Тропиканка. Том первый

Питанга бросила смущенный взгляд на Кассиану, беззастенчиво рассматривающего ее, и робко сказала:

— А это моя подруга Аманда.

— Сестра Витора, — пояснила Аманда.

— Далила, — сказала Далила. — А этот, длинный, Кассиану. Кассиану, познакомься с Амандой и Питангой… Питанга — дочь Мануэлы!

— Внучка Кливера? — уточнил Кассиану. – Ты очень красивая … А в детстве была такой замухрышкой…

— Что ты несешь, Кассиану? — дернула его за руку Далила. — Питанга всегда была очень миленыкой. Потанцуй с ней, искупи свою вину!

Далила умела растормошить кого угодно. Молодежь, вдохновленная ею, заплясала в кругу. Самюэль, видя, что все смотрят на их веселье, потихоньку отвел Рамиру от костра и проговорил:

— Ты знаешь друга моего Дави, Витора?

— Ну да, мы сегодня познакомились. Броде неплохой парень, — произнес Рамиру.

— Да, может, и так, но все не так просто, — загадочно молвил Самюэль.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Рамиру.

— Витор — сын Летисии. Рамиру вздрогнул.

— Ты уверен?

— Я видел его фотографию в газете рядом с матерью на приеме в доме Оливии… Я не сразу его узнал, но потом присмотрелся и понял, что это он.

— Сын Летисии, — повторил в глубокой задумчивости Рамиру. — Сын Летисии. Что ж, рано или поздно это должно было случиться… Но Серена не должна этого знать.

Самюэль покачал головой, как бы удивляясь спокойствию друга.

— Это не самое страшное. Боюсь, самое страшное еще впереди!

— Что ты имеешь в виду? — встревожился Рамиру.

— Посмотри, за кем он открыто, не таясь, ухаживает! — проговорил Самюэль. — И похоже, твоя дочь уже неравнодушна к сыну Летисии!

Глава 5

В течение всего праздника Оливия не отходила от Самюэля и Эстер, и Дави не мог понять ее поведения.

Что интересного могла найти в безыскусных разговорах его родителей она, образованная девушка, что ради них пренебрегла общим весельем? Что–то было демонстративное в ее внимании к ним обоим … Оливию как будто снедало какое–то внутреннее беспокойство, причину которого Дави понять не мог. Он попытался спросить об этом у Оливии напрямую, и она не стала уклоняться от разговора.

— Хорошо, нам действительно надо поговорить, — сказала она. — Я не могу притворяться, что все хорошо, если на самом деле это не так.

— Да в чем дело? — в высшей степени заинтригованный ее словами, спросил Дави. — Что случилось, говори!

— Послушай, Дави, — начала Оливия. — Мне не нравятся ваши отношения с Витором. По моему убеждению, он нехороший человек.

Дави принялся защищать Витора. С чего это она взяла? Витор совсем не таков, как она о нем думает, он очень простой, веселый, открытый парень. Оливия же в ответ выдала совершенно противоположную характеристику Витору. Ее несправедливое отношение к Витору опечалило Дави, он принялся настаивать на том, чтобы Оливия доказала свои слова хоть какими–нибудь фактами.

— Да ты видел, как он танцевал с этой девушкой, с Асусеной! — вырвалось у Оливии. — Это же было неприлично!

Дави изумленно посмотрел на нее: он явственно расслышал в голосе Оливии ревнивые нотки.

— Ну да, он крепко обнимал Асусену, — согласился Дави, — и это все заметили … Но не забывай, что Витор приехал из Рио–де–Жанейро … Там по–другому ведут себя, вот и все.

* * *

Рамиру тоже отметил про себя, что Витор откровенно ухаживает за его дочерью. В этом ничего не было бы плохого, если бы Самюэль не рассказал ему, чьим сыном является этот парень …

Витор держался достаточно корректно, придраться к нему было не за что, хотя, на взгляд Рамиру, он слишком тесно прижимался к его дочери во время танца. Рамиру решил предостеречь Серену:

— Может поговоришь с дочерью? Она слишком много себе позволяет!

Серена, не знавшая истинных причин беспокойства мужa, беспечно отвстила:

— О Боже! Может хватит вам с Кассиану опекать Acyceну? А то она на всю жизнь останется простушкой. Пусть умеет защищаться сама, Рaмиру.

