Звезда Надежды

Старик повесил трубку и сказал: «Завтра он сам приедет навестить меня, заодно и поговорим. Приезжай ты тоже вечером. Да, друзья мы с Иваном были, не разлей вода, всю гражданскую вместе прошли, вместе бандитов били. Крепко мы были с ним связаны». Старик о чем-то задумался и тихо прошептал: «Да, крепко…»

Надежда вошла в комнату со стаканом воды.

— Пора принимать лекарство, — сказала она.

— Теперь все по часам, как в больнице, — проворчал старик.

— Я, может, не хочу всякую химию глотать.

Не обращая внимания на его слова, девушка вложила лекарство старику в рот и поднесла воду. Неохотно он проглотил таблетку. Из коридора донесся громкий звук хлопнувшей двери, послышалось множество голосов.

— Снова притащил компанию, снова всю ночь гулять будут, — вздохнул старик.

— А что, он часто это делает? — спросил Вадим.

— Ну, теперь-то что, деньги зарабатывает, так вдвойне гуляет. Две ночи назад здесь такое было — венецианское зеркало хлопнули об пол, думал — пол пробьют.

— Не может быть, его же не поднять! — воскликнул Вадим.

— Да как же — не поднять, — вздохнул старик. — Хорошее было зеркало, антикварное. Вадим вышел в коридор. Вся компания была уже навеселе. Андрей не замечал Вадима, хихикал, потирая руки, говорил:

— Ну ребята, устроим комиссару веселую жизнь. Может, быстрее на тот свет отправится.

Вадим, не говоря ни слова, открыл дверь на лестницу, схватил Андрея за шиворот и вышвырнул из квартиры вон, да так, что тот кубарем покатился вниз. Повернувшись к затихшей компании, он вежливо попросил всех выйти. Снизу доносились проклятья:

— Я тебе отплачу, я тебе так отплачу, будешь меня долго помнить!

Однако Вадим не боялся этого жалкого человечка. Вернувшись в комнату к старику, он спокойно сообщил, что попросил всех уйти. Надежда и Николай Степанович слышали все, но промолчали.

— Если среди ночи он опять устроит шум, звоните мне или вызывайте милицию, — посоветовал Вадим.

— Он отключает телефон. Не идти же к нему просить, чтобы включил, — вздохнул старик.

Надежда сидела молча. Ей вспомнилось детство, когда отец приходил домой пьяный, колотил мебель, хватал топор, крича испуганному ребенку, что отрубит матери голову. Девочке было очень страшно, она не могла уснуть, когда отец вечером долго не возвращался. Это значило, что тот придет пьяный. Она жалела мать, видя ее красивые заплаканные глаза, но потом, на следующий день, мать вымещала свои обиды на детской спине. Поэтому Надя с детства боялась пьяных компаний, а уж здесь и подавно тряслась по ночам от страха, сидя в своей комнатушке. Старику она не жаловалась, ведь он ничем не мог помочь ей, а уходить было некуда.

Глава 3

1

С тех пор как Вадим вышвырнул Андрея на лестницу, в квартире стало тише. Парень приходил домой и сразу же исчезал в своей комнате, а часто вообще не ночевал дома. Старик решил, что у Андрея появилась постоянная женщина. Один раз утром, когда Надежда вышла на кухню готовить завтрак, Андрей попросил ее вызвать врача. Девушка с широко раскрытыми глазами спросила, что у него болит, тот заявил, что у него плохо с сердцем. Надя забеспокоилась, быстро позвонила в поликлинику. Врач пришел только после обеда. Открывая дверь, девушка спросила: «Почему так долго, ведь человеку плохо с сердцем!» «Если ему так плохо, надо было вызвать неотложку, а я участковый врач», — ответил тот.

Войдя в комнату к Андрею, врач внимательно осмотрел его, измерил давление, послушал сердце и сказал: «Никаких отклонений я не нахожу. Сердце у вас в полном порядке. Больничного вам не дам, идите лучше на работу». «А вы, — повернулся к Надежде, — не волнуйтесь по пустякам, и врача понапрасну не вызывайте».

С этими словами доктор удалился. Надежда вернулась к старику, тот, сидя на кровати, бормотал: «При бабке вечно больным прикидывался, чтобы в школу не ходить. А врач молодец, хороший специалист. Что-то я его раньше не видел».

Но Андрей так и не пошел на работу в тот день, вскоре он стал прогуливать все чаще и чаще, и наконец его выгнали… Он по-прежнему редко ночевал дома, жил у какой-то женщины.

