It Sleeps More Than Often (СИ)

— Ладно. Вместе полезем. Но чуть караул — сразу бежать. И ещё… Не будем исключать того, что хозяева держат в доме ружьишко — от местных чего угодно ожидать можно!

Обменявшись кивками, дамы крадутся к двери. Заперто. А на что, собственно говоря, они рассчитывали? Разочарованно хмыкнув, Штеффи делает шаг назад, и ветхая доска под её ботинком звучно поскрипывает. Деревянное крыльцо, надо бы аккуратнее топтаться…

— Кто там? Родителей нет — они ушли прогонять чужаков.

Детский голос из-за закрытой двери застигает непрошенных гостей врасплох. Значит, мальчик дома один?

— Клемен? — Катарина пробует выйти на контакт. — Открой дверь, мы твои друзья.

— Ээ… У меня нет друзей. Только Эльза, но она уже спит наверное.

— Ты нас не знаешь, но мы пришли помочь, — сестра не оставляет попыток втереться в доверие, а скептически настроенная Штеффи уже готова к отступлению. Ну кто так с детьми разговаривает?

— Помочь? Вы можете вылечить отца Кристофа, чтобы он поскорее отправил меня к Отцу Небесному?

— Да! — глазом не моргнув, отвечает Кэт, в глубине души ощущая себя мерзкой лживой преступницей. А ведь на их месте мог быть какой-нибудь маньяк, педофил, а мальчик так легко… Хотя тут целая деревня маньяков — о чём речь?

— Правда? А как?

— Нужна твоя помощь. Открой дверь и пойдём с нами.

— Но мама и папа не разрешают мне открывать чужакам. Если они узнают… — мальчик всё ещё колеблется, однако подёргивание дверной ручки однозначно указывает: он уже в шаге от того, чтобы сдаться.

— Мама и папа заняты, поэтому сами не смогли прийти и прислали нас, — не выдержав, вступает Штеффи. — Пойдём скорее, а то они уже ждут, волнуются.

Катарина с удивлением оглядывает подругу: та неожиданно предстаёт пред ней в амплуа маститой похитительницы детей.

Замок щёлкает дважды, и в зазоре приоткрывшейся двери показывается детское лицо. В глазах мальчика так и сквозит доверие, замешанное на любопытстве. Сколько таких любопытных благодаря своей непосредственности уже попало в лапы чудовищ? И Клемен — один из них. Но на этот раз его не крадут, а спасают.

— Пойдём, — Штеффи протягивает руку. Она держится спокойно и уверенно, будто провела большую часть сознательной жизни не в тюряге, а в детсаду. Всё-таки, умение ладить с детьми — это врождённое: либо оно есть, либо нет.

Мальчик сам ведёт их к калитке — на нём чёрный костюм и белая сорочка, на ногах — чёрные лаковые туфли. Он готовился к торжеству. Он ещё не представляет, как ему повезло: праздник единения с Отцом Небесным отменяется. Калитка держится на честном слове, а точнее — на железном крючке. И вот, участок остаётся позади: между ним и путниками — забор, между машиной и путниками — пролесок.

— А зачем мы идём в лес? — резонный вопрос, в сообразительности парнишке не откажешь. Он сомневается, но всё же продолжает ступать вровень с провожатыми: как всё-таки легко похитить ребёнка — и никакого насилия не надо. — А я тебя знаю, — он вдруг обращается к Катарине. — Мы тебя в лесу оставили. Значит, ты выбралась?

Сестра растеряна и обескуражена. Так просто — в лесу оставили! Всего несколько недель в этих краях, а мальчик уже успел напитаться здешними нравами. Пока она хлопает ресницами, не зная, что ответить, Штеффи приходит на выручку, хотя сама — ни сном ни духом о недавних похождениях подруги. Что ж — позже будет, что обсудить.

— Конечно выбралась. Потому что она святая.

— Точно! — Клемен радостно подхватывает данную новость. Святые, волшебство, в лесу оставили… Его мозг запоганен недобрыми сказками.

Несмотря на подсветку телефонов, путь даётся с трудом, и к моменту, когда ходоки достигают противоположной опушки, их руки и лица уже изрядно исцарапаны ветками.

— Садись в машину, — Катарина запрыгивает на водительское место первой, оставляя ребёнка на поруки Штеффи. Та распахивает перед ним заднюю дверцу, и сама устраивается рядом.

