Упавшая с небес

Мак пристроил сковородку на раскаленных камнях у костра и поинтересовался:

— Анна, ты пожаришь яичницу?

— Постараюсь, — согласилась она и присела у сковородки. — Все яйца пожарить?

— Жарь все, аппетит у меня проснулся еще на горе, — махнул рукой Мак.

— А ты чем займешься? — насторожилась Анна.

— Почищу рыбу и засолю форель на ужин. И на завтра останется, рыбина большая.

Мак ушел на берег чистить рыбу, а Анна принялась методично разбивать перепелиные яйца, пока не получилась целая сковородка. Сытный завтрак выйдет. Мак вернулся с рыбой, уже разделанной на куски.

— О, завтрак уже готов, тогда оставлю засолку на потом, я здорово проголодался.

— Кушать подано! — Анна переставила сковородку на большой камень, служивший столом, и улыбнулась Маку.

— Две минуты, кофе сварю. — Он поставил на стол две кружки и засыпал в джезву, где уже закипела вода, кофе.

— О! Настоящий кофе! — Анна завороженно смотрела, как ароматный напиток переливается в кружки, и просто не могла представить, что ей еще нужно для полного счастья. Память? Но зачем? Вряд ли она вспомнит что-то важное, ведь ее муж здесь, она счастлива — что может быть важней в жизни?

— Кофе, яйца, крекеры — истинно английский завтрак, — прокомментировал Мак.

— Бекона не хватает, — заметила Анна. — Ну и не надо. Еды мы, как я понимаю, заготовили достаточно. Чем будем заниматься весь оставшийся день?

— Есть несколько идей, — мечтательно улыбнулся Мак.

— Ого! — покачала она головой. — Весь день?

— С перерывами на обед и ужин, — смилостивился он.

— И купание, — внесла предложение Анна.

— Согласен, — кивнул Мак. — Рад, что основная часть плана не вызвала возражений.

— Какие могут быть возражения? Кажется, у нас медовый месяц! — Анна замерла, не донеся ложку до рта. — И времени осталось так мало!

— Да. Мало. — Мак помолчал и продолжил: — Мне хотелось бы жить вот так, только вдвоем, всю оставшуюся жизнь.

— О, как романтично! Но зимой в палатке неуютно, — поежилась Анна. — А вот в теплом доме, у камина… Кажется, я не ошиблась, выйдя за тебя замуж.

Он ничего не ответил.

— Быстрая засолка красной рыбы — дело простое, но требующее сноровки, — вещал Мак, ловко управляясь с острым ножом. — Снимаем с рыбки шкуру, отделяем филе от костей хребта… — Он помахал в воздухе практически целым скелетом форели и бросил его в костер. — Обваливаем рыбку в соли и специях, помещаем в кастрюлю — или в нашем случае в котелок — и поливаем кисленьким. Лимончиком, например, но мы обойдемся щавелем. Готово? — спросил он у Анны.

Она занималась тем, что, подобно неандертальской женщине, растирала на камне щавель в кашицу.

— Готово, — доложила Анна, рассматривая дело рук своих.

— Отлично, — похвалил ее Мак, забирая щавель и поливая им куски форели. — Теперь найдем подходящий камень и придавим рыбу прессом. Вот. К вечеру будет готово — нежнейшая слабосоленая форель. С картошкой и зеленью выйдет просто пир.

— О! — Анна мечтательно прищурилась. — Уже сейчас захотелось, чтобы наступил вечер.

— До вечера еще будет обед. Запеченная с травами щука, — напомнил Мак.

— Ох! За три дня мне станет впору твоя одежда! — притворно расстроилась Анна.

— Маловероятно, — покачал головой Мак. — Добыча всех этих чудесных блюд отнимает массу энергии. А еще…

— Да, я тоже знаю еще один отличный способ сжигания калорий, — прошептала ему на ухо Анна. — Просто отличный.

Мак многое знал об этом способе. На этот раз он не торопился — зачем? Хотя оставалось всего три дня, ему вдруг показалось, что впереди у них целая вечность. Это была всего лишь иллюзия, которая становилась ярче и соблазнительней от поцелуев и прикосновений Анны. Мак заставил себя не думать об этом и просто наслаждаться близостью прекрасной женщины. Вдыхать запах ее волос, целовать теплую кожу, проводить руками по восхитительному стройному телу — много-много раз. Она была открыта ему — вся.

Он почувствовал себя погруженным в океан — как во сне, когда кидаешься в едва ощутимую теплую и ласковую влагу, она подхватывает тебя, и ты словно паришь в ней, не ощущая ничего, кроме неведомого доселе блаженства. Ему было спокойно, и это был высший покой абсолютной защищенности, полного доверия, невозможности мысли о предательстве, хотя он и был настоящим предателем.