— Этот парень нам не пара, Серена, — мрачно заметил Рамиру.

— Да, я понимаю, — согласилась Серена, — он из богатой семьи. Но он мне нравится. И потом он друг Давида. А Давид — наш.

Рамиру уверенно возразил:

— Нет. Дави нашим никогда не был.

* * *

Домой с праздника Питанry привез Кассиану.

И Мануэле это очень не понравилось. Как только Питанга, распрощавшись с Кассиану, вошла в дом, Мануэла разразилась градом упреков. Сколько раз она говорила дочери, чтобы та держалась от детей Серены подальше! Сколько раз предупреждала, чтобы она вообще не заводила знакомств в деревне! Ей, видно, придется запереть дочь в доме и никуда не выпускать, если она не желает слушать ее советов. Прочитав эту отповедь, Мануэла хлопнула дверью и ушла в бар, а Питанга расплакалась. Бом Кливер принялся ее утешать. Дед был единственным человеком, который понимал Питангу.

— Не плачь, дочка. Мама успокоится и все забудет.

Она никогда ничего не забывает, деда, всхлипнула Питанга. — Я понимаю, почему она злится на сеньора Рамиру и его семью, но я–то здесь при чем! Мы столько времени прожили вместе! А потом мне нравится … мне все там так нравится!

— Да, понимаю, — подмигнул ей дед, — я по твоим глазам понял, что тебе там нравится!

— Дедушка, — смутилась Питанга, — я говорю об Асусене, о Далиле… Мы так дружили, помнишь?

Бом Кливер снова заговорщицки подмигнул ей:

— Ну да, твой дед стар, но он хорошо помнит те времена, когда ходил в море с Рамиру Соаресом, а его внучка заглядывалась на сына Рамиру… Или я ошибаюсь, принцесса?

Проницательность деда и смутила, и обрадовала Питангу. По крайней мере, от него не надо было ничего скрывать.

— Кассиану был хорошим мальчиком, — невозмутимо продолжал Бом Кливер. — А сейчас он, наверно, хороший парень. И станет хорошим человеком, как его отец.

— Да, все это так, дедушка, — вздохнула Питанга. — Он действительно славный парень. Но дело в том, что ему нравится другая…

* * *

В это же время Аманда, которую также подвез Кассиану, яростно спорила с матерью. Витор, вернувшийся минутой позже с праздника на своей машине, стоял в дверях гостиной со скучающим видом и не торопился вмешаться. Летисии не нравилось, что у Аманды появились друзья в поселке. Это люди не их круга. Аманда возразила, что она находится в том возрасте, когда человек вправе сам выбирать себе друзей. Витор после этой ее фразы лениво зааплодировал, обнаруживая свое присутствие, и объяснил Аманде, точно не замечая матери, что, по его мнению, весь сыр–бор разгорелся из–за того, что донне Летисии почему–то не нравятся рыбаки. Он и не думал, что у донны Летисии имеются такие предрассудки. Он всегда почитал ее за большую либералку. И вот — он разочарован! Он просто вне себя от изумления и горечи! Его мать оказалась свыше всякой меры приверженной своему сословию…

Шум голосов достиг слуха Гаспара, собиравшегося было отойти ко сну, и он спустился в гостиную, чтобы выяснить, в чем дело, — и немедленно вступился за подрастающее поколение, которое, ощутив поддержку деда, удвоило свои нападки на мать. Аманда даже выразила мнение, что обвинения матери не случайны и имеют под собой какое–то другое основание, чем сословные предрассудки. Уж не приходилось ли ей самой с кем–то сталкиваться из той деревни в прошлом? Может, поэтому она с такой яростью обрушилась на них? Тут Гаспар поспешно закруглил разговор, отправив детей спать, а после того, как они удалились, обратился к опечаленной Летисии.

— Для чего ты им столько всего наговорила? Все дело в том, что тебя до сих пор мучают воспоминания о Рамиру, не так ли? Лично я считаю, что дети не должны жить среди твоих призраков.

Летисия с видом бесконечной усталости опустилась в кресло.

— Да, конечно, — с горечью произнесла она, — моих призраков… Я очень одинока, папа. Мне теперь кажется, что в жизни человека бывает только один шанс найти свое счастье. И я упустила свой шанс.

Гаспар задумчиво посмотрел на нее.