Бросая вызов

Алан был куратором по вопросам образования, а Браун — главой учительского профсоюза. Он то и дело торчал на телеэкране, жалуясь, требуя, наступая. Два часа в одной комнате с ним не были просто беседой — это было серьезное наказание за несовершенное преступление.

Лаура смягчилась.

— О! Ну и как прошел разговор?

— Не лучшим образом, — ответил Алан и тяжело вздохнул.

Следующие пятнадцать минут были посвящены рассказу о сложившейся ситуации. Алан, что называется, «горел» на работе, и Лаура привыкла вникать во все детали. И только после разрыва она осознала, что со своей стороны он был совершенно глух к ее проблемам. Иногда он делал вид, что вникает в проблему, но мысли его были заняты другими вещами. Важными вещами. Мужскими заботами.

Он закончил свое повествование, зевнул и потянулся.

— Боже, как же я устал. Ненавижу засыпать вот так, малыш, но… — он повернулся на бок. — Уфф… Чудесно. Я и забыл, что у нас такая удобная кровать.

Она отодвинулась от него.

— Ты не должен здесь ночевать, Алан.

— Почему? — нахмурился он.

— Потому что завтра утром тебя могут обнаружить дети.

— Ну?

— И решат, что ты вернулся домой.

— А я думал, что так и есть. А что же еще означает сегодняшняя ночь?

— Совсем не это.

Лаура слишком устала от прежней совместной жизни, устала снова и снова выслушивать ложь, снова и снова чувствовать себя идиоткой. Никому не нужной, униженной женщиной.

— Я ведь уже говорила, что мы не сможем жить как ни в чем не бывало, будто бы Каролины никогда не существовало. И все проблемы, которые были раньше…

— Какие проблемы? Я спятил, но теперь пришел в чувство. Нет никаких проблем.

Ей вспомнились дни, когда он был «по горло занят на работе» или «уезжал из города», а она находила его машину, припаркованную у дома Каролины на Ленд-парк.

— Пока мы не изменим наши отношения, я не могу вернуться к прежней жизни. Надо обратиться к адвокату. А там видно будет.

Несколько секунд он молчал.

— Ты не допускаешь возможности, что я уже изменился, — проговорил он. — Я теперь гораздо больше делаю по дому. И провожу много времени с детьми. Ведь тебя волнует именно это, верно? Что я тебе мало помогаю?

Когда-то это было именно так. Но теперь она видела истинные сложности.

— Может быть, но не в этом дело. А в наших отношениях и целом. Ты всегда был солнцем, а я — незаметной планеткой. И я не желаю к этому возвращаться. Я хочу, чтобы ко мне относились и считались как с равной.

— Да разве я хоть раз утверждал обратное? — в голосе Алана слышалось раздражение.

— Нет необходимости это утверждать. Это видно из твоего поведения. В глубине души ты убежден, что твоя работа, твои переживания неизмеримо важнее моих.

— Может, только моя работа, но больше ничего. — Он повернулся на спину и уставился в потолок. — Как ты могла подумать, что я не прислушиваюсь к тебе? Что я не ценю твоих суждений и переживаний? Я всегда старался потакать твоим желаниям. И не всегда это мне легко давалось.

Он был смущен и обижен. Лаура почувствовала себя виноватой. Он действительно был внимателен к ней последние шесть месяцев.

— Я благодарна тебе за все, Алан. Ты помогал нам деньгами и много занимался детьми. Просто я хочу сказать, что если мы снова сходимся, то я жду перемен. И я не понимаю, как мы сможем их осуществить без помощи адвоката.

— Но ведь все уже и так прояснилось. Разве ты не видишь? У меня и так дел невпроворот, возможно, будет забастовка, а ты предлагаешь тратить деньги на ненужные разбирательства…

Как это в его духе! Лаура отвернулась, почувствовав себя усталой и проигравшей.

Алан вздохнул.

— Ну, если уж это так для тебя важно…

— Да, очень.

— Тогда ладно. У меня нет принципиальных возражений, я просто страшно занят. — Он взъерошил ей волосы. — Ладно, Лори, не дури. Я сделаю все, что ты пожелаешь. После моего ухода я перед тобой в неоплатном долгу. Ты сама кого-нибудь подыщешь и назначишь встречу, или это сделать мне?

