Аквамарин (часть 2): по моим правилам (СИ)

- Что ты опять здесь делаешь? – недовольно, с вызовом проговорил Джонни, прожигая холодным взглядом безмятежно улыбающегося Макса, сложив руки на груди. – По-моему, я еще в прошлый раз дал тебе подробные инструкции насчет этой комнаты.

Лив вспыхнула, ощутив укол вины перед Джонни за эту картину, но, при этом, продолжая злиться на него и недоумевать, зачем он зашел… А ведь под толстым слоем гнева все-таки жила надежда, что он придет, что между ними не окончательно все разрушено, что он еще испытывает к ней то же самое, что и она к нему сейчас… бешеное сердцебиение… тоска… боль…

Макс беспечно пожал плечами и нагло заявил:

- Прости, Джонни, но что-то я не заметил, что между вами все наладилось. А это всего лишь означает, что она по-прежнему свободна, и твои инструкции по поводу ее спальни не имеют законной силы.

- Она – все еще моя жена. – жестко сказал Джонни, и Лив закатила глаза, почувствовав новый уровень обиды на него и безнадежной усталости.

- Значит, так. – решительно и гневно сказала она, заставляя обоих, пилящих друг друга вызывающими взглядами, парней посмотреть на нее. – Слушайте оба внимательно мои для вас инструкции. Джонни. – она гневно посмотрела на него. – Я вчера тебе все сказала, какое из слов «катись к черту» тебе не понятно??? Макс. – она быстро перевела взгляд с зеленых, вспыхнувших отчаянным, сносящим с ног гневом, глаз на синие, светящиеся ликованием и триумфом. – Никаких поцелуев!! Никаких «уедешь-не уедешь со мной на Сицилию»!! Никаких выборов между тобой и им!!! Все, хватит! Я завязала с вами, как с безумной смесью алкоголя и антидепрессантов!!! И вам обоим!! Слышите?? – она показала на того и на другого, глядящих на нее с обидой и недовольством. – Обоим!!! Запрещено даже близко подходить к моей спальне!!! А теперь можете оба отправляться к дьяволу. – закончила Лив свою нерадостную, но эмоциональную и злую речь, чувствуя, как возвращается к ней то вчерашнее состояние подавленности и опустошенности, не говоря уже об усталости от всех душевных переживаний.

- Мы еще об этом поговорим, Лив. – строго сказал Джонни, и Макс кивнул:

- Да, я с ним согласен. Не может быть такого, чтобы ты больше никого из нас не любила! – шутливо проговорил он, улыбнувшись, и Лив, через неописуемое бешенство, все же заметила, как странно после всей этой ситуации они поменялись ролями: вечно веселый, игривый и неосязаемо легкий, как ветерок, Джонни, стал жестким и серьезным, а вот Макс, напротив, из брутального, решительного парня вдруг превратился в игривого, но обаятельного, вечно отшучивающегося от всего придурка, скрывающего за беззаботной улыбкой свои истинные переживания.

- Да хватит уже… - начала было Лив свою гневную тираду, как в дверном проеме появилось еще одно действующее лицо, а именно: тонкая и миловидная, но по всем параметрам стервозная, мордочка женщины-кошки, с прямыми черными волосами до плеч, ярко-красными губами и голубыми глазами, обрамленными пушистыми ресницами. Аврора сунула свой чуть вздернутый носик в спальню и, увидев Макса, да еще в такой опасной близости от своей главной конкурентки Оливии, не постеснялась того, что «люди разговаривают», а незамедлительно прошла внутрь, обратив внимание мужчин на свой стройный, тонкий силуэт, обрамленный нежно-розового цвета платьем, сидящим четко по фигуре и открывающим ее тонкие плечи и длинные, просто примагничивающие глаза к себе, стройные ноги в белоснежных туфельках на шпильке.

- Вот ты где, Макс? А что ты у нее на кровати делаешь? – недовольно спросила она, не сумев скрыть ревность, как это подобает женщине-охотнице, независимой тигрице. Правда, чтобы исправить ошибку, она тут же беспечно проговорила:

- Эйден ждет тебя в кабинете, говорит, что пора обсудить возвращение его кандидата на пост мэра… - она перевела глаза на Лив и насмешливо скривила полные губки. – Ну что, деревенская девочка, любительница экстремальных выходок, выспалась? И кстати, не благодари меня за то, что я сжалилась над тобой, не позволив тебе спать в ужасной, окровавленной, негигиеничной одежде, и переодела тебя в сорочку, пока ты была в отключке… М-да, с нижним бельем у тебя тоже на редкость плохие отношения… Можно было бы выбирать что-то посексу…

- Так это была ты!!! – воскликнула Лив и захохотала от облегчения. – А я уж испугалась, что это он… - ткнула она в Джонни пальцем, смеясь.

