Волшебное зеркало

— Ага, иду, — проворчал он, но заметно ускорил шаги, когда женщина еще раз назвала его по имени, но уже более сердитым тоном.

Когда мальчик исчез внутри, Мэгги сказала:

— Сара, Том, это Гедеон.

Сара посмотрела на него с детским любопытством.

— Чем вы занимаетесь?

Уже зная, что кэрни не пожимают руки незнакомцам, Гедеон оставил свои в карманах.

— Я банкир, — ответил он, интересуясь, это ли она имела в виду.

Та в изумлении посмотрела на Мэгги.

— Мы что, пытаемся получить заем?

— Нет, до этого мы еще не дожили, — ответила Мэгги.

Том кивнул, приветствуя Гедеона, затем посмотрел на свою жену.

— Теперь он — наш хозяин. Я же говорил тебе, — негромко сказал он.

Гедеон подумал, следует ли ему заметить, что рабство запрещено законом, и решил этого не делать.

— Он выглядит иначе, — упрямо твердила Сара.

— Вчера он был одет в костюм, — пояснил Том.

Сара снова принялась изучать гостя.

— Вам следует отказаться от костюмов, — заявила она. — Они делают вас скаредным на вид.

— Я запомню это — сказал Гедеон в ответ.

Проигнорировав его замечание, Сара посмотрела на Мэгги.

— Том сказал, что Джаспер уехал в город. Это правда, Мэгги?

— Я полагаю, что да.

— Конечно же, это правда, — Том говорил негромко, но твердо. — Он несколько вышел из себя. Ты же знаешь об этом, — и внезапно удивленно произнес: — Посмотри-ка, Сара, я, оказывается, оторвал пуговицу.

Он смотрел на пуговицу в своей раскрытой ладони.

— Ты так неаккуратно обращаешься с рубашками, — тон его жены был сердитым. — Я даже не знаю, что мне с тобой делать, Том. Пошли в палатку и дай мне рубашку, я пришью.

Гедеон, видевший, как мужчина нарочно незаметно открутил пуговицу, не сказал ни слова, когда пара направилась к своей палатке. Он последовал за Мэгги к следующему фургону. Через несколько шагов, почти против своего желания, он спросил:

— А они, какая у них история?

— Бастер родился в этой палатке, — ответила Мэгги. — Том и Сара присоединились к цирку, когда были еще совсем детьми, ее семья хотела избавиться от нее.

— Безумие!

Мэгги остановилась, глядя на фургон, к которому они шли. Затем глянула на Гедеона.

— Подходящее слово для обозначения подобных родственных отношений, не правда ли? Сара… ну, она не совсем в себе. Она беспокоится, доводит себя до истерики без всякого повода. Ее семью тяготило ее присутствие. И ее проблемы усиливались тем, что она так изумительно красива. Когда ей было всего четырнадцать, какой-то мужчина пообещал ей красивую цепочку, если она пойдет с ним. Том защитил ее тогда, он и сейчас ее защищает. Он заботится о ней. Мы все заботимся о ней. Здесь она в безопасности, и здесь она счастлива.

— Какова их работа в цирке?

— У Тома есть несколько трюков, настоящих трюков. Сара — наша швея и художник по костюмам. Она шьет просто замечательные костюмы.

Гедеон окинул взглядом лагерь, состоящий из фургонов и палаток, разбросанных в беспорядке, и пробормотал себе под нос:

— Убежище.

— Ты можешь назвать это так.

Он снова посмотрел на безмятежное лицо Мэгги, в бездонные, ничего не выражающие глаза.

— Ты аргументируешь свою защиту слишком убедительно.

— Я просто знакомлю тебя.

— Мы же оба знаем: ты превратила это в личное дело. Я не смогу принять беспристрастного делового решения о продаже цирка после того, как ты заставила меня увидеть этих людей личностями.

Он рассердился по двум причинам. Она заставила увидеть его то, что он предпочел бы проигнорировать, еще он хотел, чтобы она думала о нем, а не об этом чертовом балагане. Ему не нравились сомнения, которые сейчас одолевали его.

— Разве это несовместимые вещи — четкое деловое решение? — голос Мэгги все еще был мягок, но уже звучал несколько раздраженно. — Потому что, если это так, то решение уже принято. Разумное, логичное, деловое. Ибо основной проблемой, стоящей перед тобой, является продажа цирка. Никаких тебе сложностей, беспокойства, забот, головной боли. И совершенно нет нужды вникать во все это.