— Ой, в эту же машину мы червей накидали! — парень от души радуется. Катарина ловит в зеркале заднего вида недоумевающий взгляд подруги. Потом, потом всё расскажу… — А куда червяки подевались? Уползли, потому что ты святая, да?

— Да, — с тяжёлым сердцем отвечает Катарина. Уж чего-чего, а такого богохульства Господь ей не простит.

Сестра заводит мотор, выруливает на дорогу и берёт курс на город. Они едут молча, думая каждый о своём, и толком ещё не понимают, во что влипли.

— А почему… А куда мы едем… А где мама…

Рано или поздно это должно было произойти — до ребёнка начинает доходить: что-то не так.

— Тих-тих, — нашёптывает Штеффи, прижимая пацана к себе и аккуратно обхватывая его запястья своими пальцами. С минуту на минуту у него начнётся истерика. Будет кусаться, брыкаться, попробует выпрыгнуть на ходу. Одним словом — нужно быть готовой. А пальцы у санитарки крепкие.

Она не ошиблась: истерика выдалась буйной и продолжительной, и женщине едва хватало сил удерживать бьющегося в припадке мальчика в своих объятиях. Пока он ревел, орал, пинался и извивался, Катарине дорогого стоило не сбавлять скорости и продолжать просто вести машину. Только бы не пост полиции. Только бы не… Клемен угомонился уже на подъездах к городу — просто обессилил. Притормозив в каком-то тупике, на стоянке для водителей-дальнобойщиков, Катарина наконец оборачивается к притихшим пассажирам. Теперь мальчик просто плачет, уткнувшись носом в грудь Штеффи.

— Вы не посмеете. Я — Ангел! Я — избранный! — Вы — слуги дьявола! Никакая ты не святая — ведьма, ведьма! — слова вылетают из его рта вместе с плевками. — Хочу к маме…

— Так, Штеффи. Что дальше?

Катарина вспоминает саму себя ещё час назад — с какой лёгкостью она перепрыгивала через чужой забор, не обращая внимания на задравшееся платье и потешно выпирающие из шва на трусах ключи и мобильный. Сейчас же, сидя вполоборота в своей машине, она трясётся, из последних сил не позволяя предательским мыслям — правдивым мыслям — завладеть её сознанием полностью. Всё, что было раньше, уже не имеет значения. Отныне как раньше не будет: они забрали ребёнка из дома законных родителей и увезли его в другой населённый пункт. Обманом, ночью, почти что силой. Для рюккерсдорфских еретиков они теперь — кровные враги, для полиции — банальные киднепперши. Друзей у них нет. Перебирая в уме неутешительные соображения, Катарина нет-нет да и взглянет на Клемена — тот совсем сник, почти даже задремал. Теперь они за него в ответе.

— Ты меня спрашиваешь, подруга? Идея-то была твоя… Но в тюрягу я не вернусь, так и знай. Слушай, может закинем его в твой монастырь? Святоши сироток привечают…

Катарина прикидывает: матушка настоятельница, может, и сжалобилась бы, услышав историю о зверском культе, но так подставлять её Кэт не посмеет. Ставить под угрозу благополучие не только родного сестричества, но и всей католической общины она не может. Отдать парня на поруки омбудсменам? Мозг у него загажен — любой психолог определит, что над ребёнком измывались, да только уголовной ответственности за похищение с неё и подруги это не снимет. В правовом поле взаимозачёт не работает.

— Штеффи… — подруга опытная, она должна что-нибудь придумать…

— Ладно.

— Что — ладно? — неужели есть идея?

— Назад пути нет. Двигай к Милошу.

— К… к кому?

Кэт конечно помнит тех немытых цыган, что просвещали её насчёт маячка. Убогий автосервис, затерявшийся в бетонных блоках на необитаемой окраине города. Скабрезные шуточки, нелегальщина. Наверняка, тюнинг и ремонт авто — лишь прекрытие. Такие как они вообще руками работать не привыкли. Наверняка, там наркотики, контрабанда, скупка краденого… Наверняка, они и в стране-то находятся незаконно. И сестра ловит себя на мысли, что теперь она такая же, как и они — беглянка и преступница. Добро пожаловать в мир криминала, госпожа монахиня!

— Штеффи, у нас нет денег… Моя кредитка осталась в монастыре, а Лоренц… — Лоренц в прошлом. После того, как она разнесла ворота его резиденции, путь назад ей закрыт. И монастыря, скорее всего, это тоже касается.