ней вполоборота, он широко улыбнулся, сверкнув ровными зубами.

– Хочешь-хочешь, я знаю. Новый год в одиночестве встречать нельзя. Так что давай сюда посуду, а то мне придется сгонять за одноразовыми стаканчиками. Это будет шик – французское шампанское из пластмассовых стаканов!

Признав его правоту, Жанна нехотя поплелась к кухонной тумбочке, в которой хранились высокие хрустальные стаканы, оставшиеся от предыдущих поколений жильцов. При необходимости они вполне могли сойти за фужеры. Оглядев поданную посуду, парень довольно кивнул:

– Нормально! – и ловко открыл бутылку.

Жанна ждала пены и хлопка, но ни того, ни другого не было. Осторожно выпустив из бутылки газы, Павел разлил вино по стаканам, не пролив ни капли. Окинув ее тем особым взглядом, от которого в ее крови начинали бурлить такие же возбуждающие пузырьки, как в шампанском, он протянул ей вино.

Подняв свой фужер, посмотрел ей в глаза и с намеком сказал:

– За исполнение тайных желаний, моя радость! Пей до дна!

Она с сомнением оглядела полный стакан. Он был слишком велик, чтобы осилить его за раз. Пробуя шампанское, приложилась к краю и сделала маленький глоток. Шампанское было вкусным. Даже очень. Она легко выпила половину и поставила на стол. Павел, уже проглотивший всё, что было, с упреком сказал:

– Ну и зря. Сейчас загаданное не сбудется.

Она небрежно пожала плечами.

– Да я ничего и не загадывала. Зачем? У меня всё есть.

Это деловое высказывание ему не понравилось. Оно подразумевало, что у нее есть и любовь, что было попросту досадно. Молча проглотив досаду, Новицкий подвинул стул поближе к столу и радушно пригласил:

– Давай присоединяйся. Ты сегодня ела?

Признаваться в том, что аппетита у нее нет исключительно по его вине, было категорически нельзя, и Жанна пробормотала:

– Чай пила.

Назидательно заметив, что чай – это не еда, он подвинул к ней тарелки с деликатесами. Решив не спорить по пустякам, она выбрала себе бутерброд с любимой ею красной рыбой. Он просто таял во рту. Запивать было нечем, и она незаметно для себя выпила весь бокал шампанского. Павел тут же налил ей другой, не забыв и себя.

Под провозглашаемые им забавные тосты они вдвоем осилили всю бутылку, и настроение у Жанны резко поменялось. Они смеялись над каждым пустяком, даже спели какую-то современную песенку, потому что Павел не знал ни одного романса, чем сильно насмешил девушку. Она назидательно попеняла:

– Культурные люди должны знать настоящую музыку!

Посмотрев на ее разрумянившиеся щечки и заблестевшие глазки, он вздохнул про себя. Ему вовсе не хотелось быть культурным человеком. Ему больше импонировали дикари. Схватил бы ее – и делай что хочешь. Нет, всё-таки как много в современной жизни идиотских ограничений!

– Ты же понимаешь, я технарь, а не гуманоид.

Услышав прозвище студентов филфака, Жанна рассмеялась еще сильнее.

– Так я пришелец из других миров? Как приятно!

Он пересел на кровать и, протянув руку, ухватил Жанну за локоть и заставил сесть рядом. Она принахмурилась, но ненадолго. После его очередного анекдота посмотрела на него с укором, задыхаясь от смеха:

– Хватит меня смешить! Я скоро умру от смеха!

Он покорно согласился:

– Ну, хватит так хватит! – и осторожно положил руку на ее узкое плечо.

С опаской посмотрев на его шкодливую ручонку, она потребовала ответа:

– А это зачем?

Не отвечая, он прижал ее к себе и мягко приложился к ее рту. Жанна понимала, что к добру это не приведет, но здравый смысл, убаюканный непривычной дозой алкоголя, мирно дремал, не думая просыпаться, и она покорно позволяла себя ласкать.

Дыша всё тяжелее и тяжелее, Новицкий уложил ее на кровать и задрал тонкую кофточку почти до горла, обнажив белую грудь. Лифчика на ней не было, и Павел с нескрываемым сладострастием погладил горячими руками ее груди, невольно отметив их совершенную форму. Его взгляд приковали темно-розовые соски, резко выделявшиеся на белоснежной шелковистой коже. Он трепетно обвел их большими пальцами, заставив затвердеть и напрячься. Чуть помедлив, вопросительно заглянул ей в лицо.

Жанна смотрела в потолок слепым взглядом, захваченная неизведанными ранее ощущениями. Довольно усмехнувшись, Павел вновь обратился к ее груди. Обвел соски языком, оставляя влажную дорожку и принялся их посасывать, чуть застонав от наслаждения. Как много он дал бы за то, что бы она отвечала на его ласки! Хотя бы по голове погладила, что ли!

Будто услышав его тайный призыв, ее руки несмело легли на его волосы и тоненькие пальцы пробежались по чувствительной коже за ушами. От этой незамысловатой ласки у него зашумело в голове и уже поднявшаяся плоть стала такой твердой и горячей, что он закусил нижнюю губу, чтобы не застонать от боли.

Начал ласкать ее уже всерьез, с некоторым даже ожесточением, отбросив все разумные мысли. Стянул с ее несопротивляющегося тела кофточку, сбросил с себя джемпер и с наслаждением прижался к ней своей обнаженной грудью. Снова принялся целовать, раскрыв ее губы и лаская языком ее сладкий рот. Одновременно стащил свои джинсы и расстегнул молнию у нее. Просунул руку между ее бедер и накрыл ладонью бугорок, к которому так стремился. Чуть нажал и она, дернувшись, как от удара, развела ноги в стороны, открывая все свои потаенные уголки.

Его горячая чуть дрожавшая рука пробралась под ее тоненькие трусики. Она была уже влажная, и его палец легко нашел сосредоточие ее чувственности. Чуть нажал, и Жанна принялась извиваться под его рукой, что-то хрипловато зашептав. Он удвоил усилия и через мгновенье она выгнулась под его рукой и громко вскрикнула. Поймав губами ее стон, Новицкий попытался стянуть с нее джинсы, чтобы удовлетворить свое тягостное желание, но, посмотрев в ее ничего не соображающие глаза, замер и, немного помедлив, перекатился через нее и лег рядом, также слепо, как до этого она, уставившись в потолок.

Подождав, когда у нее выровняется дыхание, хотел что-то сказать, но, повернувшись к ней, увидел, что Жанна безмятежно спит. Неслышно выругавшись, встал, укрыл ее одеялом и вышел, едва шагая от мучительной боли в паху. Сев в машину, с полчаса сидел, нетерпеливо ожидая, когда придет в норму взбунтовавшееся тело. При этом неистово облегчал душу последними словами.

– Вот осел! Ну почему не взял ее, кто мне мешал? Терпи теперь, идиот!

Он сам не понимал, что его остановило. Вернее, что остановило, понимал, но почему он так сделал, – нет. Испугался, что, протрезвев, она его никогда не простит? Но когда он обращал внимание на чувства своих партнерш? Ведь ему-то от этого не легче!

Кипя от злости на самого себя, приехал домой, расстроенный и злой, повторяя в назидание: в благородство поиграть захотелось, вот и терпи теперь! А ведь мог лежать сейчас рядом с этой недотрогой, довольный и ублаготворенный, посмеиваясь над ее помятыми принципами.