…Она чувствовала себя женщиной, с улыбкой отдающей всю себя возлюбленному. И в этом было нечто почти материнское: никакого порока, лишь мудрая нежность, потому что женщина всегда мать мужчине.

…Он чувствовал себя мужчиной, не знающим ни ложной гордыни, ни самолюбивого стыда. Мужчиной, который повержен любовью и принимает ее в объятия с пылкой страстью добровольно побежденного.

Потом его ослепила вспышка. Мак услышал собственный крик и сдавленный стон Анны. Они вернулись из своего забытья. Он ощущал ее дыхание, Анна была всюду, она окружала его, бесконечно горячая, влажная, дающая саму жизнь… И он слился с ней, не думая больше ни о чем — волна захлестнула его, а он не сопротивлялся ей…

…У Анны на глазах выступили слезы. Они снова были — каждый сам по себе, всего лишь два сплетенных тела, уставших от сладких судорог. «Так мало, — подумала она, — мы были вместе так мало, такой ослепительно краткий миг. И вот теперь, когда я чувствую его всего с такой остротой: бешено бьющееся сердце, сильные руки вокруг меня, вспотевшие ладони, пальцы наверняка впечатаются в кожу алыми следами, солоноватый вкус его языка, вздрагивающие жаркие губы, которые медленно размыкаются с моими, — мы уже непоправимо врозь».

— Анна… — шепчет Мак и гладит ее волосы. Она шепчет в ответ нечто бессвязное и затихает под его успокаивающими ласками.

Глава 4

Вечер выдался ясным, темное небо, усыпанное мириадами звезд, отражалось в черной озерной воде. Форель действительно оказалась превосходной, а прошедший день был наполнен счастьем. Они любили друг друга, плавали в озере — и вода почему-то уже не казалась ледяной, — валялись на траве и говорили, говорили… Обо всем и ни о чем.

— Я никогда раньше не видела столько звезд! — Они лежали на одеяле, голова Анны покоилась на плече мужа. — И Млечного Пути не видела…

— Откуда ты знаешь? Что-то вспомнила? — быстро спросил Мак.

— Нет, ничего, просто знаю, и все. А звезд, оказывается, так много! А где луна?

— Сейчас новолуние, поэтому луны не видно. Самые темные августовские ночи, — объяснил Мак.

— Млечный Путь действительно как молоко. И такой… от края и до края. Мак, а ты различаешь созвездия?

— Некоторые. Большая Медведица, Кассиопея, Орион, — перечислил он.

— О, эти я тоже знаю… Ой, смотри, падающая звезда! Надо загадать желание! — возбужденно прошептала Анна.

— Мне больше нечего желать, — проговорил он. «То, чего я хочу, будет тебе во вред».

— Правда?

— У меня есть все, — серьезно подтвердил он.

— Ох, Мак! — Анна поцеловала его в щеку и зашевелилась, устраиваясь поудобнее.

— Тебе не холодно? — забеспокоился он.

— Ничуть, — успокоила его она.

Анна смотрела в небо, наслаждаясь близостью тела Мака, его теплом, его рукой на своем плече.

— Кажется, у меня тоже есть все, что мне нужно, — проговорила она.

Мак улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Здесь так красиво, и ты говоришь, что здесь раньше жили люди. Кто они были? И почему ушли?

— Это было очень давно, в тринадцатом веке. На другой стороне озера стоял замок. Тогда это были просто деревянная стена и каменная башня. Вокруг замка стояли дома-землянки членов клана и вассалов. Жизнь лэрда, главы клана, мало отличалась от жизни крестьян. Здесь был замок одной из младших ветвей Мак-Леннонов. Войти в него можно было только со стороны озера, поэтому враги Мак-Леннонов, Гранты, осадили замок зимой, когда озеро покрылось льдом. Защитники держались крепко, но силы были неравны, лэрд Шон вынужден был отступить в башню, где укрылся с малочисленными бойцами и красавицей сестрой Морах. Все было против них, башня обречена была пасть, у них оставался только один день. Морах попросила Шона убить ее, чтобы она не попала в руки врагов, лэрд пришел в ужас, и тогда дева бросилась с башни на лед озера. И тут случилось чудо: лед проломился, все озеро пришло в движение и поглотило захватчиков, замок выстоял. Шон прожил долгую жизнь, но не оставил потомков, род его угас, люди ушли отсюда, но название озера сохранилось. Озеро Морах. Говорят, что в безлунные ночи Морах танцует на воде у развалин башни и поет боевую песню своего клана, проклиная врагов и радуясь их гибели.