Джонни нахмурился, с укором посмотрев на нее:

- И чего ты испугалась, мне интересно? Что, я тебя раньше, что ли, голой не…

- Так ты за этим??? – будто о какой-то коробке с туфлями, выразилась Лив, небрежно подтолкнув рукой Макса в плечо. – Сделай одолжение – и второго прихвати, а то от их обвислых рож, ну точь-в-точь, как у собак бассетов, у меня цветы вянут на подоконнике.

Все трое одновременно посмотрели на абсолютно пустой подоконник в спальне Лив, и Макс с укором произнес:

- У тебя же нет цветов, белоснежка.

- Так завяли. Пришлось выбросить. – язвительно ответила Лив, а Аврора вдруг, якобы «только что вспомнив», недовольно заявила:

- Кстати, Эйден и тебя ждет, всклокоченная курочка, сказал, что будет говорить об Эрнесто и что-то там о Трейшоуне… Джонсоне? Джонсе, да, Джонсе. – вспомнила Аврора, и Лив подпрыгнула, в бешеном волнении и ужасе воскликнув:

- Трейшоун!!! Проклятье!!!

Она соскочила с постели, не задумываясь о том, что ее комбинация служит лишь тонкой полоской ткани между телом и постелью, но никак не способствует прикрытию тех зон, которые следовало бы прикрывать в мужском обществе, и, схватив часы с тумбочки, сфокусировала время: 13:37. Вихрем развернувшись вокруг себя и посмотрев на Аврору, насмешливо наблюдающую за ней, и на Джонни с Максом, наблюдающими больше за ее комбинацией и всем содержимым, чем за ней, и спешно проверещала:

- Так, быстро вон, все вон!!! Мне нужно за три минуты одеться и за двадцать минут оказаться в Гарлеме, так что ты, цапля, скажешь папашке, что у меня неотложные дела, а вы двое – просто своняете отсюда как можно скорее, ну!!! Вы еще здесь??? – раздраженно закончила Лив, махая руками всем троим, будто надеясь, что от образовывающегося от ее движений сквозняка их вынесет из ее спальни, как мух.

- В Гарлеме?? – хмуро спросил Джонни. – Тебя подвезти?

Лив уже практически забыла об их присутствии, подлетев к шкафу и выгребая оттуда вещи, сбрасывая их на кровать и, частично, на Макса, все еще возлежавшего на ней с видом султана и продолжающего откровенно смотреть на Лив, чем вызывал все более и более гневный взгляд Авроры, прикованный к его персоне.

- Да, да. Конечно. – язвительно ответила Лив Джонни, внутренне вздрогнув от перспективы остаться с ним наедине в одной машине. Все ее картинные образцы гнева могут просто погибнуть в его зеленых глазах… И что тогда? Она снова будет унижаться, умолять его вернуться к ней? Ну уж нет!!! Нет, нет, нет, нет… - А, хотя, подожди… - Лив изобразила задумчивость жгуче злобным, сияющим взглядом и добавила:

- Я же сама умею водить машину! Вот так удача!!! Но… - она бросила на Джонни снисходительный взгляд из-под длинных ресниц. – Если тебе так хочется… Можешь подвезти меня обратно… Точнее, мое тело с вырванными зубами, выдавленными глазами и десятком пуль в одном только сердце за то, что я пообещала ему сдать насекомыша, а сама дала задний ход… Ну и за опоздание мне наверняка что-нибудь приятное обломится… например, вырезанные гланды. Думаю, кто-то же должен будет перевезти меня в могильный склеп Мартинесов, а твой катафалк, Джонни, подойдет для этого лучше всего. – весело и бодро закончила она, натягивая джинсы и глядя на сердитого мужа, который с тревогой смотрел на нее своими ясными и такими притягательными зелеными глазами.

- Не смешно. – серьезно заявил он, и Лив кивнула:

- А я и не смеюсь. Все, прекращаем трепаться, мне ехать надо, вы без карты дорогу из моей комнаты найти сможете???

Макс со вздохом встал и, бросив последний нежный взгляд на спину девушки, вышел, приобняв Аврору за плечи, которая от его прикосновения превратилась из фыркающей лошади в сладкое желе, с обожанием глядя на своего принца. Джонни еще какое-то время постоял, но затем, не получив от одевающейся в скоростном режиме Лив ни слова, ни взгляда, гневно вздохнул и вихрем вылетел из спальни, оставив только шлейф тонкого, морского аромата, острый нож в ее сердце и эхо от слишком сильно хлопнувшей двери.