— Я сама, — ответила она, успокаиваясь.

— Отлично. — Он зевнул и закрыл глаза. — Мой ежедневник в кейсе. Утром я взгляну на расписание и скажу тебе, когда у меня будет окно.

Лаура не верила своим ушам. Он определенно считал, что все улажено.

— Алан, я настаиваю на том, что тебе надо уйти и подыскать квартиру.

— Сейчас? — улыбнулся он. — Тебе не кажется, что сейчас глубокая ночь?

— Ты можешь заняться поисками в выходные. А пока остановиться в мотеле или у Фила. — Фил был лучшим другом Алана. — Я не хочу, чтобы дети тебя видели. Это может пробудить в них надежду, а у нас еще может ничего не сложиться.

— Сложится. Я обещаю.

— Хорошо. — Она откинула одеяло. — Тогда ухожу я.

— Ладно-ладно, — он открыл глаза и вскочил — Безумие какое-то. Мы вместе проведем выходные…

— Нет, не проведем. Я считаю, что нам ничего не следует менять, хотя бы первое время. Это твои выходные, значит, ты должен соответствовать их ожиданиям и заботиться о них. Это будет для них более естественно.

— Более естественно? Провести выходные в гостиничном номере? Или на полу в квартире у Фила?

Он был прав.

— Хорошо. Оставайся здесь. А я уеду.

— Куда?

Она на минуту задумалась.

— К Вики, на озеро.

— И ты действительно этого хочешь? Уехать черт знает куда, вместо того, чтобы остаться со мной и детьми?

— Да.

Ей в самом деле хотелось укатить подальше — от Алана, от своих проблем, от повседневных забот. У нее оставалось немного денег — подарок матери ко дню рождения. Это покроет расходы.

— Но ведь мы объяснились. Мы занимались любовью. — Он озадаченно почесал в затылке. — И это ничего не значит? Тебе не понравилось?

— Было очень мило, — ответила Лаура поднимаясь.

— И только?

Она не ответила, схватила халат и набросила его на себя. Она боялась встретить его взгляд.

Алан тоже встал.

— Я-то думал, что мы собираемся снова стать семьей, что ты хочешь, чтобы мы были вместе. Но это неосуществимо, если ты будешь в ста милях от дома.

У Лауры застрял комок в горле.

— Все не так уж просто, Алан. Я хочу быть счастливой, а не просто… пристроенной. Не просто чувствовать себя в безопасности, быть застрахованной от неожиданностей, от холодного притворства. Я хочу любви.

— Я люблю тебя.

— И взаимопонимания. И тепла.

Алан пристально смотрел на нее.

— Дело в тебе, а не во мне, правда? Ты не хочешь, чтобы я возвращался. Ты больше меня не любишь.

Он был прав. Она уже не любила его так, как раньше, но у нее не хватило духу произнести это вслух. Это было бы совсем ледяным, окончательным разрывом. А она надеялась, что ее чувства изменятся.

— Я не знаю, — сказала она. Слова застревали в горле. — Я все еще привязана к тебе. Давай не будем торопить события, ладно? Увидимся завтра утром.

— Да, конечно. — Алан начал одеваться. — Я буду около девяти.

В наружную дверь скребся кот, и Лаура пустила его внутрь. Он потерся об ее ноги, она взяла его на руки и зарылась лицом в пушистую шерстку, показавшуюся ей гораздо нежнее объятий Алана.

5

Вики Стоунхауз была на шесть лет старше Лауры, но приблизительно одной с ней комплекции. Она поселилась напротив Лауры в августе и сразу обратила на нее внимание. За первой чашкой кофе они обнаружили поразительное родство душ, за второй — уже обсуждали детали семейного бюджета.

В добавление к борьбе со множеством разнообразных обстоятельств, Вики занималась финансовыми вопросами семейного бизнеса — после продажи своего дома и дела в Лос-Анджелесе они с ее мужем Фрэнком, фармацевтом, приобрели две аптеки. Они перебрались на север, потому что устали от перенаселенного Лос-Анджелеса и могли вложить здесь гораздо больше средств не только в аптеки и самый большой на улице Лауры особняк, но и в домик на озере Тахое, а также обеспечить учебу в колледже своих дочерей четырнадцати и шестнадцати лет.