Kill the Beast (СИ)

Регистрируюсь в Фэйсбуке, используя припасённую заранее левую симку, загружаю кучу Дининых фото: она любезно предоставила мне их из своего архива, а я уж преложила все усилия, чтобы посредством фильтров и фотошопа сделать из обычной живой девушки спортсменку, комсомолку и просто красавицу. При этом никакой пошлости, никаких выпяченных напоказ буферов, утиных губёх и глупых цитаток на стене. Наша “Дина” — имя я решила не менять — не просто умница-красавица, но и скромница-разумница, томящаяся в ожидании своего единственного и неповторимого, того, кто по достоинству оценит её богатый внутренний мир. Возрастного дядечку, который настолько озверел, что уже ленится активизировать хоть какие-то ресурсы для того, чтобы завлечь в свои сети самочку из числа ровни. Молоденьких да неопытных ему подавай. Я знаю, как они мыслят. Глупая — не потому что глупая, а потому что неопытная, красивая — не потому что красивая, а потому что молодая и свежая, податливая — не имея опыта общения с мужчинами, не способна относиться к ним критически, скромная — такая привяжется и не убежит, такая не изменит, такая будет боготворить тебя, ничтожество, просто за то, что ты у неё есть. Невинная… От этой характеристики меня передёрнуло.

Что нужно таким, как он? Я правда не знаю. Пытаюсь представить Анькин с Линдеманном первый раз. Лучше бы я этого не делала. Опять, ну зачем я постоянно возвращаюсь к этому? Счастливая влюблённая Анька думает, что поймала своё счастье, что нашла того, кто ждал её всю жизнь, жизнь, полную разочарований в плохих, неверных, нечестных женщинах. Так говорит он ей, а она верит, верит, что единственная, что она — его утешение, что её девственность — бесценный для него подарок, за который он будет благодарен ей всю жизнь. Всю их долгую и счастливую совместную жизнь. Ну конечно. Если верить Фрейду, все женщины ненавидят своих первых половых партнёров за доставленную боль, даже не осознавая этого. Тогда почему же все женщины стремятся, чтобы первый раз был именно “по любви”? Чтобы ненавидеть потом? Нет. Они приносят себя на заклание, как жертвенных барашков, и искренне ожидают, что членоносное божество благосклонно примет жертву и одарит своей милостью и благодатью во веки веков, аминь. Кто так засирает нам мозг? Церковь, семья, сама природа? Раньше я никогда не задумывалась над подобными вещами, так как в принципе не планировала лишаться девственности с мужчиной. Сейчас же… Да, это чувство самопредательства продолжает грызть изнутри. На мгновение представила себя с Лоренцом… Как там у армян принято — вывешивать окровавленные простыни на балкон по утру после первой брачной ночи? Фу, блин, нет! Ни за что! За одну мысль о том, что он может нарушить целостность моего тела, я его уже ненавижу. Да, он выедает моё нутро, порабощая мысли, но отдать ему и своё тело? Добровольно? Никогда.

Пока я усиленно щурюсь, зафиксировав трещащую голову в тисках собственных ладоней, идеальную тишину читального зала нарушает… Да-да. Знакомый голос. “Потому что тишина должна быть в библиотеке”. Тишину бы в мой череп, да куда там. А знакомый голос ничего особо и не требует, лишь лениво обращается к молоденькой библиотекарше:

— Девушка, я насчёт пособий по выживанию в случае схода снежных лавин. Да, для первого курса. Доставьте в следующий вторник ко второй паре, пожалуйста, мне они будут нужны. И проверьте количество — надо, чтобы всем хватило. Нет, это вряд ли — у меня посещаемость стопроцентная.

Он не видит меня — прильнув к поверхности стола всей верхней частью тулoвища и буквально накрыв собой ноутбук, я затаила дыхание, наблюдая за раздающим указания Лоренцом сквозь мясистые листья пыльного фикуса. Вот, он прощается с библиотекаршей и ровным, спешным шагом — таким, которым он только и умеет передвигаться — покидает читальный зал. Я не поднимаю головы, пока его шаги не утихают совсем, но и после не поднимаю — прижимаясь горячим лбом к прохладному жидкокристаллическому экрану, пытаюсь утихомирить своё сердце. Бешеное, сорвавшееся с цепи сердце, над которым я больше не властна. Сердце, которое сперва предали, а потом оно предало и меня. Замкнутый круг предательства — а разве бывает иначе? Когда люди встречаются, разве возможен иной ход событий? Только предательство. Ты предаёшь меня, я — тебя, вместе мы предаём друг друга, и каждый из нас предаёт сам себя. Когда целостность единоличного человеческого существования нарушается вторжением извне — это всегда война. А ля герр ком а ля герр, и моя цель — не победа, не участие, и даже не остаться в живых. Моя цель — не потерять себя окончательно, и ради этого я пойду на всё.

