Убей меня нежно

– Привет, Элис, – сказал он и снова спокойно заснул.

Так больше не могло продолжаться. Я всегда считала себя честным человеком.

Глава 6

Я опоздала на работу, так как пришлось ждать, когда откроется сувенирная лавка, которая находилась за углом офиса. Я немного постояла, глядя на реку, загипнотизированная силой течения, которое петляло то так, то эдак. Потом я слишком долго выбирала на крутящемся стенде открытку. Все казались неподходящими. Ни репродукции с картин старых мастеров, ни черно-белые фотографии городских улиц и колоритных детей бедняков, ни дорогие открытки с блестками, раковинами и перьями, прицепленными в качестве украшений. В конце концов я купила пару: одну с приглушенным японским пейзажем, на котором были изображены серебристые деревья на фоне темного неба, другую с аппликацией в стиле Матисса в веселых голубых тонах. Еще я купила перьевую ручку, хотя в моем столе ручками был забит целый ящик.

Что я должна сказать? Я захлопнула дверь в кабинет и выложила перед собой на столе обе открытки. Должно быть, я просидела несколько минут, просто уставившись на них. Время от времени я вызывала в воображении его лицо. Такое красивое. Представляла, как он смотрит мне в глаза. Никто прежде еще не смотрел на меня так. Я не видела его целый уик-энд с той самой пятницы, и теперь…

И теперь я выбрала японскую открытку и отвернула колпачок ручки. Я не знала, как начать. Конечно, не «милый Адам», «любимый Адам» или «моя самая нежная любовь». Ничто из этого не годилось. И не «дорогой Адам» – слишком холодно. Тогда – просто писать.

«Я не могу больше с тобой встречаться, – написала я, стараясь не смазать черные чернила. Остановилась. Что еще сказать? – Пожалуйста, не пытайся заставить меня изменить решение. Это было…» Было чем? Удовольствием? Мукой? Странностью? Ошибкой? Самым великим чудом, когда-либо приключавшимся со мной? Тем, что перевернуло всю мою жизнь?

Я порвала картинку с японскими деревьями и бросила клочки в корзину. Потом взяла открытку с яркой аппликацией. «Я не могу больше встречаться с тобой».

Чтобы не добавить еще чего-нибудь, я быстро положила открытку в конверт и убористыми прописными буквами написала на нем имя и адрес Адама. Затем с конвертом в руках вышла из кабинета и спустилась на лифте к столику регистратуры, где среди бланков пропусков службы безопасности со своей газетой «Сан» сидел Дерек.

– Не мог бы ты кое-что для меня сделать, Дерек? Это очень срочное письмо, поэтому мне хотелось бы, чтобы ты направил его с посыльным велосипедистом. Я бы попросила Клаудиу, но… – Я не договорила, фраза повисла в воздухе. Дерек взял конверт и посмотрел на адрес.

– Сохо. Деловое, да?

– Да.

Он положил конверт рядом с собой.

– Тогда ладно. Но чтоб это было в последний раз.

– Я тебе очень благодарна. Проследишь, чтобы оно ушло прямо сейчас?

Я сказала Клаудии, что у меня уйма работы, и попросила не соединять ни с кем, кроме Майка, Джованны и Джейка. Она удивленно посмотрела на меня, но не стала ничего говорить. Было половина одиннадцатого. Он пока еще уверен, что во время перерыва на ленч я буду с ним в его затемненной комнате, послав весь мир к черту. К одиннадцати он получит письмо. Сбежит по лестнице, поднимет конверт, оторвет край и прочтет то единственное предложение. Мне следовало хотя бы выразить сожаление. Или сказать, что я люблю его. Я закрыла глаза, чувствуя себя как рыба на берегу. Меня мучило удушье, каждый вздох отдавался болью.

Когда Джейк несколько месяцев назад бросил курить, он сказал мне, что вся проблема заключается в том, чтобы не думать о сигаретах: то, в чем ты себе отказываешь, пояснил он, становится желанным вдвойне и тогда превращается в манию. Я притронулась к щеке и представила, что это меня тронул Адам. Я не должна рисовать его в своем воображении. Не должна говорить с ним по телефону. Не должна встречаться. Порвать.