— А если я так и сделаю? Это наверняка разрушит все мои шансы на тебя, Мэгги?

Мэгги почувствовала, что ее настроение выходит из-под контроля, и это было для нее совершенно непривычным ощущением. Она почувствовала жар, напряжение, и, несмотря на то, что голос разума звучал у нее в голове, объясняя, почему Гедеон говорит все эти вещи, это ей совершенно не помогало. Странный, отрывистый смех сорвался с ее губ.

— О, я выступаю в качестве приза? Если ты будешь послушным мальчиком и сделаешь все, что мне нужно, получишь все, чего добиваешься? Мы с тобой играем в эту игру?

— Ты сама сказала это, — его серые глаза были тверды, как сталь. — И в самом деле, мне хотелось бы это знать, Мэгги. Сегодня утром ты снова отдалилась от меня на значительное расстояние и ни о чем больше не говорила, кроме цирка и этих людей. Поэтому я и заинтересовался. Или вся вчерашняя страсть была фальшью? Ты использовала себя, как приманку, чтобы сохранить «Страну Чудес»?

Она шагнула назад, будто он ударил ее, и сказала мягким, дрожащим голосом:

— Ты хочешь продать цирк? Прекрасно. Я куплю его. Сломанное тележное колесо может служить в качестве насеста в курятнике. Скажи своему адвокату, чтобы он подготовил бумаги.

Гедеон понял, что зашел слишком далеко.

— Мэгги…

— Уезжай немедленно. Тебе здесь больше нечего делать, — она развернулась на каблуках и пошла прочь.

Гедеон смотрел ей вслед и чувствовал, как к горлу подкатывается комок.

— Черт, — пробормотал он.

Тина нашла Мэгги, чистящей одну из лошадей, и стала рядом, наблюдая за ритмичными поглаживающими движениями. Она посмотрела на печальное лицо молодой женщины и сказала:

— Он уехал. Сел в свою машину и уехал.

— Я знаю.

Подпрыгнув, чтобы сесть на распиленную пополам бочку, служившую в качестве кормушки, Тина спросила:

— Ну и?

Мэгги оторвалась от своего занятия и вздохнула, бросив щетку в деревянный ящик, где лежало еще несколько таких же, затем уселась на перевернутую бадью для воды.

— Что «ну»?

Тина состроила легкую гримасу.

— Эй, это же я, ты помнишь? Я же гадала тебе, когда ты впервые пришла сюда, ты не сможешь ничего утаить от мадам Валентины, — она улыбнулась, затем сказала серьезно: — Мы обе знаем, что ты очень умная и сильная леди. И очень хорошо поработала все это время, управляя этим заведением. Старик Балтазар никогда не делал этого так же хорошо. Но ты не задержишься здесь намного дольше, чем этот рыжий дьявол, который только что укатил отсюда на своей машине.

— Я подхожу для этого дела, — Мэгги знала, что это правда.

— Уверена, что подходишь, но ты здесь ненадолго. Большинство из нас в различной степени безумны, а ты всего лишь немного странновата, и все.

— Большое спасибо.

Тина снова улыбнулась.

— Я хочу сказать, что ты не должна из-за нас упускать свой шанс с Гедеоном. В твоей жизни мы — явление временное, тогда как он, кажется, пришел в нее надолго.

Мэгги помолчала минуту, затем сказала.

— Ты все слышала, да?

— Малколм слышал, когда вы были у его фургона. Телефон-телеграф, как говорит Малколм. Каждому известно, что у вас с Гедеоном произошел спор. Это вызвало кучу всяких предположений.

— Я вышла из себя, Тина. Со мной никогда прежде такого не случалось. Это было так глупо. У него неизбежно должны были возникнуть сомнения, он мог подумать, что я… черт, — Мэгги слегка тряхнула головой. — Я не знаю, вернется ли он теперь.

— Он вернется.

— Ты посмотрела в свой хрустальный шар? — Мэгги старалась придать своему голосу шутливую интонацию.

— Нет. Я видела его лицо, когда он садился в машину. Он выглядел так, будто его ткнули кулаком в живот, и он вдруг обнаружил, что это был его собственный кулак.

Мэгги вздохнула.

— Он задал вполне логичный вопрос: являюсь ли я приманкой для него, чтобы сохранить цирк. Самое скверное в том, что я, действительно, подумала об этом, когда увидела его впервые. Ты же знаешь, я могла бы увлечь его, но не могу пересилить себя.