Надежда услышала звонок и пошла открывать. На пороге стоял неизвестный ей человек, который спросил «товарища Богустова». Надежда провела незнакомца в комнату, тот молча вынул конверт и подал его Николаю Степановичу, затем повернулся и вышел. Старик раскрыл конверт и достал оттуда Надин паспорт. Надежда вспомнила, что еще несколько дней назад к ним приходил друг Николая Степановича по фамилии Игнатьев. Они о чем-то долго беседовали, потом старик попросил девушку отдать Игнатьеву свой паспорт, тот забрал паспорт с собой и вот теперь только вернул обратно. Старик быстро развернул его, нашел нужную страницу и довольно заулыбался, потом он протянул паспорт Надежде. Отныне там красовался маленький штамп: «Прописан постоянно в г. Ленинграде».

Старик, довольный, приговаривал: «Не забыл меня старый друг, вот как уважил, ай да Иван». Надо ли говорить, как обрадовалась Надежда. Оказывается, вот она какая — прописка. И все оказалось так просто. Она не знала, что люди платят сумасшедшие деньги, чтобы получить этот маленький штамп, не знала, на какие хитрости и подлости идут они из-за прописки, как мучаются «лимитчики». Не знала девушка и что означают «старые связи», о которых все время говорил старик. Однако Надежда поняла, что теперь она может спокойно устраиваться на работу, но совесть не позволяла ей бросить старого человека, и Богустов прекрасно это понимал. Он смотрел на девушку и улыбался, сегодня вечером он собирался еще кое-что рассказать ей.

Вечером, как обычно, Надежда присела у постели больного старика. «Он и вправду долго не протянет», — подумала теперь уже добровольная сиделка. Ей было жаль Николая Степановича, она не хотела, чтобы он так быстро умирал, но девушка не могла не думать и о том, что, когда старика не будет, она наконец-то найдет себе хорошую работу.

Уже несколько месяцев жила она в этой квартире. По-прежнему старик называет ее Варварой, но Надя все не решалась спросить об этой женщине, давая старику возможность заговорить самому.

«Ты знаешь, Варюша, что я тебе хочу сказать. Теперь, когда я скоро уйду туда, — он указал пальцем вверх, — эта комната останется тебе. Вот потому тебе и оформили прописку так быстро», — начал старик.

Улыбка засияла на лице девушки. «Пусть теперь снятся сны, не буду им верить!» — подумала она. Ей хотелось танцевать от счастья, она наклонилась и поцеловала небритую, обтянутую сморщенной кожей щеку старика. Тот долго-долго смотрел на девушку, потом слезы навернулись ему на глаза. «Меня еще никто в жизни так не целовал», — прошептал старый комиссар, потом он взял ее руку и поднес к губам. Надежда почувствовала, что сейчас старик должен, наконец, сказать что-то очень важное. И действительно, немного помолчав, тот принялся рассказывать.

— Я рано пошел воевать, тогда шла гражданская война. Я был лихой, смерти не боялся, друзей имел много. Одно плохо — женщины меня не любили. И вот как-то раз расположился мой отряд на отдых в одной из таежных деревень, я тогда уже был комиссаром, и запала мне в душу одна красавица с русой косой… Помню, как пройдет она мимо меня, свету белого не вижу, голова кругом идет, в глазах темно делается. Ходил к ней свататься, посмотрела она на меня и прыснула от хохота, мол, надо тебе еще подрасти чуток. А ростом я, ты видишь, не удался, она была выше меня на целую голову. Но сердцу не прикажешь, полюбил ее, жизнь мне без нее не в радость.

В это время приехал в деревню мой друг, вместе с ним воевать уходили. Обрадовался я встрече с ним. А тот и дня не пробыл, как покорил мою красавицу Варвару. Обидно мне стало, сердце кровью обливалось. Выследил я их как-то раз, вижу — идут, друг дружке в глаза смотрят.

Пошел я потихоньку, краем леса, за ними. И все мне было видно — как Варвара идет, раскачиваясь на ходу, как блестит на солнце ее тяжелая коса. Светило солнце, на небе не было ни облачка. Вот вышли они краем леса на лужайку, где стога сметаны, легли под стог, начали целоваться. Расстегнул он ее кофту, как сейчас вижу, и ну целовать, а она вся дрожит и тоже его целует. Тут я рассвирепел — тоже мне, недотрога, со мной такую неприступную из себя корчила, а здесь так и льнет к нему, так и жмется. Ну, не стал я долго раздумывать. Выскочил из своего укрытия, отшвырнул друга в сторону и, не давая опомниться, всадил ему нож в живот. Бросилась она к своему любимому, кричит, целует его, тут я и ей прямо в грудь нож всадил… Так она стала моей. Никто мне теперь не мешал, натешился я Варварой и досталась она мне девственницей.