Ещё полчасика в попытках отвлечься — заполняю новый профиль Дины личной информацией, естественно, выдуманной, добавляюсь в друзья ко всем находящимся в сети болванам из нашего города, попадающим под необходимые параметры. Народ с радостью идёт в “друзья” к рыжей красотке из физкультурного, особенно парни — у этих вообще все просто. Ну вот. Смотрю на своё детище, на порождение буйной фантазии, взбудораженной злостью, ненавистью и несправедливостью. Довольна своей работой. Привет, Дина, привет, мстительница. Ещё немного — и игра начнётся.

***

Выхожу в коридор университета. Тихо, безлюдно, спокойно. Тренировка через час — есть время перекусить, а потом можно и пешком прогуляться.

— Долго же ты заставляешь себя ждать!

Тонкие и крепкие руки обвивают мою талию, притягивая…

— Думала, не заметил тебя? Глупая. Не прячься больше — к чему это?

Он притягивает меня к себе, я не вижу его — он сзади. Прижимает некрепко, но тесно — чувствую его запах, всё тот же парфюм, но на этот раз никакого алкоголя. Прижимается колючим подбородком к моей голове — чуть не роняю ноутбук из рук. Вдруг резко отпускает меня из своих объятий, чтобы тут же схватить за локоть и развернуть к себе лицом. Опять улыбается. Опять я дрожу.

— Вот такой ты мне нравишься куда больше!

Спортивная кофта, широкие джинсы, ноль косметики и волосы, забранные в неряшливый пучок? Или глупое, перепуганное выражение бледного лица? Что конкретно тебе нравится, ненормальный?

— Отпусти, док… Кристиан, пожалуйста. Мне неудобно. Здесь могут быть люди.

— Да брось! Во вторую смену сегодня занятия только у третьего и четвёртого курсов, да и то не в этом корпусе. Уж я-то знаю!

Божечки, как страшно! В любой момент та же самая библиотекарша может выйти в коридор и застать эту постыдную сцену! Думаю лишь об одном — как не уронить ноутбук. Да, лучше сконцентрироваться на ноутбуке. На чём угодно, лишь бы не на том, что на самом деле сейчас происходит.

Но он лишает меня последнего спасения. Снова прижимает к себе, на этот раз спереди, и несчастный ноутбук оказывается тесно зажат между нашими телами так, что даже если я выпущу его из рук, он не упадёт. Так тесно. Так близко, что мне кажется, будто я слышу, как кровь бежит по его венам. Мерное урчание, вены-реки. Я едва ли по плечо ему, и, стараясь увернуться, прячу голову, отчего становлюсь ещё ниже. Он видит это и спешит исправить — двумя пальцами придерживая мой подбородок, разворачивает моё лицо так, чтобы я смотрела строго на него. Строго вверх. Ещё выше задирает мой подбородок, а сам склоняется. Закрываю глаза. Влажные, беззвучные поцелуи в шею, за ухом, в щёки, в кончик носа даже. Не могу дышать — безвольно распахиваю губы в попытке сделать спасительный глоток воздуха, и тут же чувствую его язык. Не грубый, без напора, он легонько проводит им сперва по внутренней стороне моих губ, затем щёк, затем по нёбу, и наконец покрывает своим мой язык… Его слюна безвкусная. Никаких тебе “божественных нектаров” и прочей чуши, никаких отталкивающих ощущений, однако, тоже. Обычая мокрая слюна, обволакивающая мой рот изнутри, смешивающаяся с моею, и больше ничего. Это мой первый настоящий поцелуй с мужчиной. Я не отвечаю на него, и на то есть свой резон…

— Ну что ты, Юля? Милая моя девочка. Я не обижу тебя, ты же знаешь.

Знаю ли я? О, нет. Сейчас он уйдёт. Нет, не уходит — лишь крепче прижимает к себе и вновь возвращается к моим губам. Покусывает своими мою нижнюю, затем обе сразу, облизывает их по контуру, едва касаясь. Хороший рот у него, и колючие касания светлой щетины даже немного приятны. Всё это — его близость, его запах, его язык, его слюна, его голос в конце концов… И я, как безвольная кукла, неспособная на отпор, но и неготовая капитулировать.