В одиннадцать часов я задернула жалюзи, за которыми серел дождливый день, на тот случай, если он придет к офису и будет стоять под окнами, поджидая меня. Клаудиа передала мне список людей, которые звонили и оставили мне сообщение. Адам не пытался позвонить. Возможно, его не было дома и он пока ничего не знает. Возможно, он не получит письмо до тех пор, пока не придет к себе, чтобы встретиться со мной…

Я не пошла обедать, осталась в своем сумрачном кабинете, уставившись в экран компьютера. Если бы кто-нибудь вошел, то решил бы, что я занята работой.

В три позвонил Джейк и сказал, что в пятницу, возможно, поедет по делам на пару дней в Эдинбург.

– Можно мне с тобой? – спросила я. Но это была дурацкая идея. Он целый день будет занят; да и я сейчас не могла просто взять и уехать из «Дрэга».

– Скоро мы поедем вместе, – пообещал он. – Давай спланируем это сегодня вечером. Мы могли бы для разнообразия провести вечер дома. Я куплю в ресторане что-нибудь. Китайскую или индийскую еду?

– Индийскую, – повторила я. Меня чуть не стошнило.

Я пошла на наше еженедельное совещание, которое прервала Клаудиа, сказав, что какой-то мужчина, не назвавший своего имени, хочет срочно переговорить со мной. Я ответила, что сейчас не могу. Она ушла с заинтересованным видом.

В пять я решила пораньше уйти домой. Вышла из здания через заднюю дверь и приехала домой на такси в самый разгар часа пик. Когда такси проезжало мимо главного входа в офис, я прикрыла лицо руками. Домой приехала первой, прошла в свою спальню – нашу спальню – и бросилась на кровать, где свернулась калачиком и стала ждать. Зазвонил телефон, я не стала снимать трубку. Потом услышала, как хлопнула крышка почтового ящика, что-то упало на коврик, и я вскочила с кровати. Я должна поднять это раньше Джейка. Но это была обычная реклама. Не хочу ли я, чтобы все мои ковры были вычищены особым способом? Я вернулась на кровать, легла и попыталась дышать ровно. Скоро придет Джейк. Джейк. Я стала думать о Джейке. Я представляла, как он сдвигает брови, когда улыбается. Или как высовывает кончик языка, когда сосредоточивается на чем-то. И как он гыкает, когда смеется. На улице было темно, фонари горели оранжевым. Я слышала, как проезжают машины, голоса людей, детский смех. И не заметила, как уснула.

В темноте я притянула Джейка к себе.

– Карри может подождать, – сказала я.

Я сказала, что люблю его, он сказал, что любит меня. Мне хотелось повторять это снова и снова, но я сдержалась. На улице моросило. Потом мы ели остывшую взятую на дом еду из коробочек, точнее, он ел, а я клевала по крошке, запивая большими глотками дешевого красного вина. Когда зазвонил телефон, я позволила Джейку взять трубку, хотя сердце у меня в груди забилось сильнее.

– Кто бы это ни был, он положил трубку, – сказал он мне. – Наверное, какой-нибудь тайный воздыхатель.

Мы вместе рассмеялись. Я представила Адама сидящим в одиночестве на кровати в пустой комнате и сделала еще большой глоток вина. Джейк предложил поехать на уик-энд в Париж. В это время года на «Евростар» есть шанс получить хорошие заказы.

– Еще на один туннель, – сказала я. Я ждала, когда телефон зазвонит снова. На этот раз трубку придется поднять мне. Что делать? Я пыталась придумать способ, как сказать «Не звони мне больше», чтобы Джейк ни о чем не догадался. Но телефон не звонил. Наверное, я просто струсила, нужно было все сказать ему лично. Но я не смогла бы сказать ему в лицо. Каждый раз, когда я смотрю ему в лицо, то оказываюсь у него в руках.

Я взглянула на Джейка, он улыбнулся и зевнул.

– Пора баиньки, – протянул он.

Я пыталась. Следующие несколько дней я по-настоящему, по-настоящему пыталась. Не отвечала на его звонки в офис. Он прислал мне туда письмо, которое я, не читая, порвала на мелкие кусочки и выбросила в высокую металлическую урну возле кофейного аппарата. Несколько часов спустя, когда все ушли на ленч, я пошла достать его, но урну уже очистили. На дне остался лишь один маленький кусочек бумаги, на котором виднелись написанные его стремительным почерком слова «…на несколько…». Я смотрела на написанные чернилами буквы, трогала клочок бумаги, словно на нем была частица его, незабываемого его. Я попыталась восстановить на основе двух ничего не значащих слов весь текст.