Смерть зверя с тонкой кожей

– А, эта. Да, да, конечно. Лучшая из всей партии. Мне понравилась.

– Так что, этой я говорю, что мы перезвоним?

– …и что звонить нам не нужно. Я что-нибудь упустил?

– Смертные приговоры, сэр. Они должны уйти сегодня дипломатической почтой.

– Конечно, конечно, два наших юных революционера.

– Вы читали петицию их родных?

– Нет, Артур. Давать им помилование я не собираюсь, значит и читать не имеет смысла. В отличие от христиан, я не верю в снисхождение. Простишь этих сегодня, кто-нибудь ухлопает тебя завтра. А почему бы и нет? Уже несколько раз пытались. Полагаю, мои шансы быть убитым довольно высоки.

– О, не, Ваше Превосходительство, уверен, что нет. Кроме кучки сумасшеших экстремистов…

– …народ меня обожает. Знаю. Да, диктаторы умирают в своих постелях. Но нечасто.

Он сухо расхохотался.

– Не знаю почему, но меня это развлекает. Где приговоры?

– В розовой папке, сэр.

– Как неуместно. Чёрной рамочки и той нет.

Он вынул из папки бланки и стал рассматривать их.

– И сколько лет нашим горе-революционерам?

– Одному восемнадцать, другому двадцать.

– Значит им повезло, – усмехнулся Нджала, – они умрут, как говорят испанцы, «при всех своих иллюзиях».

Пока он подписывал приговоры (перо проскрипело громко и злобно), Артур заказал завтрак для спящей Эрминтрюды (Нджала для простоты называл Эрминтрюдами всех своих женщин) и распорядился насчёт Смита.

Нджала помахал бланками, чтобы чернила просохли. Он не использовал промокательной бумаги, потому что чернила марки «перманентно чёрный» должны оставаться настолько «перманентно чёрными», насколько возможно. Это было бы в высшей степени уместно. Получив образование в Англии он научился тонко чувствовать такие нюансы.

Смит появился в сопровождении охранника из спецотдела, дежурившего снаружи.

Нджала поднялся, подарил ему ослепительную улыбку и протянул руку:

– О, мистер…э-э…

– Смит, – подсказал Артур.

– Мистер Смит. Конечно же. Извиняюсь, что заставил вас ждать.

– Ничего страшного, Ваше Превосходительство.

– Однако, подобно англичанам, я не могу работать, не позавтракав. Кофе, мистер Смит?

«Высокомерный сукин сын», – подумал Смит.

– Нет, благодарю вас, – сказал он, вежливо улыбнувшись.

Нджала налил себе ещё чашку.

– Ну, мистер Смит, что мы можем сделать для вас?

Смит замялся, изобразив ещё одну вежливую улыбку.

– Видите ли, сэр, – неуверенно сказал он, – мне неудобно говорить об этом, но у нас есть причины предполагать, что вас собираются убить.

– Убить меня? – в вопросе слышалось только любопытство, – да, это может быть неудобно. Да вы садитесь, мистер Смит.

Сукин сын воспринял новость спокойно, но это было ожидаемо. Покушения для него не новость.

– Ну, так кто собирается меня убивать?

Вопрос нелёгкий. Требовалось быть очень осторожным и преподнести часть правды в качестве всей правды. Это важно. Нджала будет ожидать лжи, и даже примет ложь – если она сойдёт за правду. Главное – правдоподобие. Вот такая игра.

Смит показал фотографию Эбботта.

– Сбежал из одной из ваших тюрем два или три месяца назад.

– Ах да, англичанин.

– К сожалению.

– Кто он? Не помню фамилию в его паспорте, но она, полагаю, фальшивая.

– Авантюрист, известен под разными именами. Тип, который продаёт информацию любому, согласному платить. Берётся за всё: контрабанду, незаконный ввоз оружия…

– …Шпионаж.

Смит кивнул:

– Он продал нам как-то некую не особо важную информацию.

– Как интересно. Вы знакомы с ним?

– Нет.

Смит знал, что сделал ошибку. Всегда лучше как можно меньше отклоняться от истины, это знает каждый лжец. Но вопрос был с подвохом и небольшая ошибка тут была лучше ощутимого замешательства.

– Знаете, что думаем на этот счёт мы? Нам кажется, что его посылали убить меня.

– Русские? – предположил Смит с удивлением, вызвавшим у Нджалы улыбку, – Вполне возможно.

– И вы считаете, что он снова попытается убить меня?

– Согласно полученной нами информации.

– Источник информации?

– Боюсь, засекречен.

– Я так и думал.

– Нам также известно, что он в Лондоне. Полиция и спецотдел уже разыскивают его.

Нджала поднялся, давая понять, что аудиенция закончена.

– Ну, мистер Смит, благодарю за предостережение. Я уверен, что вам и джентльменам из спецотдела вполне удастся обеспечить мою безопасность.

– Непременно, непременно, – подтвердил Смит, – но, боюсь, не здесь.

– Прошу прощения?

– Это отель. Здесь небезопасно. Слишком много входов, слишком много народу. В плане обеспечения безопасности – место безнадёжное.

– Мистер Смит, если вы считаете, что меня можно запереть в посольстве и обречь на жизнь монаха-отшельника…

– Нет, сэр, никоим образом. У нас есть превосходное место за городом…

– За городом?

Он повернулся к Артуру, который разбудил Эрминтрюду, сонную и недовольную, заказал для неё завтрак и как раз теперь вернулся.

– Он хочет отослать нас из города, Артур, потому что какому-то психу взбрело в голову нас убить. Вот этому. Помнишь его?

Он показал на фотографию Эбботта.

Артур кивнул:

– Тот английский шпион.

Нджала повернулся к Смиту.

– Терпеть не могу все эти загородные особняки, тамошние сквозняки, тамошний невозможный народ. И тамошних женщин тоже, у них рожи лошадинные.

– Но это всего час езды, сэр, – Смит уже начинал отчаиваться, – И вы можете пригласить ваших друзей. Любых.

– Артур, это он про девочек.

– Ну, разве что кроме ночных клубов…

– Нет, мистер Смит. Ещё мне нравился Оксфорд, но тогда я был куда моложе. Итон – дыра, и там полно этих, детей букмекеров. Я люблю Лондон, я счастлив в Лондоне и я остаюсь в Лондоне.

– Но, Ваше Превосходительство…

– И уезжать из-за какого-то ненормального не стану.

– Мы не можем быть уверены, что он ненормальный.

– Не можете? Не сошёл с ума после двух лет в моих тюрьмах? Исключено. Могу гарантировать, что до нормы ему теперь очень и очень далеко.

Смит открыл рот, чтобы возразить и осёкся. Заметив в дверях спальни Эрминтрюду – сонную и абсолютно голую.

Что, чёрт побери, ему сейчас надо делать? Как, согласно протоколу, приветствуют обнажённую любовницу главы государства, пребывающего с оффициальным визитом? Наверняка ведь где-то оговаривается. Игнорировать, притвориться, что не заметил? Или приветствовать, естественно на французском – языке дипломатии («Enchante, madame, de faire votre connaissance'»)? Как бы то ни было, сидеть в присутствии леди – неприлично, обнажена она или нет. Он поднялся. И отвесил лёгкий напряжённый поклон. Это по крайней мере не могло быть ошибкой.

Нджала и Артур, в некотором удивлении наблюдавшие за Смитом, одновременно обернулись и обнаружили Эрминтрюду.

– Эрминтрюда, цветок мой, – сказал Нджала, – что ты здесь делаешь?

– Извини, – промялмила та, безуспешно борясь с зевотой, – не знала, что у тебя компания.

– Забери её отсюда, Артур. И не пускай.

Артур взял её за руку и повёл. Она последовала за ним, как сомнабула.

Смит, мужчина и без того роста немалого, почувствовал себя ещё более длинным и нелепым, стоя перед Нджалой, продолжающим сидеть. Он торопливо сел.

– Как бы то ни было, – продолжал Нджала, как ни в чём не бывало, – отель набит полицейскими, и я не вижу, почему должен чувствовать себя в большей безопасности в каком-нибудь обшарпанном особняке, находящемся непонятно где.

– Во-первых, так мы сможем надёжно изолировать вас.

– Вот как раз этого я и опасаюсь.

– Я имею в виду в плане безопасности. Это просто необходимо…

– Прошу прощения, мистер Смит, но нет, нет и нет. Хотите охранять меня – охраняйте. Здесь, в добром старом Лондоне.

Эбботт тоже встал рано. Выглянул наружу. Наблюдение за квартирой продолжалось. Другими людьми, на другой машине (дневная смена, предположил он).